Город женщин - Гилберт Элизабет - Страница 20

И окончательно сводила их с ума.

– Детка, покажи-ка мне свою улыбку, – как-то обратился к ней на танцполе один храбрец.

– Сначала покажи мне свою яхту, – парировала Селия и развернулась на сто восемьдесят градусов.

Поскольку теперь мы всегда были рядом и я внешне походила на Селию, эффект удваивался. В приглушенном свете мы выглядели почти близнецами: одного роста, с одинаковым цветом волос и кожи. Вдобавок я носила такие же узкие платья и такую же прическу, подражала походке Селии и подкладывала вату в лифчик, чтобы грудь казалась больше.

Не хочу хвастаться, Анджела, но наш дуэт был неотразим.

Вообще-то, я как раз хочу похвастаться, и позволь старухе урвать свой кусочек славы: вместе мы выглядели ослепительно. Одним своим появлением мы заставляли всех мужчин за столиками сворачивать шеи.

– Плесните нам чего-нибудь освежающего, – говорила Селия, усаживаясь за барную стойку. Она ни к кому конкретно не обращалась, но уже через мгновение пятеро мужчин протягивали нам коктейли – три для нее, два для меня. А еще через десять минут нам требовались новые порции.

Откуда мы черпали энергию?

О да, конечно: то была энергия самой юности. Мы сами производили ее, точно динамо-машины. Впрочем, по утрам нам приходилось несладко. Даже в таком возрасте похмелье никого не щадит. Но если мне нужно было вздремнуть посреди дня, я всегда могла прикорнуть на репетиции или во время спектакля за кулисами, устроившись на груде старых портьер. Десять минут сна – и я возрождалась для нового штурма города, как только стихнут аплодисменты после шоу.

Легко вести такую жизнь, когда тебе девятнадцать (или, в случае Селии, когда притворяешься, что тебе девятнадцать).

– Плохо кончите, девочки, – однажды бросила нам вслед пожилая леди, когда мы пьяные брели по улице, спотыкаясь на каждом шагу. Она была права. Но не понимала одного: мы и хотели плохо кончить.

О, девичьи желания!

О, манящая и ослепляющая жажда юности! Она толкала нас к краю обрыва и раз за разом загоняла в расставленные нами же ловушки.

Не могу сказать, что летом 1940-го я обучилась премудростям секса, хотя количественный опыт, безусловно, приобрела.

Но одно дело количество, а другое – качество.

Для достижения мастерства в сексе – а для женщины это значит научиться получать удовольствие от процесса и даже режиссировать его, направляя к собственному оргазму, – требуются время, терпение и прилежный партнер. Пока же, в отсутствие столь сложных материй, я брала количеством, а сам половой акт занимал рекордно короткое время. (Мы с Селией не любили надолго зависать в одном месте или с одним мужчиной: а вдруг на другом конце города прямо сейчас происходит что-нибудь поинтереснее?)

Тем летом жажда приключений и сексуальное любопытство сделали меня не только ненасытной, но и падкой на искушения. Такой я себя вижу, вспоминая то время с высоты прожитых лет. Я велась на все, что таило хотя бы легчайший намек на эротику или недозволенность. Неоновые огни в темных переулках, коктейли в половинках кокоса в гавайском зале отеля «Лексингтон», бесплатные билеты в первый ряд, проходки за кулисы безымянных ночных клубов – я заглатывала любую наживку. Я западала на всякого, кто умел играть на музыкальном инструменте или мало-мальски изящно танцевать. Садилась в машину к каждому, у кого была машина. Мужчине достаточно было подойти ко мне в баре с двумя хайболами и сказать: «Кажется, я заказал лишний коктейль по ошибке. Вы мне не поможете?»

О да, помогу с радостью, сэр.

И помощница из меня была хоть куда.

В нашу защиту скажу, что мы с Селией занимались сексом не со всеми мужчинами, с кем познакомились тем летом.

Но почти со всеми.

Вопрос, с кем переспать, для нас с Селией не стоял – какая разница? – гораздо больше нас волновал вопрос где.

И ответ был таков: где придется.

