Убить Вампира (СИ) - Безрук Юрий - Страница 28

Горюнов откинул крышку гроба в сторону и — ахнул.

Лаймы в гробу не было!

Тут Кречет безумно расхохотался. Михайлов удивленно посмотрел на него. Горюнов подтянулся на руках, вылез из ямы и, подскочив к Кречету, наотмашь отвесил ему несколько звонких оплеух.

— Ах ты, дрянь, сука! Ты что, издеваешься над нами? Где твоя дочь, отвечай! — ударил он Кречета еще раз.

Батюшка хотел было тронуться с места, но Горюнов сурово посмотрел на него:

— А вы, святой отец, стойте там. Тут вы нам не помощник.

Михайлов подошел к Кречету.

— Поднимитесь и отвечайте, где ваша дочь? Если она захоронена, то в каком месте?

Но Кречет продолжал истерично смеяться.

— Вы слышите меня? — Михайлов схватил его за грудки и рывком поднял на ноги. — Отвечайте: где труп Лаймы?

В ту же секунду Кречет нахмурился и сказал, глядя на Михайлова сквозь очки:

— А был ли мальчик? — и опять, сотрясаясь всем телом, громко рассмеялся.

Михайлов со злостью оттолкнул Кречета от себя и, переведя дух, сказал Горюнову:

— Надо искать. Перерыть здесь всё — дом, сарай, погреб. Пока не стемнело.

— А с этим что? — кивнул Горюнов на Кречета.

— Да заткни его! — не смог удержаться Михайлов и взял под локоть настоятеля. — Идемте, святой отец, обратно. Нам теперь важнее найти Лайму.

Священник нерешительно тронулся с места, то и дело оборачиваясь.

— А что будет с Кречетом?

— Что с ним будет? — отрешенно сказал Михайлов. — Ему теперь одна дорога — в тюрьму.

Когда Михайлов со священником скрылись из виду, Горюнов с негодованием посмотрел на Кречета. Тот уже не смеялся. Он вперился в Горюнова взглядом и неожиданно сказал:

— Вам всем, собакам, сегодня придет конец. Пусть только стемнеет и взойдет луна. Лайма вернется, вот увидите.

— Да иди ты к дьяволу! — возмущенно бросил Горюнов и резко ударил его в челюсть.

Кречет поник.

— Что вы обо всем этом думаете, святой отец? — спросил Михайлов настоятеля.

Мрак почти окутал посадку, и потемневшие деревья превратились в сплошную сизую стену.

— Думаю, что зло обязательно породит новое зло. Зря вы обидели отца Лаймы, он ни в чем не виноват.

— А кто тогда виноват?

— Зло. Просто зло, — сказал настоятель.

— Но разве у зла нет лица, имени, названия?

Священник посмотрел куда-то в сторону и произнес:

— У зла только одно имя, одно лицо и одно название — зло!

Михайлов не стал больше дискутировать на эту тему. Они пришли во двор.

— Может, я вам больше не нужен? — спросил священник. — У меня ведь тоже есть свои обязанности.

Михайлов внимательно посмотрел на него и спросил:

— Мне все-таки интересно, святой отец, что вас связывает с Кречетом? Вы ведь не просто так сюда пожаловали. Что вас связывает с этим нелюдимом?

Настоятель поднял глаза на Михайлова, и, хотя за черными стеклами очков они не были видны, по слабому напряжению опустившихся плеч, по едва заметному трепету голоса Михайлов понял, что его вопрос встревожил священника.

— Меня с ним ничего не связывает, — выдавил из себя батюшка. — Я его едва знаю.

— Тогда почему вы здесь?

— Я уже говорил вам: такие люди, как Кречет, должны находиться в лоне нашей церкви.

— Убийцы?

— Он не убийца. Вы сами спровоцировали его своим недостойным поведением.

— Ладно, святой отец, оставим в покое мораль. Сейчас меня больше интересует пропавший труп девушки. Вы случайно не знаете, где мог похоронить ее Кречет?

Священник отвернулся от Михайлова.

— Не знаю.

— Хорошо, — сказал Михайлов и посмотрел на часы. Стрелки на циферблате показывали пятнадцать минут четвертого.

К ним подошел Горюнов.

— Ну что там Кречет? — спросил его Михайлов.

— Успокоился немного.

— Тогда осмотри дом, а я загляну в сарай. Не мог же он закопать свою дочь на огороде?

