Смех Циклопа - Вербер Бернар - Страница 16

Раздается пронзительный смех, перемежаемый икотой. Он становится все громче и начинает смахивать на вопли при оргазме.

– Примите мой дар. Нет, не надо благодарностей. Я заказываю их в Китае, это моя реклама.

Она берет странную игрушку и видит на ярлыке аббревиатуру SKP.

– Каков же ваш ответ? – невозмутимо спрашивает она.

– Ваше обвинение настолько смехотворно, что достойно одного – механического смеха. Как вы себе это представляете? Я что, умею проходить сквозь стены или проник в гримерку Дариуса по тайному подземному ходу и задушил его, пока его телохранитель стоял за дверью?

Стефан Крауз нажимает на брелок с надписью «Смех старого маньяка» и перестает улыбаться.

– Поймите, мадемуазель: злиться непрофессионально. В этом ремесле ничто не стоит на месте, все движется, сегодняшние друзья завтра становятся врагами, а послезавтра, гладишь, они снова друзья неразлейвода. Суды, ссоры, угрозы, крики – а потом примирение. Шоу-бизнес прежде всего – большая семья, суматошная, но, что бы ни думали те, кто в него не вхож, дружная. Уличные скоморохи, умельцы, веселящие толпу, ремесленники расслабления – сплоченный народ. У нас социальная функция, мы сродни врачам. Да что там, мы важнее врачей, без нас люди не могли бы выносить своих коллег, начальников, подчиненных, жен, детей, любовниц, мужей, налоговых инспекторов, не говоря о болезнях.

– Вы не отвечаете на мой вопрос.

– Довольствуйтесь этим ответом.

Он вздыхает.

– Да, Дариус меня подвел. Я был зол на него за то, что он от меня отвернулся, даже предал меня. Да, я с ним судился. Я проиграл бы суд, что правда, то правда. Но этим представлением в «Олимпии» я увековечу его славу. Можете думать что хотите. Но здесь дело не в деньгах. Если он сейчас наблюдает за мной из рая, то, знаю, единственное, что ему хочется мне сказать, – «спасибо, Стефан».

Продюсер прижимает руку к сердцу и устремляет взгляд в окно, за горизонт. А потом жмет на еще один брелок, издающий визгливый хохот.

– Где вы были в момент его смерти? – спрашивает она.

– В зале, аплодировал тому Дариусу, которого извлек из безвестности и который вознесся на вершину мастерства. В соседнем кресле сидел министр культуры, хотите, спросите у него. Такое алиби сгодится?

Лукреция отвечает ему искусственным смехом подаренной ей резиновой девицы.

– Поговорим серьезно. Кому, кроме вас, выгодна смерть Дариуса?

– Тадеушу, его брату. Настоящий наследник – он. Теперь он – главный в «Циклоп Продакшен».

– Кто мог бы хотеть его убрать, не считая Тадеуша?

– Если побудительная причина – не деньги, значит, слава. В этом случае я бы сказал, что если это преступление, то оно выгодно в первую очередь его главному сопернику, становящемуся первым номером в мире смеха.

Он теребит фигурку в виде клоуна.

– Кстати, у него эксклюзивный контракт с «Циклоп Продакшен».

4803 г. до н. э.

В междуречье Тигра и Евфрата, где ныне расположен Ирак.

После долгих скитаний людские племена набрели на достаточно плодородные земли, где смогли осесть.

Из охотников-собирателей люди постепенно превратились в земледельцев.

Общины создали первые деревни с прочными домами из глиняных кирпичей. Для пропитания они стали сеять семена и ждать урожая, в основном пшеницы и ржи. Животных, бродивших вблизи деревень и питавшихся отбросами, – коз, овец, крупный рогатый скот, – люди приручали и держали в загонах, так возникло животноводство.

Век за веком поля и стада множились. Деревни становились городищами. Городища тоже расширялись и в конце концов становились большими городами с сотнями, а потом и многими тысячами жителей.

Первые мегаполисы, возникшие за 6 тысяч лет до нашей эры, назывались Урук, Эреду, Лагаш, Умма, Ур.

То была первая цивилизация – шумерская.

Город Ур был одним из самых могущественных и пере-довых.

Вышло так, что в 4803 г. до н. э. шумерский город Ур затеял войну с городом Киш, принадлежавшим соперничающей цивилизации – аккадской.

