Земля избранных (СИ) - Бородина Мария - Страница 14

Кошмар был рядом. То, что Кантана считала детской игрой и пустым баловством во имя самоутверждения, неуклонно набирало силы, выходя из-под контроля. И для того, чтобы обуздать это проклятье, нужна была помощь верного соратника.

Кому ещё она могла довериться?

Презирая саму себя, Кантана ринулась вслед подруге, наперерез острым воздушным копьям. Истощённые стебли сухих трав ломались под подолом. Сердце захлёбывалось бешеным ритмом, угрожая выпрыгнуть из груди.

Одна лишь мысль вертелась в голове, превращаясь в болезненную навязчивую идею…

«Ты точно та, кем являешься?»

Глава 3

Шестая причина

1

Край платформы вздрагивал под носком ботинка. Глухие ритмичные толчки — чёткие, как барабанная дробь. Монорельс отпустил в никуда очередной поезд. Седьмой, кажется…

Перегнувшись через загородку, Миа 4813 смотрела вниз — туда, где нити улиц резали полотно города на квадраты. Тридцатью этажами ниже ноябрьский вечер вступал в свои права. Сонные ладони ветров гладили чьи-то плечи, развевали полы плащей. Многоэтажные жилые комплексы зажигали окна. Деревья тянули голые лапы ветвей в небо, пытаясь удержать улетающих птиц…

Крыши притягивали Мию не надменной красотой городских пейзажей. Здесь, на высоте тридцати этажей, в объятиях дикого ветра, она особо остро чувствовала тонкую грань, отделяющую жизнь от небытия.

Гусеница состава промчалась мимо, выплюнув Мии в спину облако дыма. Ноябрь окатил потоком колючей прохлады, и кожа покрылась мурашками. Спутанные волосы упали на лицо, серебрясь в тусклых лучах солнца. Зябко скорчившись, Миа откинула волосы назад и запахнула пальто.

Мимо пролетела стая голубей, взорвав воздух хлопаньем крыльев.

Крепко вцепившись в металлическую решётку, Миа наклонилась ниже и вдохнула аромат городской бездны. Из-за покатого края платформы выплыл бетонный забор. Он тянулся вдоль улицы понурой линией, огораживая внушительный территориальный участок. Здания, укрытые за ним, были весьма разномастны: от сиротливых коробов-бараков до сияющих куполами крыш стеклянных дворцов.

Мельница… Закрытая испытательная лаборатория, ассоциированная с тюрьмой для обезличенных. Там преступники, приговорённые к высшей мере, наконец-то получали возможность расплатиться с обществом за причинённый вред. В стеклянных дворцах, за бетонной оградой в три этажа, ведущие учёные и реаниматоры города вершили судьбы тех, кто после исполнения приговора не имел даже имени и личной истории. Самое жуткое и самое опасное место в городе лучше всего просматривалось именно отсюда: с посадочной платформы монорельса «Синеречье».

«Ты только ради этого сюда припёрлась? — отчеканил ехидный голос в голове. — Повисеть вниз головой над Мельницей?»

Миа вздрогнула. Кольнуло под ложечкой. Болезненные причуды воспалённого воображения снова взяли своё. Когда же этому придёт конец?! Попятившись, она скинула с плеча рюкзачок и достала из него полимерный череп. Зияя пустыми глазницами, он улыбался ей во все тридцать два искусственных зуба.

Миа капризно закусила губу и погладила череп по буграм лобной кости.

— Хватит смеяться, Азазель, — произнесла она. — Только и можешь пугать меня… Ты ведь знаешь, что выхода мне не найти. Ещё и усугубляешь всё!

Да, это был настоящий тупик. Статичная безысходность длиною в семь месяцев. Изо дня в день ничего не менялось. Было так же больно, как и в самом начале её личного Великого Перелома.

«Почему же? — проговорил череп с усмешкой. — Выход есть всегда. Вниз, например».

Миа вдохнула холодный воздух, пахнущий экотопливом и бетонной пылью, и зажмурилась. Девочки её возраста кидаются с крыш из-за несчастной любви, анорексии и ссор с родителями, но какими же незначительными были эти поводы в её глазах! Но людям всё равно: сделает шаг вниз — как пить дать, переврут всё, приравняв к таким же демонстративным истеричкам.

