Вопреки женской логике (СИ) - Мелевич Яна - Страница 39

— Опять без куртки вышла? — проворчал такую знакомую фразу, наслаждаясь уединением от шумной компании друзей, разглядывая звездное небо. — О чем задумалась?

— Представляешь, если бы мы не встретились тогда? — спросила вдруг, вздрогнув совсем не от мороза, а от собственных мыслей. Гордей улыбнулся, крепче сжимая в руках Наташку, отгоняя невольно выползшие из тени противные голоса.

— Все равно бы нашли друг друга, — прошептал, разворачивая к себе лицом девушку, вглядываясь в тускло падающем свете луны в ее лицо. — Не здесь, так там, — кивнул на небо.

— Да кто его знает, как оно там, — отмахнулась, потянувшись к его губам. Именно в этот момент противно крякнула металлическая перекладина позади. Наташка сначала испуганно ахнула, затем почувствовала, как заваливается назад в пустоту под испуганный взор Лаврова.

— Ната!

Испугался больше, чем в тот момент на крыше университета, Макса спасая. Секунда, не успеет спасти любимую девушку или упадут вместе. Но что-то случилось, будто замерло все, даже снежинки в воздухе повисли, а сам Лавров непонимающе повертел головой, стоя посреди ничего в полной темноте с парнем напротив, держащим какой-то свернутый в трубочку листок.

— Поздравляю с выполнением условий договора, — ухмыльнулся нагло неясный субъект, приподнимая свиток.

— Какого черта? Где я, и где Наташа?! — выдохнул со страхом, чувствуя биение собственного сердца. Неужели все? Она погибла? Или он? Это свет в конце тоннеля или ему опять мерещится?

О последнем мечтал, ощущая нарастающую панику, пока бумажка не вспыхнула в руках брюнета, бросившего горящий договор под ноги. Он вгляделся в него, узнавая. Тот самый, кто заставил тогда остановиться во время избиения Алексея. Будто воду на него опрокинул, остужая, хотя на деле ничего такого не было. Тогда ему казалось все сном.

Возможно, и сейчас спит, да все с ними в порядке.

Вот только бы проснуться, дабы узнать.

— Успокойся, жива твоя Натали, обещал же, — прихрюкнул от смеха Демьян, разглядывая мечущегося на месте парня. — Просил меня, я сделал. Твои родители никогда не познают боли утраты, отец не сопьется, мать не погрузится в депрессию, а сестра останется жива и не покончит жизнь, самоубийством ввязавшись в дурную компанию. Ты изменил судьбы людей, я — вашу с Таракановой.

— Стой, какие судьбы? Ты о чем? — выкрикнул, понимая, что парень снова исчезает. Последней пропала улыбка, будто у чеширского кота, застыв в воздухе. А слова, прозвучавшие в голове, теперь казались частью страной игры подсознания, навсегда оставшейся загадкой.

«Душу испортить может лишь сам человек, выбрав свой путь. Никто и никогда не превратит тебя в плохого человека, пока сам не захочешь. Помни об этом Лавров, потому что ты не поддался, хоть мы старались».

Сейчас пара в небе, знал — она где-то там. Знает, что он найдет ее, поймает, словно они снова на крыше.

«Больше никогда не дам тебе упасть».

Сам себе и ей поклялся, как во многом другом на тихом торжестве лишь для них двоих без пышных платьев, букетов, ресторанов и сотен гостей. В тот день крепко привязала их друг к другу судьба, а может раньше, в минуту, слабости от удара сосулькой. Кто знает. Меж облаков заметил ее, устремляясь, обхватывая и слыша радостный звонкий смех, позволяя парашюту раскрыться, подбрасывая их вверх, заставляя пульс скакнуть до самого максимума. Словно на той крыше, с которой они, целуясь, едва не свалились вниз. Не смешно, опасно, и все же они долго смеялись. Правда любовь к полетам у Наташки зародилась, но сейчас это не имело никакого значения.

— Все! Больше никаких полетов, — пробурчал уже на земле, забираясь в заранее ожидающую их машину Гордей. Приветливый местный житель кивнул им, радостно поинтересовавшись насколько им, понравилось такое маленькое приключение.

— Ботаник, ты такой зануда, — вздохнула Тараканова, копаясь в телефоне, параллельно отвечая водителю, скалясь белозубой улыбкой.

