Плач земли (СИ) - Бородина Мария - Страница 20

— Элатар, уверен ли ты в своих словах? — переспросила жрица, и Кантана заметила, как по лицу Анацеа скользнула тень облегчения.

Элатар оглядел зал, будто спрашивая у присутствующих совета. Но никто, увы, не мог повлиять на его решение. Никто не рисковал поддержать безумную идею, противоречащую Устоям и Положениям, да и толкнуть на смерть не мог тоже. И лишь Кантана уже давно поняла, что желает видеть Элатара живым. Пусть даже с клеймом во лбу, но в реальном мире. Она не могла осуждать даже своего отца за побег от беременной матери. Даже в минуты, когда смотрела с высоты прожитых лет на свою несчастную судьбу, на которую обрёк её именно он. Кантана не испытывала к отцу ни негатива, ни презрения: родись она парнем — тоже отказалась бы от зверского обряда. Что может быть хуже, чем умереть у всех на виду, под тянущиеся, заунывные песнопения?!

Но ещё глупее и унизительнее умирать ради цели, которая прекрасно достижима и без жертвы.

— Я отказываюсь, — прогремел над залом уверенный голос Элатара. Звук набрал объём и, казалось, раздвинул стены помещения, озарив его солнечным светом. — Я готов к ссылке.

— Может быть, дать тебе время подумать? — переспросила жрица.

— И в третий раз я скажу то же самое, — буркнул Элатар. — Я не отдам свою жизнь.

— Так ты готов принять наказание Покровителей, Элатар? — с осуждением прогорланила жрица. — Оно будет жестоким.

— Даже если Покровители и следят за нами, они не наказывают, — возразил Элатар с твёрдостью в голосе. — Наказывают люди, за огрехи, придуманные ими же. Но чаще мы наказываем себя сами, и это — самая страшная кара.

Кантана не без любопытства посмотрела на мать. Нет, Анацеа не плакала. Даже не давала волю эмоциям: лишь сложила руки на груди и опустила голову. В глубине души Кантана надеялась, что и мать радуется произошедшему. Конечно, Анацеа никогда не признается в этом ни себе, ни другим, но, возможно, ей будет легче осознавать то, что сын жив.

— Клеймо, — ровно скомандовала жрица.

Вершитель, подобрав топор, послушно удалился в подсобное помещение. Жрицы принялись разжигать огонь в специально отведённом месте в центре зала.

Элатар спокойно встал чуть поодаль, ожидая неизбежного. Он знал: ему не сбежать — силовой барьер окружал все выходы. Кантана надеялась поймать его взгляд, но он упрямо смотрел в пол. Должно быть, в мыслях он уже попрощался с родными, приняв свою участь.

Кантана зачарованно смотрела, как Вершитель подносит раскалённый добела вензель на трости ко лбу Элатара, и как он гордо поднимает лицо, встречая жар металла. Он не кричал, как это бывает обычно, когда клеймо коснулось его лба и тонкая кожа запузырилась, обугливаясь. Он даже не вздрогнул, словно находился вне тела, далеко отсюда. И не оглянулся, прощаясь, когда Вершитель выводил его через дополнительную дверь, чтобы отвести на Путь.

Дверь захлопнулась за ними, оставив зал зловеще пустым. Сегодня Алтарь остался чист. Это значило, что Элатар будет жить. И он будет помнить о родных даже там, в Пропасти. Память сильнее близости. Памяти неподвластно время. Она может возвратить на десятилетия назад, омолодить и возродить все оттенки чувств, заново раскрасив безликий холст равнодушия. Ей под силу вернуть родных и друзей, воскресить мертвецов, расставить «до» на место всех «после».

— Успокойся, Миа, — услышала Кантана голос Нери. Край глаза поймал два обнимающихся силуэта, но ревности в душе уже не было. Слишком уж впечатляли события последних минут, как бы она ни была им рада. — Всё позади.

— Давай уйдём отсюда, — шёпот Мии казался необычайно гулким.

Всё было кончено, раз и навсегда. Для Элатара и для всего клана Бессамори. По тихой гавани семейной жизни пролегла полоса разлома, навек изменив контуры побережья. По щекам бежали потоки слёз, но Кантана не могла остановить плач. Мыслям и телу необходимо было очиститься.

— Кантана, — вывел её из оцепенения робкий шёпот.

