Мать-и-Мачеха (СИ) - "Кицунэ Миято" - Страница 42

Странные сны начали преследовать после того, как Пенелопе двадцать седьмого июня, в одиннадцатый день рождения, тоже пришло стандартное письмо из Хогвартса.

В тех снах Алиса видела Северуса, вполне узнаваемого, но какого-то чужого, неопрятного, с длинными волосами-сосульками, худого и плохо одетого. Как если бы в его жизни ничего не изменилось и он вырос в той халупе в Коукворте вместе с пьющим Тобиасом и забившей на него Эйлин. Такой Северус сразу стал объектом нападок двух мажорчиков, выпендривающихся друг перед другом и пытающихся впечатлить рыженькую девочку, оказавшуюся рядом.

Алиса прекрасно знала, что первого сентября дети почти весь день едут до Хогвартса в специальном поезде, гуляют по вагонам, общаются после каникул или агитируют будущих первокурсников за свои факультеты. Раз за разом повторяющийся сон был про то, как Северус едет в школу и общается с рыженькой девочкой. К ним в купе заходят те два мажорчика, короткая перепалка, и один из них направляет на Северуса палочку и посылает в него какое-то заклинание, из-за чего Северуса начинает рвать цельными слизняками с палец толщиной. Девочка плачет и пытается помочь, но безуспешно.

В этот раз сон обрёл не только видеоряд, но и звук, и из него стало ясно, что та рыженькая девочка — Лили Эванс, подросшая подруга Северуса по Коукворту. Северус уговаривает поступить её с ним на Слизерин, а тем мальчишкам выбор факультета не понравился, один обзывает Северуса и говорит, что Гриффиндор лучше всех, а на Слизерин поступают «отбросы». И только Северус хотел возразить, как второй мальчик выкрикнул «ешь слизней!» и наслал «шуточное» проклятие. А потом мажорчики убежали радостные и довольные, что так поступили. Во сне так и не прозвучали их имена, но первый был вихрастым и в очках, а второй с красивыми чёрными кудрями и синеглазый. Оба ещё не переоделись в ученические мантии, так что одежда у обоих была богатой и явно шитой на заказ.

Почему ей уже шестую ночь подряд снился этот сон, Алиса не понимала. Но столь настойчивые видения-не-видения настораживали. В это воскресенье они собирались за покупками к школе на Диагон-аллею вместе с Фоули, которые могли сопровождать детей только в выходной, Флетчер уже поступил на пятый курс, а Пиппин на третий.

Алиса была осведомлена, что Лили Эванс и Северус периодически переписывались. Письма от девочки приходили где-то раз в два месяца или чуть реже, обычно ближе к школьным каникулам или каким-то праздникам. Алиса эту переписку поощряла и даже напоминала Северусу, что не стоит затягивать с ответом, во-первых, умение писать письма всегда пригодится хотя бы для того, чтобы формулировать мысли и описывать события, во-вторых, потом можно было надеяться, что ребёнок, привыкший к эпистолярному жанру в своей жизни, будет писать и из Хогвартса. В последние месяцы к этой переписке подключилась и Пенелопа, заочно познакомившись с Лили.

Из рассказов детей Алиса знала, что зимой к Эвансам приходила молодая преподавательница-ведьма, которая принесла Лили письмо с приглашением в школу чародейства и волшебства и раскрыла семье Эвансов «тайну» о том, что их младшая дочь волшебница. Даже сопроводила на Диагон-аллею за покупками к Хогвартсу. А во время летних каникул к ним должна была прилететь сова со специальным билетом на «Хогвартс-экспресс». Впрочем, Северусу, который отметил именины в январе, билет на поезд до школы тоже прислали отдельным письмом только в июне. А вот у Пенелопы в одном письме было и приглашение, и список покупок и учебников к школе, и такой же билет с датой, временем и местом посадки: «1 сентября 1971 г. 11:00, вокзал «Кингс-Кросс, платформа 9 и ¾». Видимо, их делали как-то скопом летом и, скорее всего, в Министерстве Магии, так как каждый билет представлял собой что-то вроде артефакта-пропуска именно в поезд и имел водяной знак Британского Министерства на весь оборот. Скорее всего, делалось это для того, чтобы в «экспресс» не забрались какие-нибудь злоумышленники, желающие навредить детям. Впрочем, родители войти в поезд тоже не могли и все прощания с чадами происходили на перроне, а потом мелкие сами тащили свой багаж в вагоны.

