Напряжение на высоте (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 20

Может быть, поэтому император встречал их в тяжелой лисьей шубе, накинутой на тканную косоворотку с алым узором на вороте? Не было скипетра и державы в руках, осталась в хранилище шапка Мономаха — но и тяжелое одеяние, собранное из лисьих хвостов, пусть и полураспахнутое на груди, подчеркивало власть и могущество.

Император выглядел ровно так, как был отражен во множестве портретов по всей стране — умный взгляд карих глаз, высокий лоб, уместная возрасту седина в висках коротких волос, широкие плечи и сильные руки с узловатыми пальцами, выглядывающие из рукавов шубы. Если бы иному режиссеру понадобился образ монарха, было бы сложно конкурировать с оригиналом.

Впрочем, с актерами достаточно просто найти подходящее тело, слепленное изнурительными тренировками, а затем наполнить его смыслом написанного сценария, приписывая мудрость и прозорливый ум заготовке, способной говорить выученный текст и двигаться так, чтобы зрители приняли этот образ и поверили в него.

Где бы только актеру добрать той подавляющей ауры мощи, что пробирает ознобом даже через соболиные меха?

В одном актер был бы схож с государем — тому тоже бы подошли любые одеяния и роли: будь то любой из полковых мундиров империи или белый халат врача, накинутый на плечи; деловой костюм магната или легкая летняя рубашка, как во время начальственных инспекций летней порой. Но на сей раз — содержание бы отвечало внешнему виду.

Равно как и сейчас — мужчина в тяжелом кресле и шубе выглядел и был императором, а вовсе не бизнесменом, встречающим делового партнера, которого пригласил обсудить пару вопросов, заодно познакомив дочерей. Именно так по своему содержанию звучало приглашение. И это уже само по себе настораживало князя Юсупова.

Куда скромнее выглядел цесаревич — тот виделся тенью отца в своем классическом костюме в серую полоску, да и держался откровенно скованно, не касаясь даже спинки кресла руками. Но внешне — весьма похож. Странно, что ему не выдали места — словно сорвался в последний миг и навязал свое присутствие, поставив перед фактом.

Впрочем, князю Юсупову до этого было мало дела.

Высокий гость величественно занял предоставленное ему место, разместившись напротив императора. Краем глаза проследил, как изящно присела на край своего места его Ксения — с досадой отметив, что той не пришлась по душе дочь императора, и по всей видимости чувство взаимное. Это у них быстро получается… Хотя, казалось бы, одногодки — и в равной мере не умеют скрывать чувства. Или не хотят? Обе улыбаются, верно — но кто же так смотрит…

— Я выражаю неудовольствие тобой, мой друг. На правах старшего по возрасту. — Голос, раскатами низкого тембра, наполнил высокий зал и растаял в его углах без эха, оставив после себя тишину.

Не было привычных приветствий и заверений в благорасположении — но было признание другом. Хлестнуло по нервам недопустимое слово, уместное только в разговорах с подчиненными — но вполне допустимое в нотациях от старших. Изнуряющая беседа, в которой, по замыслу хозяев, князя Юсупова будут возить мордой по полу, а тому останется только улыбаться, только что началась.

Князь застыл, выпрямившись на своем месте, и поймал взгляд старшего по возрасту — но никак не происхождению и силе воли. Этот вечер обойдется без улыбок.

— Я желаю поговорить о воспитании. — Акцентировал каждое свое слово император постукиванием указательного пальца по подлокотнику. — О главной добродетели, способной сохранить и приумножить достояние семьи.

Юсупов внутренне подобрался и бросил взгляд на дочь. Как и любой политик, он прекрасно знал, что в фундаменте любой благообразной речи сокроются убедительные мотивы для абсолютно любых поступков. А самую главную цель притязаний не стоило и искать — Рюриковичи наверняка намекали на часть влияния на пророка, его Ксению, которую хотели бы получить. Да хотя бы знакомством с принцессой — общество которой, безусловно, пойдет любому воспитанию только на пользу. Сейчас непременно припомнят оскорбление дяди императора, подводя речь под главные аргументы.

