Плач земли (СИ) - Бородина Мария - Страница 42

Молния прорезала небо за окном, очертив их силуэты на стекле. Дождь заплакал сильнее. Раскат грома показался сдавленным всхлипом. Тео сглотнул подступающий к горлу комок и сложил руки на груди, пытаясь унять дрожь. Никогда в жизни ему не было так плохо, как сейчас, четвёртого марта 2026 года, в десять вечера.

— Ты понимаешь? — переспросил Тео, словно желая удостовериться.

— Я очень хочу остаться, — боковым зрением он заметил, что Анацеа опустила голову.

— У нас с тобой нет иного выбора.

— Думаешь, если я приму решение, что-то сможет мне помешать?! — твёрдо произнесла Анацеа.

Кажется, он всё-таки ранил её, хотя изо всех сил старался сгладить ситуацию. Впрочем, сглаживать уже было нечего. Прогулка по ножам никогда не обернётся весёлым танцем. Вот и сейчас жизнь резала их целое по живому. Безжалостно, скурпулёзно, пересекая обнажённые нервы. Чувство вины полосовало Тео, как болтающийся маятник с отточенным лезвием. Разум вновь и вновь отчитывал его за произошедшее. Зря он подошёл к Анацеа на станции метро. Зря предложил помощь и потащил за собой. Зря позволил довериться себе. Зря внял примитивным инстинктам! Но то, что он чувствовал теперь, отметало все сомнения и порицания. Да, он был виноват в том, что ей сейчас больно. Но он ничуть не жалел о содеянном. Ни вчера, ни сегодня. Ни секунды.

— Но это будет неверное решение, Анацеа, — Тео опустил голову и прижался лбом к оконному стеклу, выдавливая из себя слова. Огни ночного города чередой побежали по коже. — Аморальное и чрезвычайно опасное решение. Думаешь, я сам не хотел бы этого?

— Некоторые вещи сильнее законов мироздания, — в голосе Анацеа послышались слёзы. — Они не дают права сомневаться.

— Если это так, то однажды мы встретимся снова, — он проговаривал слова и всё сильнее обхватывал себя руками. — Ступай, Анацеа. Они тебя ждут.

— И ты… ты просто так меня отпустишь? — голос её дрогнул.

— А что мне остаётся делать? — выдавил Тео, потупившись. — Просто поверь: там тебе будет лучше, чем со мной…

Прежде, чем он успел выговорить извинения, которые не имели веса в этой щемящей темноте, Анацеа кинулась в его объятия. Локон жёстких волос защекотал щёку. Руки Тео сомкнулись на талии, приминая знакомый оранжевый материал платья. Её учащённое сердцебиение слышалось даже на расстоянии. Сейчас она должна была уйти навсегда, но как же хотелось растянуть заветное мгновение! Спрятаться от неизбежности. Запомнить каждый её вздох. Каждый тихий всхлип, что она безуспешно пытается спрятать. И странное имя. Анацеа. Бессамори.

— Мы ошиблись, — прошептала Анацеа, не разжимая рук. Её горячее дыхание сбивалось, как и всякий раз, когда он её обнимал.

— Любовь — это не ошибка, — произнёс Тео и осторожно заправил непокорный локон ей за ухо.

Ещё одна химическая вспышка разорвала пространство, озарив комнату. Грозы в этом году пришли рано. Слишком рано…

8

За ним всё-таки явились утром следующего дня. Тео, разбитый после бессонной ночи, даже не понял, в чём дело. Слишком уж много гостей нагрянуло, да все, как один, суровы на лицо. Да и дверь квартиры сами распахнули, продемонстрировав ордер: ни звонка, ни сигнала домофона. Когда совершаешь провинность, из комитета охраны общественного порядка домой не приходят. Значит…

Значит всё гораздо хуже. Но почему? И насколько?

Они назвали его имя и, поймав кивок, развернули лицом к стене на несколько мучительных минут. Оценив потенциальный уровень его опасности — разомкнули кандалы и позволили свободно перемещаться. Объяснения последовали позже, когда половина квартиры стараниями ищеек превратилась в свалку.

— В чём дело? — спросил Тео, когда его ожидаемо попросили проследовать в отдел. — Я имею право знать, в чём меня обвиняют.

— Предположительно вы похитили у вашего начальника рабочие документы, — пояснил высокий мужчина в штатском. — Договора на прокладку маршрутов.

