Семь кругов Яда - Юраш Кристина - Страница 52

— В кру… из… — выдавила я, чувствуя, как комната поплыла еще сильнее. Мало того что поплыла, так еще и завертелась. — На… га… ле… ре…

— Сейчас ты у ме-е-еня огре-е-ебешь, галерщица! — послышался голос, пока у меня по щеке что-то текло. — Сейчас на ве-е-есла ся-я-ядешь! И бу-у-удешь выгреба-а-ать… За все-е-ех! Пе-е-ей…

Я давилась, плевалась, чувствуя, как затекло уже за шею, но тело, вывернутое судорогой, отказывалось не то что что-то понимать, но и принимать…

— Я кому-у-у сказал… Где заявле-е-ение на отпу-у-уск? Не-е-ет! Зна-а-ачит, и о-о-отпуска нет! — что-то звякнуло об пол, а меня приподняли, снова пытаясь раздвинуть мои губы чем-то холодным и твердым.

— Отпуск… Грехов… Нужен… — кашляла я, чувствуя, как стучат зубы обо что-то стеклянное. Комната вращалась с бешенной скоростью. Сердце билось так, словно вот-вот остановится, а я не могла даже пошевелить пальцами.

— Не дожде-е-ешься… — категорично ответили мне, а мне удалось сделать большой глоток и подавиться. — У на-а-ас новый марке-е-етинг… В слу-у-учае отравле-е-ения больни-и-ичный не полага-а-ается! Сра-а-азу карье-е-ера в карье-е-ере!

Я всхлипнула, чувствуя, как об пол разбилась еще одна склянка, а меня прижали к себе, баюкая, как ребенка, и чихвостя так, что ад выписывал мне пропуск. Вздрагивая и млея от неожиданной слабости, вдыхая успокаивающий и какой-то родной запах сандала, чувствуя, как меня обнимают и не отпускают, согревая от моего внезапно накатившего озноба, я слушала о том, какая я нехорошая, какая бессовестная, что место мне на галере в первом ряду, причем весло выдадут только мне, а остальные будут пассажирами. Потом мне объясняли разницу между «погребут с почестями» и «погребут как миленькие», пока моя голова обессиленно лежала на чьем-то сгибе локтя.

— Я не зна-а-аю, как это произошло-о-о, но это на-а-адо прекраща-а-ать. Сегодня-я-я в полночь будут переговоры, — меня прижали к себе и потерлись об меня подбородком. — О-о-очень тяже-е-елые…

К вечеру я уже оклемалась настолько, что собрала нервную систему в кулачок и пошла ужасаться масштабам разрушений. Остатки расстроенной структуры ревностно собирали флаконы, сетуя на то, что линейка у нас поуменьшилась. Некоторые особо рьяные вырывали страницы каталога, сокращая наше предложение до пары предложений рукописного текста. Особо предприимчивые сливали все, что находили, в один флакон, а самые креативные собирали уцелевшие склянки и строгали в них бруски мыла с усердием папы Карло. Такое чувство, словно на складе у нас разорвалась приличная граната. Зрелище было душераздирающим.

Когда стрелки стали приближаться к полуночи, я начала заметно нервничать. Еще бы! На официальных переговорах такого уровня я присутствую в первый раз.

— Бу-у-удешь не-е-ервничать и трясти-и-ись, Цвето-о-очек, отда-а-ам жадным дя-я-ядям. Бу-у-у-удешь знать ку-у-урсы чешуи с драконьей по-о-опы и помо-о-оев со стола алхи-и-имика, — утешал меня Эврард, беря за руку.

Спустя одно мгновение мы стояли под мрачными сводами какого-то гулкого зала. Пока мои внутренности пытались вспомнить, где они находились изначально, Эврард ускорил шаг. Слабый источник света освещал круглый каменный стол, за которым сидел молодой золотоволосый красавец в черном сюртуке с белоснежным жабо, небрежно поигрывая каким-то крупным медальоном. Профиль греческого бога, тягучий и липкий взгляд, приправленный сладкой ноткой ленивой отрешенности, производили неизгладимое впечатление на любую женскую психику. Неподалеку от него сидел одутловатый, улыбчивый, как клоун, тип, возраста тщательно скрываемого, но в целом вполне определенного. Его волосы, как школьники, договорились прикрывать отсутствующих, поэтому длинные пряди на темени честно прикрывали блестящую полянку лысины. Одет он был с таким пафосом, что проезжающий мимо цирк аж присвистнул от зависти.

— Ты подонок! — вскочил красавец, завидев нас и ударив кулаком по столу. — Тварь! Увел сразу один отряд у меня! Да как ты посмел! Я тебя в порошок сотру!

