Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 158
- Предыдущая
- 158/159
- Следующая
«Однажды я стану сильным. И буду тебя защищать», — вспомнились ему слова Долы, который так ему верил, который стал воином ради него.
«Как можно защитить от собственного Дара?» — так ему сказал Дола недавно.
И был прав.
«Однажды он станет Нашим Голосом среди живых. Один раз он уже видел Нас, и дал нам обещание, да-да-да. И тебя не будет рядом, чтобы его спасти», — рокочущие голоса Тысячеглазого, встреченного им в Каморане.
«Мы вернемся. И Мы возьмем его навсегда, навсегда», — демон Хаоса в реванхеймском лесу.
Страх сменился отчаянием. Лайе опустился на ковер и замер, обхватив плечи руками. Первое оцепенение прошло, теперь его трясло. В голову хлынули мысли, от которых наследный принц схватился за волосы: он ведь, почти Совершенный, будущий император Вечной Земли. Он же, мог, мог остановить «Иокасту», мог что-нибудь придумать, сделать так, чтобы Дола остался. И плевать ему было на последствия. А теперь случилось нечто страшное, непоправимое. Лайе чуял это, как зверь чует опасность, всем своим существом, своим Даром.
Лайе завыл в голос и одновременно с этим разбилась старинная ваза на ближайшем столике. Наследный принц испуганно дернулся, не понимая, что происходит. Стоило ему взглянуть на сам столик, и тот поднялся в воздух и с треском разлетелся на щепки. Все, на что падал его взгляд, разрушалось под давлением огромной, невидимой силы. В поле зрения иллирийца попались огромные витражные окна — и его оглушил звук лопнувшего стекла. Лайе замер, зажмурился.
— Что со мной происходит? — он поднес дрожащие руки к лицу.
«Больно! Мне больно! Прекрати»
«Что теперь будет с Домом Даэтран? Иллирийцы не примут полукровку на троне».
«Вы слышали? Брат покинул его, а он остался — последний».
«Надо бы завтра выпороть негодника».
«Ещё вина! Поживее, ты ползёшь, точно черепаха!»
«Не надо, прекрати, ты делаешь мне больно!»
«Тебя никто не услышит».
«Мне страшно, так страшно».
И снова он услышал мысли и эмоции всех, кто был во дворце, их было много, и неконтролируемым потоком они ворвались в сознание наследного принца. Голосов и мыслей было так много, его Дар рвался наружу, и... что-то оборвалось внутри него.
В эту ночь, перед коронацией, дворец не спал. Многие иллирийцы, в ком, хоть немного, теплился дар айя, не находили себе места, чуяли великую силу, которая была способна их раздавить, выжечь разум, и которая не поддавалась контролю. Лошади в денниках бесились, ржали и норовили выбить двери. Императорское крыло было пустым — стража и слуги сбежали оттуда, решив переждать ночь в более спокойном месте. Каждое живое существо, находившееся в замке, чувствовало ярость будущего императора. Дар Лайе хлестал по рассудку, причиняя ужасную боль, и это невозможно было прекратить. И никто даже не пытался его остановить, ибо чуяли все, кто хоть немного был айя, что Дар Лилайе приумножился.
Лишь на рассвете в императорское крыло направился Иса. Зайдя в покои принца, он имел удовольствие созерцать разбитые витражи и сломанную мебель, и только изумлённо качал головой. В покоях Лилайе сквозило диким холодом, а покореженная дверь жалобно поскрипывала на единственной уцелевшей петле.
Иса нашел Лайе на полу. Тот лежал, свернувшись в клубок, обнимал себя за плечи дрожащими руками и пустыми глазами смотрел в стену.
— Я не смог дотянуться до него, Иса, — безжизненно прошептал Лайе. — Просто не смог. Как будто его... больше нет.
Не было нужды уточнять, о ком он говорит.
Оглядывая причинённый ущерб, Иса подошёл к принцу и наклонился к нему, протягивая руку.
— Но Вы еще живы, мой принц, — возразил он, — значит, и он тоже.
— Лучше бы умер! И я — с ним, — выхолощенным голосом ответил Лайе. — Случилось что-то страшное, непоправимое. Я был нужен ему, и меня не было рядом. Я должен был что-то придумать. Должен был остановить «Иокасту». Я мог бы переубедить Анклав. Мог бы.
И тебя не будет рядом, чтобы его спасти, — снова зазвучали бесконечно повторяющиеся слова Тысячеглазого в сознании принца.