Они сидели на маленькой кухне, пока два служителя правопорядка обыскивали комнату. Жалюзи по-прежнему заслоняли окно, рассеивая по помещению приглушённые бордовые блики. По-домашнему пахло кофе и корицей. Иллюзию покоя нарушала лишь глубокая внутренняя тревога. Она наполняла сосуды, ядом разносясь по телу. Она стреляла болевыми толчками по нервам. Она ершилась за грудиной, выставляя отравленные иголки, как дикобраз. Тогда Тео ещё не подозревал, что тревога станет его постоянным спутником на ближайшие три месяца.

— Не было никаких договоров! — Тео развёл руками, не понимая, что лишь усугубляет ситуацию. Он должен был оформить именно эти документы позавчера. В роковой день… В день, когда всё, что копилось так долго, наконец, нашло выход. Он подставил босса в отместку за долгие годы унижений. А босс умело отвертелся от ответственности за несделанную работу, напоследок подведя под монастырь обидчика! Вот веселуха.

— Вас видели на рабочем месте позавчера, — продолжал объяснять штатский. — В том числе, как вы входили в кабинет босса в его отсутствие.

— Меня точно не было там! — глаза Тео расширились.

— Показания пяти свидетелей говорят иное.

Тео стукнул кулаком по столу, заставив одинокую тарелку уныло звякнуть донышком. Что и требовалось доказать. Сотрудники этой гнилой конторки скажут что угодно и подставят любого, если им пригрозить увольнением. Практически все вчерашние друзья Тео по работе боялись потерять свои места. И послушались главного. Тео не сомневался, что они даже не возражали боссу.

— Это жирный ублюдок настрополил их! — ярость опьянила Тео. — Я в тот день был дома. Я был… с женщиной!

— Я попридержал бы на вашем месте язык, — штатский нахмурился. — Кто ещё может подтвердить ваше алиби? И доказать, что вы действительно были здесь?

Анацеа. Она могла бы. Вот только нет её больше в Иммортеле. И никаких следов пребывания на этой земле она не оставила. Вряд ли Анацеа когда-нибудь сюда вернётся. И, впрочем, Тео сам выбрал бы другую сторону, если бы у него был выбор.

Ситуация хуже некуда. Алиби у него нет. Хотя…

— Я интегрировал с ней! — выпалил Тео. — Моя провинность должна числиться в реестре ФСО. Многократная, прошу отметить. Проверьте информацию.

— Мы проверяли. Данных о провинностях ФСО не даёт, значит, их не было.

— Не может быть! — Тео обхватил голову руками. — Это подстава какая-то!

— А эта женщина может подтвердить ваше алиби? — повторился дознаватель.

— Могла бы, если бы была здесь! Но вчера она вернулась домой…

— Домой?

— Да, — Тео от волнения плохо контролировал себя. — Через портал. В свой город. На Девятый Холм.

Сообразив, как звучит его речь в чужих ушах, Тео попытался встать, но собеседник, опустив руки ему на плечи, резким движением усадил обратно.

— Девятый Холм, — в голосе дознавателя послышалась насмешка. — Портал… Интересно.

— Да если б вы только видели! — прокричал Тео в отчаянии. — Это была реальность!

— Я вам верю, верю. Будьте спокойны, прошу вас.

Повернувшись к спутникам, штатский тихо произнёс:

— Реаниматоров на себя.

Наказания, впрочем, не последовало. Потому что факта присутствия Тео на рабочем месте никто так и не доказал. Но зато были три месяца лечебницы для больных с диссоциацией психоструктуры. Тяжёлые лекарства, подавляющие волю и уволакивающие на грань яви и небытия, в чертоги спутанных ночных кошмаров. И сеансы бесконечных бесед с реаниматорами на одну и ту же тему. Порталы, интеграция, женщина. Женщина…

Раз за разом, Тео вспоминал всё до мельчайших деталей, и дозы препаратов, вводимых ему, росли. Лишь к концу второго месяца он начал догадываться, чего они ждут. Его драгоценные воспоминания для реаниматоров — лишь бред диссоциировавшего. Решение лежало рядом. Нужно было лишь притвориться, что всё забыто, и изобразить самокритику. Впрочем, притворялся Тео отменно.

Под конец третьего месяца лечения, внезапно объявилась девушка, которая видела их вместе с Анацеа на разъезде. Дея, кажется. После того, как её опросили, выяснилось, что таинственную гостью с Девятого Холма видела и соседка Тео. Подробностей им, конечно, никто не рассказывал.