Убить Вампира (СИ) - Безрук Юрий - Страница 11

— Женя, а труп идентифицировали?

— Пока еще нет. Вызвали телеграммой его мать, она, может, завтра к полудню подъедет, недалеко ведь.

Михайлов снова стал листать дело, перечитывая показания свидетелей. Даже не за что было зацепиться. Прошел день, а у него абсолютный ноль. Опять шумихи не оберешься. Дело неординарное, закрыть так просто не закроешь, и кругом одни пробелы — следов нет, отпечатков пальцев, не принадлежащих Кравченко, нет, никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Фантастика! Хоть бы какая-нибудь зацепочка!

Михайлов посмотрел на Горюнова.

— Женя, а линию Ракитиной отработали полностью?

Горюнов удивленно округлил глаза и выпятил губы:

— Так вы ж её отбросили.

— Мы ничего так просто не отбрасываем, Женя. Займитесь, пожалуйста, завтра прямо с утра Ракитиной. Как хорошо она знает потерпевшего, какие у них вообще были отношения. Может, здесь нам повезет?

Горюнов кивнул головой.

— Хорошо, товарищ майор.

— И еще. Отчего умерла жена Кравченко? Нет ли здесь какой-нибудь связи? Возьми себе на заметку.

— А чем вы займетесь, товарищ майор? — без всякой задней мысли спросил Горюнов.

— Еще не знаю. Может быть, посмотрю еще раз дело.

— Тогда я с вами попрощаюсь до завтра. Как-никак конец рабочего дня.

— Уже? — удивленно спросил Михайлов.

— Начало шестого.

— Как быстро время летит. Вы не оставите мне ключи от кабинета, я еще немного посижу.

— Конечно. Будете уходить — отдадите дежурному, а завтра я их заберу.

Горюнов надел куртку, попрощался и вышел. Михайлов остался один. Надо бы позвонить в управление Левину. Но о чем ему докладывать, он не представлял.

Вечером Михайлов стоял у окна гостиницы и смотрел вниз с высоты шестого этажа.

Небольшой рабочий поселок, каких сотни, и все похожи один на другой. Многоэтажные дома среди приземистых почерневших от времени домишек, утопающих в густых кронах деревьев, фермы, башенные краны, трубы, выдыхающие дым, полусрезанные терриконы. А дальше — за жилым массивом — степь. Желтая, зеленая, жухлая, в вечерней синеве сливающаяся с низкими, растянутыми на весь небосвод облаками. И лишь алый круг солнца красит эту синеву то в бронзу, то в золото, то в пурпур.

В таком же городке родился и Михайлов. Мальчишкой бесшабашно лазал по терриконам, озорно дразнил чумазых шахтеров, устало бредущих после смены через весь город в баню, выпрашивал у них цветную проволоку, из которой потом с ребятней плели разноцветные браслеты и кольца. Обыкновенное, ничем не примечательное детство. И как случается потом, что один вырастает и становится убийцей, а другой — жертвой. Один по одну сторону добра, другой по другую? Кто разделяет их? Как сортирует?…

Часов в восемь он позвонил Левину, в кратких чертах рассказал обо всем, что произошло, что удалось раскопать.

— Пока ничего не ясно, — резюмировал в конце Михайлов.

— Ладно, Николай Николаевич, — сказал Левин, выслушав Михайлова, — продолжай расследование и завтра приблизительно в такое же время позвоните мне. Помощь нужна?

— Нет, спасибо, — ответил Михайлов. — Людей мне дали, нужду ни в чем не испытываю.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

За окном стемнело. Михайлов снова перебрал в уме все события прошедшего дня.

Его не покидала уверенность, что случай с Кравченко не просто убийство, что за всем стоит нечто гораздо большее, неуловимое на первый взгляд, окутанное какой-то тайной. И хотя утверждения Скачко о какой-то голове в «Жигулях» преследуемого голословны, Михайлов не сомневался: связь между убийством Кравченко и происшествием с патрульной машиной ГАИ существует. Он только пока не знает какая. Но это, возможно, дело времени. В ближайшие дни обязательно всплывет еще что-то, что наконец потянет за собой нить этого запутанного до невозможности клубка.

— Ольга! Ольга! — зовет её кто-то.

