Письмо с вулканического острова (Рассказы) - Яковлев Юрий Яковлевич - Страница 35

— Ты и без меня не трусишь.

— Ну да, в лесу-то?

И снова тихо.

Димка и Ася идут совсем близко. Ася касается его плечом. Правда, Асино плечо пониже. Оно упирается в Димкину руку.

— А ты в какой школе учишься?

Это спрашивает Ася.

— В тридцать второй. А ты?

— В пятьдесят четвертой.

— Недалеко. Остановок пять, а может быть, четыре… А спортзал у вас хороший?

— Потолок низковат… А у вас мальчишки танцуют с девочками?

— По праздникам.

Они все шли и шли. Им стало холодно, потому что одеты они легко. А лес все темнел. И теперь Ася и Димка уже не видели друг друга. Но Димка слышал Асины шаги, дыхание. И ее плечо упиралось ему в руку.

— Нам только ночь пережить, — сказал в темноте Димкин голос.

— А утром? — отозвался Асин голос.

— Найдем дорогу до станции и уедем. А может, тебе вернуться?

Асин голос как ни в чем не бывало сказал:

— У тебя спички есть?

— Нет!

— Жаль. А то бы костер разожгли… Давай сядем. Может быть, уснем.

— Давай, — согласился Димкин голос.

Они свернули с тропинки и стали отыскивать место посуше. Ночная прохлада и неустроенность отвлекли их от тревожных мыслей. Они уже не думали о том, что произошло на линейке. И не загадывали, что их ждет завтра. Им нужно было как-нибудь скоротать ночь в темном незнакомом лесу.

Ася сказала:

— Давай сядем спина к спине. Так будет теплей..

И они сели на кочку. И сразу обоим стало теплей. Они сидели спиной друг к другу, словно заняли круговую оборону от всех неприятностей. Им стало спокойно. Они боялись пошевельнуться. Боялись произнести слово.

И они уснули.

Проснулись они от холода. В первое мгновение ни Ася, ни Димка не могли понять, где они находятся и что с ними происходит. Поеживаясь, потирая руками плечи, они поднялись с мягкой кочки, на которой сидя провели ночь. Холодная дрожь колотила Асю, и зубы ее легонько стучали. А Димка дышал в ладоши, словно на морозе.

Вокруг них миллионами живых, трепещущих огоньков сверкал утренний мир. Капельки росы блестели на острие сосновых иголок, на тонких проводах паутины, уходящих куда-то в глубь леса. Воспоминания вчерашнего дня все не решались подступиться к ним.

Они смотрели друг на друга, и им казалось, что они знакомы целую вечность, с первого класса, а может, и раньше. И что вся их жизнь прошла вместе. От этого чувства они повеселели.

— Выспалась?

— Ага. Тебе не холодно?

— Прямо жарко!

— Слушай, давай умоемся? Вот так.

Ася присела на корточки, сгребла с травы капельки росы и провела мокрыми ладонями по лицу.

И тут она заметила в глазах Димы настороженность. Он тревожно смотрел в конец просеки. Ася поднялась и тоже посмотрела. В легкой предрассветной дымке она увидела бегущего человека. Человек был большой, и бежал он крупными прыжками. На нем белая майка, а ноги босые. Это был вожатый — Большой Сережа.

Ася посмотрела на Димку. Их глаза встретились. Они поняли друг друга и, не сговариваясь, побежали. Теперь уже не тоненькие спицы берез летели навстречу — вся земля, массивная и влажная, уходила из-под ног. Они бежали от позора, от обиды. Они спасали что-то незримое, бесконечно дорогое…

Но от Сережи не так-то просто уйти: у него шаги землемера. И вот уже за спиной совсем близко прозвучал его голос:

— Да стойте вы!..

Они выбились из сил, и Сережа в два прыжка очутился рядом. Все трое, тяжело дыша, стояли на лесной просеке.

И никто не мог заговорить: мешала одышка. Димка и Ася посмотрели в лицо Сереже и не узнали его: глаза запали, волосы спутались. Белая майка вся изодрана.

— Я вас всю ночь ищу! Мне же за вас голову снимут! — сказал Сережа.

