Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 40

—Падучая болезнь. — резко отозвался Мэд. — Ты не сможешь исцелить.

—Но я могу попытаться.

—Не трать силы впустую, они тебе могут пригодиться.

Дом, в котором жил Яман, мало отличался от остальных в этом квартале. Такая же халупа с подтекающей соломенной крышей, с маленькими окошками, которые были закрыты на ночь обветшавшими ставнями. Местами подгнившая дверь, как оказалось, даже не была закрыта на замок ввиду его отсутствия. Внутри было сыро и холодно, гуляли сквозняки. Стоял запах затхлости и пыли. Чтобы войти в маленький предбанник, близнецам пришлось согнуться едва ли не в три погибели, и при этом Дола умудрился провалиться ногой в широкую щель между досками на пороге. Громко обматерив всех и вся вокруг, иллириец с раздражением вытащил ногу и разогнулся во весь свой немалый рост, в результате чего больно ударился головой о притолоку. Слушая его цветастую брань на трёх языках, Сольвейг подумала, что ее словарный запас довольно прилично пополнился.

Приняв к сведению печальный опыт близнеца, Лайе зашёл в дом куда более элегантно, и, все же, в сердцах ругнулся, обнаружив, что если он здесь выпрямится, то будет попирать головой обросший паутиной потолок. Брезгливо передернувшись, он ссутулился и проследовал за братом и Мэдом. Последней заходила Сольвейг, и, оглянувшись назад, она плотно затворила за собой дверь.

Жену Ямана они нашли в маленькой комнатушке возле камина. Она сидела на старой циновке, безуспешно пытаясь согреть руки возле огня. Увидев незваных гостей, она удивленно вскинула брови, а затем, узнав Мэда, слабо улыбнулась. Вид у неё был изможденный, под янтарного цвета глазами залегли глубокие круги. К своему изумлению, Сольвейг поняла, что в этой болезненной женщине течёт хельская кровь.

Хана. Ее зовут Хана, — вспомнила ведьма.

Наблюдая за тем, как Мэд поит ее своим снадобьем, Сольвейг думала о том, что наличие хельской крови вполне объясняет падучую болезнь у Ханы. Ведь, во время Периода Исхода больше всего досталось именно народу хельги. И, хоть и прошло с тех пор много веков, кровь хельского народа была безнадёжно отравлена, несмотря на то, что их величайшие умы пытались с этим бороться.

Удивительно было другое: эта женщина не заболела чумой, в отличие от своего мужа. К ней, определенно, стоило приглядеться.

Тем временем, Дола с жалостью взглянул на дрожащую от холода Хану и, оглядевшись по сторонам, увидел аккуратно сложенные в углу тесной комнатушки дрова. Ничего не сказав, он подбросил пару в камин и решительно разворошил догорающие головешки. Огонь занялся с новой силой и Хана с благодарностью улыбнулась. Видно было, что она слаба, и у неё не хватало сил даже на то, чтобы как следует разжечь камин.

—Когда ты в последний раз ела, Хана? — заботливо спросил Мэд, тщательно прощупывая пульс на руке женщины.

—Утром. Наверное... — с сомнением ответила женщина. — Я стала многое забывать. Я угасаю, Мэд.

Лекарь сжал губы, словно не желая смириться с собственным бессилием. Заметив это, Хана успокаивающе погладила его по плечу.

—Я ведь наполовину хельги, Мэд. Мы не живем долго. Ты должен это понимать. Ты должен объяснить это Яману. Он... не желает это принимать. Он отправился в те руины, надеясь раздобыть золото, драгоценности, чтобы найти мне хорошего целителя...

—...Но вместо этого выпустил некое зло, верно? — подал голос Лайе.

Хана взглянула на него так, словно впервые увидела. Она медленно кивнула головой.

—Правильно говоришь. Мэд, — снова обратилась женщина к молчаливому лекарю. — Объясни Яману... Меня он и слышать не хочет!

Лекарь нахмурился ещё сильнее, и промолчал. Тут голос подала Сольвейг.

—Быть может, я смогу отдать тебе часть своей силы, Хана? Я, ведь, Дитя Хасидзиль...

Едва она произнесла эти слова, как лицо Ханы побледнело ещё больше, исказилось в неприятной гримасе.

—Не утруждай себя, Меченая. Я не противлюсь естественному ходу событий. Я все ещё помню, для чего был дан сей Дар Детям Хасидзиль. — довольно резко ответила женщина.

Не ожидав столь решительного отказа, Сольвейг поначалу опешила. Хана смотрела на неё пронзительно светлыми глазами, и, встретившись с ней взглядом, Сольвейг неожиданно поняла.