— И что бы вы сделали, мой принц? Разорвали бы глав Домов своим Даром, вздумай они не подчиниться вашей воле? — резонно заметил Иса, помогая Лайе подняться на ноги. — Не самое лучшее начало правления Вечной Землей. Вот кого бы стоило стереть с лица земли навсегда — так это Семью Ассэне.
— О них можешь не сокрушаться, Иса. — Лицо Лилайе стало жёстким, он мрачно сжал губы. — Я искореню весь их род, так, что не останется ни одного иллирийца, в котором будет хоть капля их крови.
Наследный принц зло улыбнулся. Иса взял его лицо в ладони, и очень долго, внимательно смотрел на него. Выглядел Лайе неважно: глаза глубоко запали, скулы обозначились еще резче, губы искусаны до крови, нос опухший и красный, волосы встрепаны, уши жмутся к голове. За прошедшую ночь его лицо окончательно утратило юношескую мягкость черт. Да, Лилайе Даэтран стал совсем взрослым — недаром ведь говорят, что иллирийцы выглядят на столько лет, на сколько себя ощущают.
Иса вздохнул.
— Мой принц...
— Я знаю. Коронация, — прошелестел Лайе. — Но я не желаю видеть ни слуг, ни прочих лизоблюдов.
Он встряхнул головой, оглянулся по сторонам с таким видом, словно впервые видел учиненный кавардак.
— Но, кто-то же должен Вас одеть надлежащим образом, мой принц, — возразил Иса.
— Поэтому я здесь, — раздался новый голос.
Лайе и Иса обернулись. Порог покоев перешагнула Дама Махавель. Руки она держала, вытянутыми перед собой, а на них лежали пышные, искрившиеся от обилия узоров и украшений, императорские одежды.
— Когда-то этот наряд одевал Лиргиэль Даэтран, отец вашей матери, принц Лайе, — улыбнулась Дама Махавель. — Ты не один, Лайе. Всегда помни об этом.
Когда наследный принц умылся холодной водой, лицо его приобрело чуть более приемлемый оттенок, стало менее опухшим. Он сделал глубокий вдох, потёр переносицу в надежде, что головная боль станет меньше, а чужие голоса и мысли стихнут. С огромным трудом ему удавалось сдерживать бушевавший внутри океан силы, и ему было страшно. Лилайе боялся грядущей коронации, боялся того, что он не выдержит и сорвётся. Но долг был превыше всего, и за него Лилайе цеплялся.
Иса и Дама Махавель собственноручно облачали наследного принца в громоздкие и многослойные традиционные одежды императора Дома Даэтран. Махавель столь искусно справлялась с бесконечными застежками и шнуровками, словно всю жизнь только этим и занималась. Иса расчесывал спутанные волосы Лайе с поистине ледяной невозмутимостью, как будто ничего не произошло. Он не задавал вопросов, не сочувствовал, и за это принц был ему благодарен.
Когда они закончили, Лайе заглянул в осколок зеркала и не узнал себя. Кто-то другой смотрел на него в отражении. Кто-то, кому предстояло через несколько часов стать Императором Вечной Земли Иллириан.
К нему подошла Дама Махавель. Легонько сжав плечо тонкими пальцами, тихо сказала:
— Не бойся — ты стал таким же, какими были мы когда-то. Я помогу тебе обуздать свой Дар.
— Откуда ты можешь знать? Ты ведь даже не айя.
Махавель улыбнулась и взяла его ладонь в свои руки.
— Ударь меня своим Даром. Не бойся.
Будущего императора не пришлось просить дважды, он даже не старался разозлиться — просто перестал сдерживать переполнявшую его злобу. Он почувствовал, как Дар хлестнул по рассудку Махавель, и... рассыпался на тысячи осколков. Почти сразу Лайе показалось, будто по телу разлилось приятное тепло, а на истерзанной душе стало немного спокойнее. Будущий император изумлённо уставился на женщину.
— Мы были рождены одной матерью, звали друг друга братом и сестрой. А Мадригаль росла с нами — и всегда была верна ему. Когда Глеанн стал одержимым, я прикрывала его своим Даром, как ты — брата. Я делала все, чтобы Глеанн как можно дольше оставался собой. Все, чтобы Тысячеглазый не взял его слишком рано. Я не могла спасти Глеанна, но могла защитить его ненадолго. Когда его не стало... Принцесса Мадригаль последовала за ним, выбрала путь Хаоса.
- Предыдущая
- 158/159
- Следующая