Горюнов направился в дом, Михайлов — в сарай.

«С чего начинать?» — подумал Горюнов, переступая порог.

Дом Кречета был небольшой. Длинные неширокие сени, в конце которых на чердак поднималась крутая деревянная лестница с высокими плоскими перилами.

«Вряд ли Кречет прячет труп дочери на чердаке», — подумал Горюнов, но все равно решил проверить. Поднялся по лестнице, откинул наверх ляду и заглянул на чердак.

Он оказался низким и пыльным. Кроме хлама и старых, изъеденных мышами журналов и газет, на чердаке больше ничего не было. И все же Горюнову пришлось подняться, так как скудного света, который едва пробивался через маленькое треугольное слуховое окно, было явно недостаточно, чтобы отчетливо всё разглядеть: края чердака тонули в темноте. У Горюнова в машине был фонарь, но возвращаться за ним не хотелось.

Он чиркнул зажигалкой. Ничего похожего на гроб или саван не увидел. Спустился в сени, внимательно осмотрел деревянные полы. Может здесь есть погреб? Нет. Все доски в полу оказались плотно подогнанными, и видно было, что их давно не трогали, даже в небольшие стыки набились грязь и мусор.

Горюнов зашел в кухню, потом заглянул в спальню — ничего. Открыл шкаф. Только одежда Кречета. Вернулся обратно на кухню, встал посреди комнаты и осмотрелся. Затем наклонился, разглядывая пол.

Тут ему послышалось, как кто-то глухо застонал. Под полом? Пришлось снова зажечь зажигалку: на дворе стало быстро смеркаться, и здесь все гуще становилась тьма.

В полу под откинутым половиком Горюнов обнаружил дверцу. Он приподнял ее и заглянул в подпол. Ничего не видно. Спускаться Горюнову совсем не хотелось. «Может, просто посветить?» — подумал он, опустился на колени и, наклонившись, просунул в погреб руку с зажигалкой.

Внизу ему показалось чье-то скрюченное тело.

«Что за дьявол?» — подумал он, и внезапно какая-то вспышка ослепила его. Кто-то сильно саданул его чем-то тяжелым по голове, и Горюнов тяжело грохнулся вниз.

Крышка подпола тут же захлопнулась.

Михайлов осторожно вошел в сарай и вздрогнул, когда за его спиной сильно захлопнулась дверь.

«Неужели на дворе поднялся ветер?» — подумал он, привыкая к темноте.

Здесь оказалось еще темнее, чем в доме. Пахло сыростью и затхлой гнилью. На каждом шагу из-под его ног поднималась густая пыль.

«Быстро стало темнеть», — опять подумал Михайлов и зажег спичку. Она на мгновение осветила небольшое пространство возле него. Он успел заметить справа от себя на гвозде керосиновую лампу, снял её, поднял защитное стекло и зажег фитиль. Теперь стало немного светлее, и Михайлов смог все хорошо рассмотреть.

Сарай оказался небольшим, но длинным: метров двенадцать в длину и шесть в ширину. Наверное, когда-то здесь была конюшня, потом возле неё построили дом. Справа и слева сарай был забит сеном. Оно хранилось и на чердаке, больше похожем на антресоли.

«Зачем Кречету столько сена, — удивился Михайлов, — у него же нет скотины?»

Он выдернул пучок из кучи и поднес поближе к свету. Сено оказалось несвежим, скорее всего, прошлогодним. Как оно еще не вспыхнуло от прелости?

Михайлов стал взбираться по высокой деревянной лестнице. Оказавшись наверху, он посветил вокруг, но и тут, кроме сена, ничего не было. Он разгреб несколько холмиков, но под ними тоже ничего не обнаружил.

«Здесь, наверное, бесполезно искать. Надо только допрашивать Кречета. Без его помощи Лайму не отыскать», — подумал Михайлов, спускаясь вниз. Все-таки придется ему порыться и в этих кучах. Он подвесил лампу повыше, чтобы лучше осветить помещение, взял стоявшие у двери вилы и стал разгребать сено сначала с одной стороны, потом с другой. В воздухе поднялась пыль.

«Неужели придется рыться до утра?» — спрашивал себя Михайлов, видя, что сена в сарае не так уж и мало, и если ему захочется перекидать всё, то на это уйдет уйма времени. Однако делать нечего. Такие сеновалы — самое удобное место для того, чтобы что-нибудь прятать. Хотя, кто знает, может, он роется тут напрасно.