—Вот почему ты не заразилась. И ты умираешь вовсе не из-за хельской крови. — медленно заговорила ведьма.

Хана молча кивнула.

—Пока силы меня не оставили, я тоже была Дитем Хасидзиль.

—Значит, это ты помогала исцелиться полукровкам? — тихо спросил Мэд.

—Пока я могла. Хотела исправить то, что натворили Яман и его друзья.

Сольвейг смотрела на изможденную, бледную женщину перед собой и не понимала, не хотела понимать ее выбор. Почувствовав на себе внимательный взгляд Долы, она нашла силы криво усмехнуться.

—Хана воплощает собой жертвенность и милосердие — две основные добродетели всех Детей Хасидзиль. Все, что я так в них ненавижу.

—Полагаю, тебе стоило бы поучиться этим двум качествам, jalmaer. — буркнул откуда-то сбоку Лайе.

—И сгореть в юные годы? Ради чего? Никто не оценит подобную жертву, синеглазик. — огрызнулась ведьма.

—Ты не сможешь жить вечно, Меченая. — добавила Хана. — Рано или поздно твой Дар обернётся против тебя.

—По-крайней мере, я успею прожить достаточно долгую жизнь. Это гораздо лучше, нежели угаснуть совсем юной, не познав ничего, кроме боли. — Сольвейг не сумела скрыть, насколько глубоко ее уязвили слова Ханы. Вздохнув, она взмахнула рукой. — А, да что мы говорим об этом. Куда пропал Яман?

—Уверена, он скоро придёт. И тебе лучше бы помалкивать о своём Даре. — все так же спокойно произнесла Хана.

Сольвейг одарила ее негодующим взглядом, резко поднялась с запылённого пола и решительно зашагала на выход. В дверях она столкнулась с Яманом, и, фыркнув, протиснулась мимо него. Дола проводил ведьму взглядом и засобирался было следом, но Лайе остановил его, положа руку на плечо.

—Не сейчас, малой. — сказал он. — У нас есть более важные дела, нежели вздорный характер этой ведьмы.

Они молча наблюдали за тем, как Яман наклонился к Хане и нежно поцеловал ее в лоб. Затем опустился на циновку рядом, повёл обрубленными ушами и поочередно оглядел Мэда, а затем и близнецов. Он устало провёл руками по лицу, и вздохнул:

—И что вы от меня хотели?

Сольвейг стояла у дома, прислонившись к стене спиной. Она задумчиво разглядывала свои руки, разукрашенные причудливой вязью — особенностью всех Меченых. Руки дрожали. Сольвейг судорожно сжала пальцы и обняла себя за плечи. Она не понимала, что с ней, почему она так напугана.

Хана... Она тоже была Меченой. Ничего удивительного в том, что Сольвейг этого не поняла — за всю свою жизнь она не видела никого из других Детей Хасидзиль, а ведь прожила ведьма немало лет.

«Рано или поздно твой Дар обернётся против тебя».

Слова Ханы все звучали и звучали в голове ведьмы, и на какое-то безумное мгновение Сольвейг почти поверила, что устами умирающей Меченой говорила сама Первозданная Хасидзиль.

Сольвейг никогда не была набожной, она верила лишь в себя, и в свой Дар. И страшно ей было от того, что слова Ханы звучали как приговор. Как будто она знала, о чем говорила. Сольвейг попыталась отмахнуться от неприятных мыслей, перевести их в другое русло. Она вслушалась в разговор, доносившийся из дома.

Женщина услышала, как Лайе попросил Ямана подробно рассказать, что произошло в тех руинах на самом деле. Ведьма усмехнулась — синеглазик сразу взял быка за рога, как и всегда. Услышала она и недовольное ворчание Долы в ходе повествования. А история Ямана была проста: полукровки хотели разграбить древние могилы, но вместо этого наткнулись на нечто, что заразило их, принесло чуму в Ресургем. Сольвейг слушала рассказ о том, как горе искателей напугало нечто безликое, бесформенное, несущее вечный страх и пустоту. О том, как оставшиеся в живых полукровки искали дорогу наверх, но заблудились в лабиринте катакомб. О том, как они поняли, что больны, но не желали умереть во тьме. Сольвейг услышала и печальный итог: Яман оказался сильнее прочих — ему достало сил добраться до дома, где его ждала Хана. Она же его и излечила. Они закрылись в доме на сорокадневие, но чума, подобно пламени, вспыхнула и пронеслась сначала по кварталу смесков — а затем и по всему Ресургему. Смесков изолировали, а тех, кто сопротивлялся или пытался бежать — убили.