— Лимонад, — в спальню вернулся Ричард и взмахнул палочкой, охлаждая комнату, — я заодно и детей проверил, обновил чары и у них.

— Спасибо, — Алиса пригубила прохладный напиток, наблюдая, как муж отлевитировал с пола подушку и подсушил её вместе с постелью.

Ричард любил использовать магию и за свою бытность «настоящим волшебником» выучил огромное количество нужных и полезных заклинаний, облегчающих жизнь, начиная от создания стрелок на брюках, заканчивая приготовлением прямо в воздухе из муки, яиц и всего остального потрясающих круассанов с шоколадной начинкой и «фирменного» яблочного штруделя — последнему его научила мама. Используя чары, Ричард каждый раз походил на восторженного ребёнка, и Алиса подозревала, что супруг всё ещё «не наигрался», впрочем, в этом была своя прелесть.

После случая с болтливой экономкой Амелия посоветовала нанять магглорождённую волшебницу, с которой можно взять обеты и не вызывать подозрения соседей отсутствием прислуги, всё же содержать такой большой дом в чистоте без помощников не под силу одной хозяйке. Да и с волшебством можно было только этим и заниматься, а Алиса работала, помогая Ричарду с зарубежными партнёрами. Найм человека, имеющего отношение к волшебному миру, одновременно позволял и не скрывать проявление магии всего их семейства, и не нарушать Статут. В итоге они нашли миссис Джонс — пятидесятилетнюю волшебницу в первом поколении, которая проживала в Куинсбери. Муж у неё умер, сын вырос, женился и даже обзавёлся своим ребёнком, у него была трёхлетняя дочь, так что от предлагаемой работы миссис Джонс не отказалась и прекрасно знала и обычный, и магический миры. Женщина была хозяйственной, хорошо готовила и любила Северуса и Пенелопу, как внуков.

Обычно миссис Джонс перемещалась через камин рано утром, чтобы приготовить завтрак, ходила по магазинам за продуктами, мелькала перед соседями, делала уборку и уходила часа в четыре, оставив под чарами согрева ужин.

— Доброе утро. Сегодня снова обещают жару, — поприветствовала миссис Джонс, когда Алиса спустилась на кухню. — Северус уже проснулся и пошёл нырять в бассейн. Я проверила, вода в нём совершенно тёплая.

— Накупается и больше бекона слопает, — хмыкнула Алиса. — Хотя я бы сама не прочь окунуться… Душно спать, несмотря на вентиляторы и чары.

— Сегодня вы идёте на Диагон-аллею? У детей особенный день.

— Да, наконец купим им настоящие палочки.

— Мама, это же сегодня?! — выдала себя Пенелопа, которая кралась с лестницы в купальнике и с полотенцем, явно намереваясь присоединиться к утренним ныряниям брата.

— Да, так что давайте там по-быстрому, купайтесь, поедим и поедем к открытию лавок, не хочется оказаться в магическом квартале в самое пекло.

— Хорошо!

*

К девяти часам они подъехали к «Дырявому котлу» на автомобиле, так как Алиса весьма не любила путешествия через камины, в первую очередь за то, что обычно в них пачкаешься и портишь причёску, во вторую, потому что можно было легко кувыркнуться на выходе, растянувшись в общественном месте, как корова на льду. Тем более на ней и всех остальных светлые вещи. Маги были весьма консервативны в выборе одежды, слишком сильное оголение порицалось, но для похода по жаре Алиса выбрала себе кремовое платье чуть ниже колена с коротким рукавом и рунической вышивкой по подолу, вороту и на талии, Пенелопа была в белой юбочке, летней блузке в бледно-розовую полоску и в гольфах. Северус и Ричард выбрали светлые брюки и рубашки-поло. Впрочем, на них всё равно оборачивались, некоторые даже с завистью, так как в такую жару в многослойных и по большей части тёмных нарядах не спасали никакие чары охлаждения.

— И всё же, Элис, не перестаю удивляться твоей смелости, — встретила их Оливия Фоули. — Я бы никогда не решилась надеть такое короткое платье, хотя оно тебе так идёт. У тебя потрясающая фигура.