И потом обиженно пробормотал:

— И надо же было мне согласиться поехать в лагерь! Вот имей дело с таким народом… Пошли!

Последнее слово он произнес твердо и сердито.

Димка и Ася стояли на месте.

— Пошли! — повторил Сережа. — Чего стоите?

— Не пойдем, — сказала Ася и тут же посмотрела на Димку, ища у него поддержки.

Димка молча стоял на просеке и враждебно смотрел на Сережу. Было такое впечатление, что он сейчас кинется на своего вожатого с кулаками.

И тут Сережа своими огромными ручищами схватил беглецов за руки, и те сразу почувствовали его огромную силу. Они даже не вырывались: им было стыдно вырываться. Димка только сказал:

— Все равно убегу!

— И я! — поддержала его Ася и сжала губы.

Все трое шли молча. Солнце медленно поднималось, и уже первые прямые лучи скользили вдоль просеки.

Они потеряли счет времени. Они шли, подчиняясь какой-то странной силе, какому-то чужому порядку.

И вдруг Большой Сережа остановился. Он остановился и отпустил руки ребят. Потом он спросил:

— У вас есть деньги?

Беглецы молчали. Они не понимали, для чего Сереже понадобились деньги.

Тогда вожатый полез в карман и достал оттуда рублевую бумажку.

— Держи! — Он протянул бумажку Димке.

И тот, не понимая, в чем дело, механически взял ее.

— До станции тут километров пять, — сказал Сережа. — Дойдите по просеке до шоссе, а там налево. Вот.

Он отвернулся и, не оглядываясь, зашагал по направлению к лагерю.

Ася и Димка стояли на месте и провожали его глазами. Они все еще не могли понять, что же произошло. Человек, которому за их бегство обещали снять голову и который всю ночь бродил по лесным тропам, разыскивая их, теперь сам отпустил их в город и еще дал денег на билет.

А Сережа удалялся. Он уже не казался таким огромным и внушительным. Его фигура становилась все меньше и меньше…

И ребятам неожиданно захотелось кинуться вдогонку за Большим Сережей. Сказать ему хорошие слова. Пожать его огромную кузнецкую лапу. И не расставаться с ним, потому что, когда рядом такой человек, все можно пережить и ничего в жизни не страшно.

От росы и тумана песок мокрый, и следы на нем видны отчетливо, не то что в полдень. Эти следы большие и глубокие. И если поставить в след ногу, то еще останется место. И очень интересно идти по таким следам, хотя приходится делать очень широкие шаги.

Впереди идет Ася, а Димка бредет за ней. И обоим кажется, что они чувствуют тепло, которое хранят следы Большого Сережи.

— Селюженок, заправь койку!

— Селюженок, вымой уши!

— Селюженок, перестань барабанить ложкой по тарелке!

— Селюженок, куда ты спрятал журнал?

— Селюженок, если ты не выйдешь из воды, больше не будешь купаться до конца смены.

Какие только грозные предупреждения и сердитые возгласы не следовали за словом «Селюженок»! За неделю лагерной жизни на него был истрачен годовой запас восклицательных знаков.

У Селюженка круглая голова, подстриженная под машинку, а уши торчат в стороны, как ручки сахарницы. Худое лицо всегда измазано сажей, или какой-нибудь краской, или просто грязью неизвестного происхождения. Селюженок маленький и хрупкий: ткнешь пальцем — он и упадет. Походка у него легкая и бесшумная, словно он не идет, а крадется. Как это такое хлипкое существо может доставлять людям столько неприятностей!

Худой, большеголовый, прыткий, он похож на огромного головастика. И взрослые считают, что с годами из него выйдет порядочная жаба.

Лицо у Селюженка непроницаемое. Слова не то что отскакивали от него, как горох, они как бы проходили насквозь, не оставляя никаких следов. Когда мальчика ругали, он не морщился, не дергал плечом и не опускал глаза — он улыбался своим мыслям. Взрослым казалось, что мальчишка насмехается над их словами. Они теряли самообладание, надрывали голоса. Но Селюженок был надежно защищен от их гнева своей невозмутимостью.