— Ты что там делаешь? — заглянул за плечо, удивленно вперившись в текст сообщения. — Таракан! Ты мне что обещала? Никакой работы в наш отдых, — недовольно засопел, отчего девушка глаза закатила, ворча, убирая смартфон подальше.

— Ну чего? У меня там Гадина настойчиво ждет моральной поддержки! У нее между прочим кризис литературный, глава страстного БДСМ не пишется, а тут ты своим занудством. Нет в тебе тяги к прекрасному, — вздохнула Наташа. На это Лавров только глаза закатил, чувствуя, как эта хитрая лиса носом к его шее прижалась, игнорируя косые любопытные взоры австралийца.

— Не уверен, что подобную литературу можно назвать прекрасной, — уже теплее отозвался, позволяя прикусить кожу на шее, ощущая пробежавшие мурашки по телу.

— Пфф, Лавров, Майя вон тоже не понимает абстракционизм, но, тем не менее, поддерживает художников! Все в мире относительно, хотя некоторым книгам лучше в Аду гореть, как растопке под котлами.

— С авторами?

— Можно и с авторами. Но мы сейчас не об этом. Скажи-ка мне, пузан с крылышками, как на счет взобраться в следующий отпуск на Эверест?

— Лаврова.

— Ась?

— Кажется, тебя пора угомонить.

— О, мне нравится, куда ты клонишь. Я тут одну сценку вычитала у Гадины, там дама-шпионка поймана графом. Так вот они в его кабинете, он весь такой суровый властный герой, задирает на ней юбку… эй, ты не сейчас же!

— Прости, я погрузился в средневековый антураж. Давай без кринолина. Платья и лосин, просто представим, ты шпионка, а я… кто они там?

— Граф и миледи.

— Вот, идеально. Я граф, у которого ты украла…

— Планы тайных ходов дворца короля!

— Накажу тебя, презренная раба! Боишься?

— Да-а-а, сцу, как сучка, — хохотнула Наташка, обнимая парня за шею.

— Боженьки Боже, что ж так жарко-то, — Война обмахивался краем короткой синей юбчонки, открывающей мускулистые волосатые ноги двухметрового мужчины. От парика с двумя хвостами золотистых волос чесалась голова, а матроска с бантиком на шее была мокрой от пота. Всадник покосился на розоволосый Голод, беспрестанно жующий какую-то булку, с грустью глядящего на толпы разношерстно одетого народа.

Там мимо прошагала девица в образе Рукии из аниме «Блич», тут прошло нечто похожее отдаленно на динозавра, следом протопал Годзилла, едва не снеся хвостом парочку красноволосых Лави из «Д’Грей Мен». Безуспешно поправляя лосины, с грустью отмечал, что образ Сакуры Харуно у него вышел так себе. Красная безрукавка на молнии по швам трещит, а рядом Чума с бластером в кожаном костюме, стонет, что у нее солнечный удар.

Одной лишь Смерти хорошо — нацепила свой балахон и уже в образе. Причем не одна она там такая ходит, разве что коса настоящая.

— Мы выглядим, как толпа конченных придурков, — уныло изрек Демьян, обмахиваясь веером. Плюшевое кигуруми «Пикачу» оказалось адски неудобным. С него буквально восемь потов сошло. Да в Аду не такое пекло, как тут! Уши безвольно повисли, пока Полина радостно скакала, хлопая в ладоши от счастья не глядя на унылые лица своих сопровождающих.

— Хватит ныть! — приподняла руку, шлепая по спине страдающего Войну, — ты же Сейлор Мун, что за вой посреди такого праздника?

— Я одет, как баба! — возмутился Всадник, подскочив на ноги, — да меня уже три раза какие-то извращенцы за задницу пытались пощупать!

— А меня не щупали, — обиженно отозвался вдруг Голод, прекратив жевать, хмуря брови. — Почему это тебя трогают, а меня нет?

— Гваю глонячью гопу гаже гесли гащупать, гсе гавно не гачувствугешь, — отмахнулась Чума, невозмутимо перезаряжая купленный в ближайшем детском магазине бластер, скрипя кожей костюма, пытаясь поправить то штаны, но безрукавку, — гагие гегугобные гещи. Мне гсе гавит!

— Вот мне хорошо, — радостно заявила Смерть, подставляя лысый череп солнцу.

— Ненавижу тебя, — процедил Харьков, чувствуя, как Полина вцепилась в его руку, тряся.

— Демья-я-ян, — провыла она, пытаясь утянуть парня в сторону концертной площадки, — там сейчас концерт будет, пошли!