Ольга в сумерках стоит на какой-то равнине, вокруг пышно клубится молочно-сизый туман. Неподалеку дремучий темный лес. Голос доносится оттуда — приглушенно, но отчетливо. Ольге нужно идти туда. Какая-то сила толкает её в том направлении. Она идет. Без страха, даже с любопытством. В голове чисто — ни шума, ни боли, ни мыслей. Тишины вокруг нет, хотя нет и звуков. Воздух плотный, густой и приятно ласкает слух. Такая атмосфера не сводит с ума, и голос не звучит пугающе.

— Ольга, Ольга, — мягко, протяжно выплывают из темных зарослей звуки. — Сюда, — зовут и манят.

Она идет и приближается к какой-то одинокой кособокой хижине на опушке. Вокруг ни души. Ни птицы, ни зверя. Деревья за хижиной стоят плотной непроходимой стеной. Их кроны пугающе нависли над крышей, но Ольга, не чувствуя страха, неторопливо поднимается на крыльцо. Ступени под ногами скрипят, стонут. Переступает высокий порог, входит в хижину. Здесь тоже темно, но в центре, в полумраке, она видит стол. На нем лежит кто-то, накрытый белоснежной, светящейся изнутри простыней.

«Сережа? — возникает сразу у Ольги. — Он все-таки не умер? — думает она. — Нельзя же быть мертвым в двух разных местах. Если там он мертв, значит, здесь жив. Мне нужно только его растолкать, разбудить, и все кончится. Он встанет, и мы уйдем. Я просто уверена в этом. Надо только подойти, взять его за руку и повести с собой».

Так думает Ольга, двигаясь к столу. Но вдруг замечает, как из темноты неожиданно выступает Лайма. Ее лицо не страшное, прежнее, живое, такое, каким его привыкла видеть Ольга. Лицо, обрамленное копной пышных блестящих волос. Лайма улыбается ей, сердечно, доброжелательно.

— Лайма? — спрашивает её мысленно Ольга. — Как же так, Лайма? Ведь ты умерла!

— А ты хотела моего Сережу? — все так же дружелюбно улыбается Лайма. — Ты думала, он любит тебя? Сережа любит меня, — говорит Лайма, медленно стягивает с головы Сергея покрывало, наклоняется к нему и долго целует в губы. Потом, не отрывая своего лица от его щеки, снова смотрит на Ольгу и опять улыбается.

Ольга удивлена.

Сергей тоже поворачивает к ней голову, смотрит на Ольгу и тоже расплывается в дружеской улыбке.

В ту же секунду Лайма неторопливо натягивает на Сергея покрывало.

— Тебе не разлучить нас, — слышит Ольга. Сначала из уст Лаймы, потом со всех сторон. Она не понимает, откуда исходят звуки, вертит головой и, не находя никого, снова поворачивается к Сергею.

Лаймы больше нет. Тогда Ольга подходит к столу и сама стягивает покрывало со своего друга. Но вместо лица Сергея в этот раз на нее смотрит пустота. Его головы нет!..

Ольга подхватывается с постели.

Опять странный сон. Что он несет на это раз? Почему теперь ей явилась Лайма? Она так лукаво смотрела, будто смеялась, издеваясь, над ней. Если бы это было наяву, а не явление сна, Ольга бы решила, что Лайма что-то задумала.

И почему она сказала: «Тебе нас не разлучить»?

«Я схожу с ума? Зачем мне все это снится? — Ольга в растерянности. — Может, она меня предупреждает? Или я скоро умру?» — вдруг ни с того ни с сего вспыхивает у Ольги в голове.

Она похолодела. Страх вновь закрался в сердце.

— Бабушка, — произнесла она сначала тихо, потом громче: — Бабушка!

На её зов прибежала испуганная Ирина Петровна.

— Бабушка, мне опять все это приснилось. Я не умру, бабушка, не умру?!

Ирина Петровна обняла внучку, прижала к себе и стала успокаивать:

— Да что ты, нет, конечно, нет: ты еще такая молодая.

— Но почему мне снова снятся мертвецы? Тогда Сергей, теперь Лайма?…

Ирина Петровна и сама не знала, что ответить. В последнее время тревожные сны Ольги начали и её беспокоить.