Дериадэ смотрела в никуда широко распахнутыми глазами. Однако щёки её были сухими: должно быть, выплакала все слёзы ещё до исхода церемонии. Губы, испещеренные сетью трещин, приоткрылись в попытке выронить слова, но Кантана уже поняла всё. Открытые глазки младенца затуманились поволокой, по векам расплылись синевой глубокие тени. И если во время Ритуала девочка ещё пыталась шевелиться, то теперь она походила на тряпичную куклу.

— Что произошло? — поинтересовалась Кантана робко, но настойчиво, будто желая дорваться до ничтожной вероятности хорошего исхода.

— Эладе не дышит, — отрезала Дериадэ, отрывая от сердца обмякшее тельце дочери и превращая смутные надежды в пепел.

Глава 4

Когда смерть дышит в спину

1

Бархатную тишину колыхали всхлипы и едва уловимый шёпот. Нити блеклого света высвечивали падающие пылинки и трещины на обоях.

— Ты ни в чём не виновата, — Тиарэ гладила Анацеа по голове. — Покровители не посылают людям испытаний не по силам. А избранные для великих дел получают вдвое больше, чтобы сделаться сильнее и мудрее.

— Покровители что-то путают. Так только обозлишься сильнее, — всхлипнула Анацеа, вжимаясь в плечо подруги. — Никогда, никогда ещё жизнь не приносила мне ничего хорошего!

— Ты должна просто принять и пережить это. Однажды ты будешь счастлива, я обещаю!

— Слишком уж долго длится это «однажды»…

Минуло три часа с момента окончания ритуала Посвящения. Три круга по циферблату от мгновения, когда Покровители забрали крошку Эладе, гневаясь за проступок Элатара. И два с половиной с тех пор, как Анацеа ввалилась в дом единственной подруги в надежде выплакаться; ведь в особняке клана она не могла позволить себе подобную роскошь. Дочери не поняли бы, или, что ещё хуже, напугались бы. Или высмеяли. Или подхватили бы рыдания, превратив дом в келью мучениц. Лишь Тиарэ давным-давно знала, что прародительница клана Бессамори не каменная. Только лучшей подруге Анацеа не стеснялась открыть свои слабости и червоточины.

— Пережить?! — возмутилась Анацеа, вытирая слёзы. — У тебя нет детей, и говорить тебе легко!

— Не делай поспешных выводов!

— Я упустила что-то важное в его воспитании, — Анацеа чувствовала себя беспомощным котёнком, выброшенным в разгар Первого сезона на улицу, но не могла остановить плач. — И ответственность за его проступок перед Покровителями теперь на мне!

— Неправда, — что-то в словах Анацеа задело Тиарэ, но она рискнула возразить. — Просто твой сын, наконец, стал личностью. Элатар вырос, Анацеа! Ты никогда не сможешь контролировать помыслы своих детей, как бы ни стремилась к этому. А их поступки — тем более.

— Но я должна была вложить в него лучшее, что могла! — Анацеа обессилено ударила кулаком по мягкой обивке дивана. — Проклятая кровь его отца оказалась сильнее. Какая же я мать, если не смогла вылепить его идеально!

Тиарэ, обхватив Анацеа за плечи, неожиданно отлепила её от себя и грубо потрясла, выводя из оцепенения. Анацеа старалась опустить голову, чтобы не встречаться с подругой взглядом. Но ясная аквамариновая голубизна всё равно прожгла насквозь, как калёное железо. Как металлическая, побелевшая до боли в глазах плашка, которой три часа назад заклеймили её единственного сына.

— Хватит насиловать своих детей, Анацеа, — голос Тиарэ на этот раз звучал раздражённо и сердито, и Анацеа задохнулась от неловкости за то, что вызвала у подруги неприятные эмоции. — Просто позволь им быть такими, какие они есть! Тебе не слишком повезло в жизни, но они не виноваты в этом. Отпусти их. Это же не сложно.

— Считаешь меня тираном?!

— Ну, — Тиарэ разжала ладони.

— Говори же!

— Немного, — та умиротворённо улыбнулась. — Но я люблю тебя именно такой.

— Любишь?!

Тиарэ неоднозначно ухмыльнулась в бороду и, с парадоксальной грацией кошки метнувшись к плите, затушила огонь. Чайник давно вскипел, и теперь потоки пара клокотали внутри, подбрасывая крышку. Прозрачное варево, источающее аромат мелиссы, забурлило и заискрилось в стакане. Тиарэ робко протянула наполненный сосуд Анацеа. Та с шумом отхлебнула кипятка и поджала обожжённые губы. Капелька выскользнула из уголка рта и покатилась по подбородку.