Ритуалист-2 (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 34

– Всякий раз, когда ты неожиданно оказываешься рядом, это заканчивается для меня плохо. Больше такого не повторится.

Ведьма поджала губы, лицо ее стало жестким и строгим. Скулы заострились, рот превратился в узкую щель.

– Ты не доверяешь мне…

– И вполне заслуженно! – отрезал я, кинул пистоль на кровать и разрешил: – Можешь остаться на ночь, завтра решим, что с тобой делать.

– Не нужны мне подачки! – гневно сверкнула своими льдисто-серыми глазами Марта, оскорбленная до глубины души. – Ты обещал научить меня! Обещал!

Я лишь вздохнул. Стоило бы следить за своим языком, но что уж теперь? Избавиться от трупа далеко не так просто, как это представляется на первый взгляд, да и кровь имеет свойство просачиваться в щели, а соседи снизу отнюдь не придут в восторг от красного пятна на потолке.

– Умойся и приведи себя в порядок, – распорядился я, затянул перевязь и убрал в нее пистоли. – Запри за мной дверь и никому не открывай. Обсудим твое будущее завтра.

– Но…

– Завтра, сказал! – рыкнул я, схватил холщовую сумку с материалами для ритуала и выскочил за дверь.

Кто-то на небесах всерьез вознамерился испытать меня на прочность…

Выскользнув через черный ход, я немного поплутал по окрестным улочкам, убедился в отсутствии слежки и двинулся прямиком к Рыцарскому холму. Но отправился не в гости к маркизу Альминцу, сейчас меня интересовал сгоревший квартал по соседству. Там хватало заброшенных домов, да и буйство огненной стихии серьезно исказило эфирное поле: последствия ритуала будут не так заметны, а достучаться до обитателей запределья на пепелищах обычно легче, чем где-либо еще. За исключением разве что мест силы.

Время было позднее, прохожие попадались навстречу лишь изредка, а цеховые кварталы я старательно обходил стороной. Один раз увидел троицу квартальных надзирателей и заблаговременно свернул на перекрестке, не желая привлекать внимание стражей порядка. В небе серебрилась растущая луна, но на узенькие улочки ее свет не попадал, было темно, и меня не заметили.

До сгоревшего квартала я в итоге добрался без приключений, а там пришлось изрядно побродить среди закопченных развалин, прежде чем обнаружил полуподвал, где уцелели не только солидные каменные стены, но и перекрытия первого этажа. Нырнув в темный провал дверного проема, я разжег фонарь и двинулся по узенькому коридору в поисках подходящего помещения. Одна из комнат оказалась просторной и не слишком замусоренной, да и до потолка в ней вполне можно было дотянуться рукой.

Очистив засыпной пол от разного хлама, я подмел его прихваченной с собой метелкой, наскоро измерил шагами расстояние между стенами и, высчитав нужное место, установил фонарь. После пришла очередь покрытого тончайшей восковой пленкой зеркала. Когда с размещением символических воплощений солнца и луны было покончено, я с помощью заранее вымеренных веревок наметил центр схемы и прочертил несколько кругов.

Дело продвигалось чрезвычайно медленно, приходилось по нескольку раз перепроверять каждый свой шаг и контролировать расположение линий относительно светильника и зеркала, не забывая, впрочем, и о сторонах света. Оно и немудрено – малейшая ошибка могла привести к непоправимым последствиям. Следовало со всей тщательностью отгородиться от запределья, запереть его в пределах схемы, а после и вовсе отсечь. Профессор Костель использовал для этого специально разработанный им поворотный механизм, мне же оставалось полагаться исключительно на нестандартное мышление и предсказуемость обитателей потусторонней стихии.

Да, одного лишь имени было недостаточно, чтобы взять под контроль демона, не говоря уже о князе запределья. Истинное имя привлекало внимание потустороннего создания и открывало ему дорогу в реальный мир, да еще помогало заклинателю низвергнуть мерзкую тварь обратно, и не более того. Серьезной власти над выходцем из запределья оно не давало. Волю должны были сломать ритуал и сила духа демонолога.

Именно поэтому лишь самонадеянные глупцы рисковали обращаться к истинным повелителям иного мира: князьям запределья и падшим ангелам. Им поклонялись и приносили кровавые жертвы, их молили даровать могущество, но не вызывали в нашу реальность, ибо расплата за такое была неотвратима и страшна.

