Семь кругов Яда - Юраш Кристина - Страница 49

— Иди за мной. Сейчас наказывать буду. За самодеятельность. Сейчас тебе прилетит такой сандаль, что мало не покажется! — спокойно и холодно усмехнулся он.

Ага, кажется, я знаю даже, какого размера!

Я хотела взбрыкнуть, но молча поплелась за ним, собирая в голове десяток веских аргументов, которыми буду отбиваться. Я сопела, как стадо ежей, с прищуром глядя на высокий силуэт, шествующий впереди меня. Гордо вскинув голову, как партизанка, которую ведут на допрос, запасшись слюной, чтобы в нужный момент плюнуть в лицо этому гению бизнеса, который одним движением руки разрушил плод моей кропотливой работы, я шла, сжимая кулаки. Сейчас-сейчас! Если меня сейчас собираются макать, как котенка в его авторские продукты жизнедеятельности, то буду котенком до конца. Пусть потом начальство отстирывает свой коврик!

— Проходи, Цвето-о-очек! — передо мной гостеприимно открылась дверь. Где-то среди мебели затаились неприятности, готовые в любой момент броситься на меня и покусать. Я подозрительно осмотрелась, пытаясь понять, откуда ветер дует.

А ветер дул со стороны стола, где стояли бутылка вина и два бокала. Дверь мягко закрылась, а полумраке вспыхнули свечи.

— Я так понимаю, — хмуро заметила я, осматривая натюрморт, — что на столе рядом с будущим орудием убийства стоит моральная анестезия?

— Как-то та-а-ак, — мурлыкнули мне. — Сейчас у нас будет о-о-очень серьезный разгово-о-ор! Так что гото-о-овься! Я буду мыслить о-о-очень глубоко!

— Послушай, глубокомыслящий, меня глубина твоей философской мысли как-то не прельщает. Ты только что разогнал мою структуру! Ты фактически лишил меня работы! Столько трудов — и все насмарку! — я глубоко дышала, представляя, как прикрываю дверь, за которой покоится с миром мое бывшее руководство!

— Я все сделал пра-а-авильно. Приказы нача-а-альства не обсужда-а-аются. И не осужда-а-аются, — меня усадили на диван и налили полный бокал, который я поставила на стол, отказывая себе в удовольствии сделать глоток. — Я хотел тебе сказа-а-ать, не привязы-ы-ывайся ко мне. Мы все равно-о-о однажды расста-а-анемся. Ра-а-ано или по-о-оздно я уйду-у-у.

— Кажется, я даже знаю куда, — закивала я, глядя на вино, к которому не собиралась притрагиваться. — Могу отправить сейчас, а могу по-о-озже! Думаю, что тебя уже туда неоднократно посылали, поэтому дорогу зна-а-аешь.

— Как насчет того-о-о, чтобы оправда-а-ать слу-у-ухи? — спросили у меня, присаживаясь рядом.

— Какие слухи? — наигранно удивилась я. — Слух о том, что я романтик с большой дороги, промышляющий грабежами и насилием? Ну это мы мигом! Структуры больше нет, так что завтра засяду в кустах и буду грабить прохожих! Надо же как-то делать личный товарооборот. Нет, постой! Есть еще слух, что у меня где-то спрятаны несметные богатства! Вот этот слух, я бы с удовольствием оправдала!

Руководство по моей коленке слегка настораживало. Руководитель смотрел на меня с усмешкой.

— Цвето-о-очек не понима-а-ает наме-е-еков? — брови Эврарда вопросительно поднялись.

— Кактус в какус тебе, а не Цвето-о-очек! — фыркнула я, вставая с гостеприимного дивана. — У меня просто сегодня голова болит!

На меня посмотрели так, словно под рукой было отличное средство от мигрени, прямое попадание которого надолго избавит меня не только от угрызений совести, но и от возможности философствовать на тему «добра, зла и одного козла-а-а».

— А если я тебе-е-е ее просто-о-о оторву-у-у? — послышался голос за моей спиной, когда я ускоряла шаг. — В догово-о-оре, между про-о-очим, это предусмо-о-отрено!

— Где?! — заорала я, напрашиваясь на рифму.

— Пункт де-е-есять, — сладенько протянули мне вслед. — Там написано «etc». — Я уже дергала ручку двери. — Да-а-а… Я — ма-а-астер сокраще-е-ений! И не только шта-а-ата!

Где-то в коридоре раздались смешки. Отлично! Дверь под натиском моей руки открылась, но в коридоре было пусто и тихо.