Люди лгут себе и другим; домысливают пробелы, заполняя их выдумками. Люди создают полотна совершенных иллюзий и занавешивают ими окна, чтобы не омрачать себе жизнь страшной правдой. Они говорят, что бесконечной ночи не бывает. Они говорят, что непроглядная тьма — верный предвестник рассвета. Они говорят, что время лечит…

Как же они глупы!

Смелые солнечные блики, прорвавшиеся через брезент осенних туч, стрельнули сквозь веки, оставив на сетчатке изумрудные пятна. Лодыжки задрожали, только на этот раз платформа была пуста.

Несомненно, её единственный друг прав… Транслирует, подлец, голос подсознания. Миа недовольно сморщила нос.

— Толкни! — парировала девушка. — Давай, прикажи мне: «А ну прыгай!» Заставь меня, умник. Подкинул, однако, решение, на осуществление которого у меня не хватает воли!

Пассажиры монорельса муравьями суетились позади, выходя с лифтовых лестниц на платформу. Их слишком занимали повседневные заботы и совершенно не интересовала странная девушка, говорящая с незримым собеседником.

Вдалеке послышался гудок поезда. Металлический скрип и дребезжание сотрясли прозрачную глубину осени. Гусеница состава вынырнула из-за горизонта и заскользила над улицей, отражая солнце. Воздух наполнился запахом топлива и накалённого металла.

«Рано, — отреагировал Азазель, — у тебя есть как минимум шесть причин остаться».

— Ни одной не вижу, — проговорила Миа. Звук её голоса утонул в громыхании состава, заходящего на посадку. Платформа под ногами заходила ходуном.

«Давай помогу, — бесстрастно отозвался череп. — Твоя мать чуть не умерла, вынашивая тебя. Ты обязана ей жизнью. Один. Твой отец, который очень за тебя беспокоится. Два. Незаконченная стажировка — вот третья причина. Без сертификата ты — никто, а родители хотят видеть тебя хотя бы субреаниматором. Оправдай их надежды, будь умницей».

— Тоже мне причина… — Миа фыркнула. — У меня под кроватью полная корзина грязного белья — это, наверное, повод номер четыре?

«Желание отмщения. Вот твой номер четыре. — Азазель укоризненно смотрел на подругу мёртвыми дырами глазниц. — Хотя бы это ты не можешь отрицать, Миа 4813».

— Пятую давай, — Миа обиженно надула губы.

«Твоё состояние, — ответил Азазель, — Ты уверена, что сейчас адекватно оцениваешь действительность?»

Поезд пронёсся мимо, подняв самый настоящий ураган, и с присвистом затормозил на платформе. Двери вагонов с гудением разъехались по сторонам. Колкие пылинки полетели в лицо. Миа прикрыла глаза рукой и закашлялась.

— И в этом ты прав, друг, — пробормотала она разочарованно, — только вот аргументы у тебя из пальца высосанные. Сразу видно, что мозга нет. Спорим, что до шестой не додумаешься?

Взгляд пустых глазниц Азазеля отозвался лукавством. Полированные зубы блеснули чистой платиной, заставив Мию сощуриться.

«Шестая причина в том, что твоя цель рядом, — подытожил Азазель. — Обернись, Миа».

Миа покосилась на своего полимерного друга. Показалось, что усмешка безупречно выточенных из полимера челюстей стала особенно ехидной.

«Быстрее, глупая!» — скомандовал Азазель.

— Не обзывайся!

Беспокойство стрелой пронзило грудь, заставив сердце захлебнуться тахикардией. Миа задержала дыхание и резко развернулась. Развевающиеся полы пальто хлопнули по икрам. Городские кварталы смазались в дрожащую линию, жилые высотки поплыли по кругу.

Взгляд встретил толпу горожан, торопящихся на посадку. Пропустив поток выходящих, суетливые особи погружались в вагоны, занимали места, вставали вдоль стен, держась за поручни…

Внезапно глаза выхватили в бушующем столпотворении знакомую фигуру. Миа застыла на месте: мышцы налились воском, отказываясь подчиняться командам мозга.

— Это что, шутка? — сорвалось с её губ. — Прочь, прочь, убогое видение!

Он словно был частью иной, параллельной реальности. Он существовал вне толпы, в своём собственном измерении. Время для него, казалось, текло медленнее, чем для торопливых пассажиров, сгрудившихся на платформе. Его выдавали плавные, сонные движения и задумчивый взгляд, прожигающий пространство насквозь и выходящий за его пределы.