Вписав в окружности пятиконечную и семиконечную звезды, я принялся, беспрестанно сверяясь со списком, заполнять получившиеся сектора нужными символами. Работа ножом по засыпному полу выходила грубоватой, под стать доморощенному чернокнижнику-самоучке, но каллиграфический почерк сейчас был и не нужен. Главную ставку я делал совсем на другое.

Когда на схеме осталось лишь несколько свободных участков, я достал новый комплект веревок и принялся вымерять ими окружности уже на потолке. Чрезвычайно важно было совместить центры обеих схем, при этом радиусы верхних кругов требовалось сделать чуть больше. Доски ножом я царапать не стал, все символы выводил специально подготовленными красками.

От неудобной позы очень быстро свело шею и занемела рука, приходилось беспрестанно прерываться и разминать мышцы. Когда наконец все было готово, я снял с четок последнюю свободную бусину с эфиром, зажал ее в пальцах и принялся усиливать прочерченные на полу линии. Заточенная в янтарный шарик энергия легко вытекала наружу и впитывалась в землю, покрывая ее спекшейся коркой. Левую руку моментально пронзила резкая боль, а кожу обожгли укусы призрачных ос, но самое неприятное – самое неприятное и опасное! – было еще впереди.

Вынув из сумки перетянутые шнурком свечи, я оплавил низ каждой из них над огоньком фонаря и установил на внутренней окружности в вершинах пятиконечной звезды, а после – на внешнем круге, который ограничивал звезду семиконечную.

Руки у меня откровенно дрожали; я зажигал фитили и попутно накладывал на семь внешних свечей усиливающие магическую защиту наговоры. Решиться прочесть формулу призыва никак не получалось. Оно и немудрено! От меня ведь требовалось не просто нарушить законы божественные и людские, но и переплюнуть большинство чернокнижников! Опытный демонолог при должной удаче мог поработить неприкаянного духа из верхних слоев запределья или даже бестию не из самых могущественных, но никому еще не удавалось навязать свою волю князьям запределья. Являясь в наш мир, те одним своим присутствием искажали реальность и безо всякого труда пожирали души призвавших их глупцов.

Хотелось верить, что я хорошо отгородился от запределья и защита продержится хотя бы несколько мгновений. Ангелы небесные! Да я даже не собирался открывать полноценный проход, лишь маленькую щелочку, через которую не сумеет прорваться никто по-настоящему могущественный!

И все же… и все же я обрекал на вечные муки свою бессмертную душу. И хоть прекрасно осознавал это, поступить иначе не мог. Все было решено многие годы назад.

Я набрал в легкие побольше воздуха и на одном дыхании прочитал формулу призыва Тилло Дибьенского, ученика лесного мага и князя запределья. Вероятно, самого слабого из всех, но даже самый тщедушный человек легко раздавит муравья…

Формула не сработала – то ли что-то напутал переписчик «Имен всех святых», то ли подвел гнусавый из-за разбитого носа голос. А быть может, меня просто не услышали, ибо бездна – воистину бездонна…

Но нет – огонек свечи в ближайшем луче пятиконечной звезды вдруг затрепетал, потерял свою теплоту и стал бесцветным. Я сдвинулся относительно схемы, повторил должным образом измененный призыв и на сей раз уловил явственный отклик. Пахнуло затхлостью, в ушах зазвучали жуткие стоны, расстояния исказились, ангельская печать на спине резанула застарелой болью. На миг я заколебался, но тут же пересилил постыдную неуверенность и в третий раз выкрикнул формулу призыва.

Это оказалось уже не столь просто, на сей раз потребовалось приложить немалое усилие воли – я словно пытался вдавить костыль в неподатливую почву, наваливаясь на него всем своим весом.

Следующее прочтение формулы разлилось по телу изматывающей слабостью, на висках выступил пот, сбилось дыхание. Показалось вдруг, будто стою на тоненьком льду, а он трещит и прогибается под ногами. Возникло нестерпимое желание броситься наутек, но нет – я в пятый раз выкрикнул призыв, и тот вырвался из пересохшей глотки сгустком тьмы.