— Я кому-у-у сказа-а-ал! Иди-и-и сюда-а-а! — послышался голос за моей спиной, а я понимала, что «сюда» — это понятие растяжимое, поэтому предложила идти «туда-а-а». Не знаю, знает ли он дорогу, но показывать ее не собираюсь! Было нехорошее предчувствие, но после фразы: «Кто пойма-а-ает Цве-е-еточка и принесе-е-ет ее сюда, получит пре-е-емию!» — сомнений не оставалось. «Я постара-а-аюсь в сле-е-едующий раз промахну-у-уться!» А вот это уже серьезно!

Я бросилась по коридору, приподнимая подол, а за мной дружной толпой с топотом кавалерии скакали желающие единоразово увернуться от начальственного гнева! Через минуту меня настигли и, водрузив, как туземцы трофейный ужин, понесли вождю.

— Прости, Цветочек, у меня и так с зубами беда, — бухтел кто-то снизу, пока я пыталась выкрутиться.

— А ты думаешь, как я глаза лишился? — оправдывался еще один «охотник».

— Еще скажи, что у меня рука раньше так сгибалась! — буркнул еще один голос. Меня уже заносили в кабинет, несмотря на мои протесты и крики: «Предатели! Я вам еще припомню!»

— Учи-и-ись, Цвето-о-очек, пра-а-авильно мотивировать люде-е-ей, — протянул довольный голос, когда меня сгружали на диван. — Де-е-ешево и серди-и-ито. Оста-а-альные — вон отсюда! Так и бы-ы-ыть, прома-а-ахнусь разо-о-очек!

Дверь с грохотом закрылась за теми, кто в ближайшее время очень не хотел испытывать боль и судьбу. Я села на диване, хмуро глядя на Эврарда.

— Внима-а-ание, санда-а-аль! Я не доволе-е-ен твоей рабо-о-отой! Так може-е-ет работать любо-о-ой! Я жда-а-ал от тебя чего-то бо-о-ольшего! — произнес Эврард, глядя на меня, как удав на кролика. — Но ты не оправда-а-ала ожида-а-аний. Я в тебе разочаро-о-ован…

Такое чувство, будто меня прихлопнули пыльным мешком из-за угла. И сейчас я тщательно подбираю слова. Нет, это слишком мягкое словечко! Его мы брать не будем! А вот это вполне нормальное! Сейчас-сейчас!

— А что ты хотел? Ты хотел, чтобы я за месяц подняла фирму на своих хрупких женских плечах? — возмутилась я, внутренне негодуя. — С нуля?

— Я дал тебе для э-э-этого все необходи-и-имое! — ответил гениальный директор. Не знаю, какая муха его сегодня укусила, но мне ее искренне жаль. Сдохла, бедная, поди!

— Сандалии не считаются мотивацией априори! — огрызнулась я, обидевшись не на шутку. Моя рука потянулась к бокалу, и я залпом его осушила.

— Сла-а-абая и трусли-и-ивая структу-у-ура, которая пасу-у-ует перед незначительными тру-у-удностями. Люди, которы-ы-ым даже де-е-еньги не нужны-ы-ы. Лю-ю-юди, которые рабо-о-отают исключи-и-ительно с пинка-а-а, — продолжал Эврард менторским тоном, пока я делала еще один нервный глоток. — Лю-ю-юди, которые сами не зна-а-ают, чего хотят от жи-и-изни! Если бы они зна-а-али, чего хотя-я-ят, если бы у них бы-ы-ыл настоящий ли-и-идер, то они бы никогда не ушли-и-и!

— Ты хочешь сказать, — я снова сделала глоток, пытаясь растворить ком в горле. — Что я — не лидер?

— Настоя-я-ящий ли-и-идер не покупа-а-ает людей обеща-а-аниями! Та-а-ак делают только неуда-а-ачники.

У меня сейчас такое чувство, что вино отравлено, иначе почему так кружится голова, причем настолько быстро, что перед глазами мелькают воспоминания. Если бы мою жизнь характеризовал автомеханик, то он бы назвал ее не иначе как «развал — схождение». Структуры разрушались, фирмы менялись, я начинала все с самого начала, терпеливо рекрутируя с двадцати — тридцати страниц. И вот, казалось бы, успех, но нет! Снова все рушится в одно мгновение. Такое чувство, словно меня прокляли!

— Пока ты — не та-а-а, к тебе иду-у-ут не те-е-е, — негромко произнес Эврард, обводя пальцем ободок своего бокала. — У тебя нет це-е-ели — у них нет це-е-ели, у тебя нет хра-а-абрости — у них нет хра-а-абрости и так далее… Все-е-е, что ты де-е-елаешь, обречено на неуда-а-ачу… Твои-и-им планам не суждено сбы-ы-ыться, пока ты мыслишь, как хрони-и-ическая неуда-а-ачница…

И в этот момент мир вместе с моей самооценкой рухнул в пропасть. Никогда не думала, что воздушные замки могут падать с таким грохотом, который до сих пор стоял в ушах.