— Мерзавец, — покачал головой клоун, закатывая глаза. — Скотина. Переманил два отряда на свою сторону! Ничего, твои флакончики это не спасет. Намылился потеснить нас с рынка? Нехорошо…

Я не знаю, какую головомойку устроил бы на нашем месте Мойдодыр за такие претензии, но Эврард широко улыбнулся фирменной улыбкой и сладко заявил:

— Здра-а-авствуйте, очень рад вас ви-и-идеть. А вот слышать не о-о-очень, но приде-е-ется. Все равно ничего у-у-умного не ска-а-ажете, поэтому начну-у-у я.

Я стояла позади гениального, видя, что за каждым из присутствующих стоят такие же темные и молчаливые тени.

— Начне-е-ем с прия-я-ятного! Я пожелал вам крепкого здоро-о-овья, ибо оно пригоди-и-ится вам в ближайшее вре-е-емя. Ну прямо как де-е-ети, честное слово. То я-я-яд, то кинжа-а-ал. Бана-а-ально. Такое чувство, что я вынужден рабо-о-отать с разбо-о-ойниками или придворными интрига-а-анами, — Эврард уселся в кресло, дав мне знак стоять позади него и не выходить за границу тьмы. — Ита-а-ак, что же мы опуска-а-аемся до таких ме-е-етодов?

— Что? Испугался? — дерзко перебил его красавец, резко и хищно сжимая в руке золотой медальон. Клоун противно улыбнулся, покрутив перстень вокруг толстенького пальца, и нарочито зевнул.

— Не-е-ет, это вы испуга-а-ались, раз реши-и-или упусти-и-ить возможность зарабо-о-отать! — снова улыбнулся Эврард, положив голову на руки и подаваясь вперед. Приторная улыбка не сходила с его лица. — Или мы и да-а-альше игра-а-аем в разбо-о-ойников, или попробу-у-уем сыгра-а-ать в интере-е-есную игру. Выиграет только о-о-один. Он получит все три компа-а-ании. Как вам такой вариа-а-ант? О! Я вижу вам неинте-е-есно, так что… до свида-а-ания…

Мне кажется, что кресло под ним даже не успело нагреться. Никогда я еще не видела таких долгих и мучительных переговоров. Пришел, поздоровался и ушел! Вот это, я понимаю, бизнес!

— И что ты предлагаешь? — сверкнул глазами красавец, снова вскакивая с места.

«Уважаемые, — мысленно улыбнулась я. — Если вы хотите задушить эту подлую и хитрую змейку „Внимание! Я плету интригу“, в очередь! Можете занимать за мной, но, боюсь, что после меня душить уже будет бессмысленно!»

— А вам разве интере-е-есно? Что-то не вижу заинтересо-о-ованности в ва-а-аших глазах! — усмехнулся Эврард, двигаясь в мою сторону.

— Стоять! — рявкнул красавец. Его голос многократно отражался эхом в сводах зала для переговоров.

— Все что ну-у-ужно, у меня прекра-а-асно стоит и без кома-а-анды с ва-а-ашей стороны, — рассмеялся Эврард, задумчиво закусив губу.

— Значит, будем действовать старыми методами, — вздохнул клоун, спокойно разглядывая свои кольца. — Как обычно. Жестко, но эффективно. Тебе склада было мало? Как насчет завтрака? Вкусно получилось?

— Твое предложение! — снова вспылил темпераментный красавец, потрясая золотыми локонами. — Я не собираюсь терять время попусту!

— А я не собира-а-аюсь находить время для пустой болтовни, — снова мило улыбнулся чеширской улыбкой Эврард. — Слу-у-ушайте внима-а-ательно. Говорю один ра-а-аз. Или мы и дальше играем в разбо-о-ойников, или заключим пари-и-и. В случае победы все компании отходя-я-ят победителю. Вместе с ли-и-идерами.

А вот это мне уже не нравится.

— Иди ты! — сплюнул красавец, опускаясь в кресло и усмехаясь клоуну, который развел руками. — Мы и так сожрем твою компанию, как все предыдущие. Где сейчас гномье золото? Нет гномьего золота!

— Я вот ду-у-умаю, куда бы ва-а-ас посла-а-ать в рекру-у-утинг. На языке вертя-я-ятся три направле-е-ения. Там вы то-о-очно не рабо-о-отали, — зевнул Эврард.

— Мы завоевали мир! Мы работаем во всех городах! — покачал головой задетый за живое клоун, нехорошо поглядывая на златокудрое «почти».

— Не во все-е-ех. Напри-и-имер есть три ме-е-еста, где вы не рабо-о-отаете по причинам вполне поня-я-ятным. Но рынок нужно расширя-я-ять. Я предлага-а-аю срок в восемна-а-адцать дне-е-ей.