В шикарных номерах отелей, за которые платили заезжие воротилы. На кухне (не работавшей по ночам) маленького клуба в Ист-Сайде. На пароме, где мы непонятно как оказались уже под утро – огни на воде плясали и расплывались перед глазами. На заднем сиденье такси. (Ты решишь, что там неудобно, и уж поверь мне, так и есть: неудобно. Но осуществимо.) В кинотеатре. В гримерке в подвале «Лили». В гримерке в подвале «Алмазной подковы». В гримерке в подвале «Мэдисон-сквер-Гарден». В Брайант-парке, где под ногами шныряют стаи крыс. В темных душных переулках центра Манхэттена в двух шагах от оживленных перекрестков, где снуют такси. На крыше Пак-билдинг. В кабинетах на Уоллстрит, где нас могли услышать лишь ночные уборщики.

Пьяные, с расширенными зрачками, с кипящей кровью, пустоголовые, невесомые – тем летом мы с Селией перемещались по Нью-Йорку со скоростью электричества. Мы не ходили – мы летали. Никаких целей, лишь постоянный поиск острых ощущений. Мы ничего не пропускали и ничего не запоминали. Мы видели, как Джо Луис[14] тренировался с партнером по спаррингу; мы слышали выступление Билли Холидей[15], – но я не помню ни единой детали. Мы были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на окружающие нас чудеса. (Скажем, в тот вечер, когда мы попали на концерт Билли Холидей, у меня начались месячные, и я ужасно расстроилась: парень, который мне нравился, ушел с другой девчонкой. Вот тебе мой отчет о выступлении Билли Холидей.)

Мы с Селией накачивались спиртным и вреза́лись в толпу пьяных парней, с подавляющим большинством которых вступали в связь, – последствия ты сама можешь себе представить. Мы шли в бар с ребятами, с которыми познакомились в другом баре, и начинали флиртовать с другими ребятами, которых встретили в новом баре. Из-за нас то и дело вспыхивали драки, и многим доставалось не на шутку, но потом Селия выбирала среди выживших того, кто вел нас в следующий бар, – и заваруха повторялась по новой. Мы порхали от одной компании к другой, переходили из рук в руки. Однажды мы с Селией даже поменялись ухажерами посреди ужина.

– Забирай, – во всеуслышание заявила она прямо при незадачливом партнере, который успел ей наскучить. – Я в дамскую комнату. А ты пока не дай ему загрустить.

– Но это же твой парень! – воскликнула я, когда ее поклонник послушно придвинулся ко мне. – А ты моя подруга!

– Ох, Вивви! – Селия взглянула на меня ласково и жалостливо, как на неразумное дитя. – Такую подругу не потеряешь, всего лишь уведя у нее парня!

Тем летом я почти не общалась с родными.

Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы они прознали про мои безумства.

Раз в неделю мать присылала деньги на карманные расходы и короткое письмо, в котором сообщала последние новости. Папа повредил плечо, играя в гольф. Брат грозится уйти из Принстона в следующем семестре и вступить во флот: хочет служить своей стране. Мать победила такую-то в таком-то теннисном турнире. В ответ я раз в неделю посылала родителям открытку с одним и тем же стандартным набором пресных и туманных сведений. У меня все хорошо, я работаю в театре, Нью-Йорк – чудесный город, спасибо за деньги. Время от времени подбрасывала какую-нибудь безобидную подробность, например: «На днях мы с тетей Пег замечательно пообедали в „Никербокере“».

Естественно, я не сообщала родителям о том, что недавно моя подруга Селия, артистка бурлеска, отвела меня к врачу, чтобы мне нелегально поставили пессарий. (Нелегально – потому что в те времена врач не имел права прописывать контрацепцию незамужним женщинам. Но, к счастью, танцовщицы знали, к кому обращаться в таких случаях. Гинеколог Селии, немногословная русская, не задавала вопросов. Она снабдила меня всем необходимым даже глазом не моргнув.)

Ни слова я не сказала маме с папой и о том, как испугалась, что подхватила гонорею – которая, слава богу, оказалась всего лишь легкой инфекцией мочевыводящих путей, хотя целую неделю я провела в мучительном страхе, пока ситуация не прояснилась. Умолчала я и о том, как меня повергла в ужас задержка месячных – к счастью, эта проблема тоже решилась сама собой. Еще я не рассказывала, что регулярно сплю с Кевином «Псом» О'Салливаном – управляющим подпольной ирландской лотерее в Адской кухне. (Разумеется, я водила шашни и с другими, не менее опасными мужчинами, но кличка у Кевина была самая яркая – Пес.)