Война шумеров и аккадцев была долгой и высасывала силы обеих сторон.

Так продолжалось до тех пор, пока царство Киш не одержало крупную, но не решающую победу. Тогда аккадский царь Энби-Астар предложил шумерскому царю Эн-Шакушану подписать перемирие. Враждующие армии сошлись в долине на нейтральной территории.

Цари сели друг напротив друга, между ними расположились переводчики.

– Итак, – начал по-шумерски царь Эн-Шакушана, – что он предлагает?

Переводчик перевел вопрос.

За происходящим внимательно следили министры.

Ответ Энби-Астара в переводе звучал так:

– Он говорит, что желает мира.

– Очень хорошо. Ответь ему, что мы тоже желаем мира, эта война нас изнурила.

Переводчик перевел. Аккадский царь Энби-Астар посовещался с двумя своими министрами и с переводчиком. Родилась реплика.

– Что он говорит? – спросил шумерский царь.

– Он говорит, что последнее сражение выиграл он, а значит, войну выиграл тоже он и в ответ на обещание не разрушать город Ур хочет пятилетней выплаты податей, всех запасов зерна, пяти тысяч рабов и трех тысяч рабынь, которых отберут он и его военачальники.

Шумерский царь Эн-Шакушана медлил с ответом.

– Что мне сказать ему? – не выдержал переводчик. – Он ждет, о повелитель.

И подался царь шумерский к царю аккадскому со странной гримасой. Разинул он рот, будто собираясь что-то сказать, но звук, звучный и протяжный, издал не ротовым, а анальным отверстием.

Звук этот прогремел, как трубный глас. Таков был ответ царя Эн-Шакушана царю Энби-Астару.

Результата не пришлось ждать: все шумерские министры покатились с хохоту.

Но акаддский царь не засмеялся, а побагровел, оскорбленно и гневно завращал глазами. Потом отдал приказ, оставшийся непереведенным, и его военачальники покинули шатер.

Шумерский царь Эн-Шакушана и его войска, оставшись одни, никак не могли насмеяться.

Царь призвал своего писца.

– Это должно остаться в веках. Пусть все смеются, как смеялись мы.

Писец по имени Син-Леке-Уннинни покорно поклонился, но остался в замешательстве. Как запечатлеть выпуск газов? Как выразить комизм ситуации глифами?

Весь вечер он раздумывал, как ему передать юмор этой сцены. Думал он и назавтра, и все последующие дни.

Через два месяца шумерский царь Эн-Шакушана одержал вторую победу над царем Энби-Астаром. Эта победа стала решающей. Шумеры захватили город Киш, и побежденные аккадцы подчинились закону Ура.

Торжественно шествуя по улицам города Киша, царь вспомнил о неудавшемся мирном договоре и спросил своего писца Син-Леке-Уннинни, как обстоят дела с записью. Ответ писца был неопределенным.

Но некоторое время спустя Син-Леке-Уннинни пришла дерзкая мысль: не нарисовать увиденное, а прибегнуть к слоговому письму. Вместе слоги сложились бы в слова, которые выразили бы не только то, что видишь, но и невидимые вещи и даже отвлеченные мысли, то есть чувства.

Вместо того чтобы рисовать острой палочкой по мокрой глине, Син-Леке-Уннинни принялся ставить штрихи в форме клинышков.

Потом он решил отождествить с каждым сочетанием вертикальных и горизонтальных клинышков тот или иной слог.

Так родилась клинопись.

Писец Син-Леке-Уннинни добросовестно описал встречу своего царя с вражеским и тот неожиданный способ, каким он закрыл спор.

Син-Леке-Уннинни не только изобрел слоговое письмо, но и впервые в истории человечества зафиксировал шутку.

Большая история смеха. Источник: GLH.

– Какой делаешь цвет?

Лукреция Немрод сидит в кресле у стилиста Алессандро. Он только что вымазал ей голову чем-то зеленым, скорее липким, чем текучим.

– Приблизительно красное дерево.

– Уходим от морковки?

– Среднее между морковью и красным деревом. И чуть-чуть покороче. Если не хочешь, чтобы я покромсал их ножницами, позволь просто убрать лишнее. Поверь, Лукреция, будет лучше, чем сейчас.