— Разве не родителям объяснять, как должно себе вести детям? Не им ли прививать уважение к людям, укладу жизни и законам?

Князь слегка расслабился, услышав положительный ответ своим предположениям. Ну, тут утрутся — еще не хватало отправлять свою дочь в этот вертеп, называемый высшим светом.

— Истинно так, — оттаяв, Юсупов обозначил внимание к беседе коротким наклоном головы.

— Так какого демона твой сын творит?! — Рявкнул вовсе аполитичный вопрос, заставив в испуге задрожать оконные стекла.

— Что? — Поднялись княжеские брови, а недоумение заставило дернуть локтем. — Какой сын?

Юсупов моментально вспомнил местоположение всех трех своих сыновей, припомнил все их прегрешения и нашел их умеренными. Не в той мере, чтобы вызвать гнев монаршей персоны.

— Максим. — Поиграл желваками император.

— Признаюсь, уже не в первый раз слышу это имя. Равно как то, что его называют моим сыном. — Собрался с эмоциями князь, стараясь выглядеть безмятежным.

Хотя обвинения в ЭТОМ месте от ТАКОГО человека в адрес давно списанного со счетов ребенка его всерьез обескуражили. Безусловно, он знал о существовании Максима — технического ребенка, рожденного только для одной цели. Воспитание пророка поиском потерянного родственника — таковой оказалась цена будущего благополучия клана девятнадцать лет назад. Князь пошел на этот шаг с тяжелой душой. Но ровно с теми же эмоциями отправлял на смертный бой и других своих родичей, надеясь, что тем получится выжить.

Максим выжил, вырос, был усыновлен — и этого было более, чем достаточно, чтобы успокоить совесть. Статус бастарда, как защита от враждебного влияния Шуйских, подобравших мальца под свою руку — чтобы не смогли навредить через него клану. Проникновенная беседа о важности крови в исполнении Амира. И полная свобода действий для чужого, в общем-то, человека, которого не довелось видеть лично — не говоря уж о любви и гордости.

Ах да, пророка они все-таки воспитали, а значит все было не зря.

— Тебе что, было жалко подарить ему город? — Чуть придвинулся вперед император. — Ты чем думал, когда бросил его без внимания?!

— Это внутренние дела клана.

— Черта с два!! Внутренние дела завершились, когда он снес башню Черниговских! — Достался подлокотнику кресла удар раскрытой ладонью. — У моего порога! Перепугав всех свитских!

Как ни держал лицо князь, но изумление все же взяло верх. Он, безусловно, читал сводку происшествий, но никак не связал этого Самойлова с другим, которому полагалось тихонечко стареть в отдаленном княжестве.

— У него похитили невесту, — тихонько, тонким девичьим голосом вплелись слова в отзвук монаршего гнева.

Изумление скакнуло еще раз, потому как произнесла это принцесса Елизавета.

— Мы не имеем претензий по разрушенной башне. — Тут же скороговоркой произнес цесаревич, словно пытаясь успеть до нового раската отповеди от отца.

Князь Юсупов недоуменно перевел взгляд с одного на другого.

— Ладно. — Выдохнул император, в самом деле погасив новую вспышку гнева. — Мы не имеем претензий по башне, — проворчал он. — Раз мой сын просит за твоего… Но за Екатеринбург мне кто ответит?!

— А Екатеринбург же на месте, — чуть обескураженно повернул Юсупов к дочери.

Они только недавно пролетали над городом.

— Восславим же великокняжеское воспитание, — едко отозвался император. — Мне сожгли только пригород.

— Это воспитание приемной семьи. — Открестился князь.

— Это твое небрежение. — Похолодел будто воздух от слов. — Только твое легкомыслие. Мастеровой будет объяснять ему уклад в стране? Твоя кровь станет его слушать?

— Шуйские. — Привел князь контрдовод, с легкостью сваливая всю ответственность на старых врагов. — Нелегко признавать потерю ценного ресурса, но бастард целиком ушел под их влияние. Горько осознавать, чем все это кончилось.

— Тем, что твой сын вытащил из Серебряного бора одного человека и выкинул его из самолета. — Сменился тон на доброжелательный.