Красная Луна (СИ) - Лушников Андрей Михайлович - Страница 6

— Тогда он мог стукнуть его по макушке где-нибудь в переулке или просто унести, когда тот зазевается, — Митько закурил и продолжил: — Ты прав, здесь действовал профессионал. Ему нужно было не только багаж, но и его смерть. Неплохо рассуждаешь, — похвалил он меня. Я не подал вида, что рад этому, хотя в душе был готов прыгать до потолка.

Мы стояли у входа в квартиру Короткова. Митько протянул мне ключ; я нашарил в темноте замок и, легким движением руки, отворил дверь. Мы оказались в чисто убранной двухкомнатной квартире.

— Так, — произнес Сергей Иванович, осматривая скромную обстановку дома. — Для составления версий нам требуется узнать, где работал убитый, где обитают его родственники и близкие знакомые, и, самое главное, предположить, с какой целью Коротков был в Кулинске.

— Понятых звать? — поинтересовался я.

— Ты лучше соседей позови. Их допросить надо. Может, они что-то о Короткове знают. Может, он им ключи оставлял, цветочки полить, и заодно сказал, к кому едет. Заодно соседи и понятыми побудут.

Я бросился выполнять приказ и вскоре привёл к Митько молодую супружескую пару.

— Ну-с, — начал Сергей Иванович. — Вы призваны, чтобы помочь нашему следствию.

— А что случилось? — спросил парень, недовольно щурясь: то ли он милицию не любил, то ли был недоволен, что его потревожили.

— Вашего соседа убили.

— А мы причём?

— Вы знали убитого?

— Немного, знали.

— Он вам говорил, что уезжает в Кулинск?

— Нет, — парень почему-то ухмыльнулся.

— Может, он вас просил цветы полить, пока он в отъезде? — вклинился я в разговор.

— Нет, нет. У него и цветов-то вроде нету, — мужчина показал на пустые подоконники.

— У соседа вашего родственники или знакомые были?

— Наверное, были, но я их не видел.

— Значит, вы не видели, чтобы к нему кто-то часто заходил?

— Нет, мы за чужими людьми не следим. Это всё?

— Посидите здесь, пока мы проведём обыск.

Парень недовольно что-то пробормотал, но от комментариев отказался. Митько подошел ко мне:

— Ищем документы, фотографии, всё, за что можно ухватиться, — он с сомнением осмотрел меня и добавил: — «Ухватиться» — в переносном смысле.

Вот те раз! Я, наверное, выгляжу полнейшим олухом, если Митько думает, что я буду искать всё, что можно схватить. Парень и девушка за спиной ехидно захихикали. Я принял обиженный вид и принялся за поиски. В ящиках стола лежали исписанные разными записями тетрадки; в шкафу, как ни странно, одежда; на полках книги. Я заглядывал во все шкафчики, отодвигал посуду, ворошил одежду, но так ничего и не нашёл. В это время из другой комнаты вернулся Митько.

— Ну как, что нашел? — спросил он.

— Ничего, — со скорбью отметил я. — Пока.

— Всё проверил?

— Почти.

Митько осмотрел комнату, подошёл к встроенному к книжной полке шкафчику, который я даже не заметил, подергал за его ручку и изрек:

— Закрыто.

Может, я действительно олух? Не заметил этот шкафчик с замком, хотя сам держу свои документы в надежно запертом секретере.

— А где же ключ? — стараясь загладить свою оплошность, я принялся вновь осматривать шкафы.

— У меня, — внезапно произнес Митько. — Я его нашёл за зеркалом в спальной. Потому и искал дверь с замком. — С этими словами, он открыл шкаф.

Коротков (естественно при жизни) держал свои документы в образцовом порядке. Из свидетельства о рождении мы узнали, что он рос без родителей в детском доме в поселке Макарово, что находился недалеко от Сахарова.

— Это плохо, — отметил Сергей Иванович. — Из паспорта его родителей, мы бы могли узнать о его сестрах или братьях.

Также я обнаружил пенсионное удостоверение, удостоверение о получении квалификации, несколько счетов и, наконец, трудовую книжку. Прочитав имеющиеся там записи, я спросил у Митько:

— Угадайте, кем работал Коротков перед уходом на пенсию?

— Проводником в железнодорожных поездах, — не думая, ответил Сергей Иванович.

Я открыл рот от восхищения. Значит, не перевелись ещё на Руси Шерлоки Холмсы и Эркюли Пуаро.

— Как вы узнали?

Митько помахал перед моим носом толстенным журналом с фотографиями. На одной из них, Коротков, ещё молодой, стоял в окружении сослуживцев, одетых в форму железнодорожника.

— Ясно, — восхищение чуть-чуть поугасло.

— Такое ощущение, что у этого Короткова, кроме коллег знакомых не было. С кем-то же он должен был общаться.

Митько пролистал альбом. Дальше были фотографии из детского дома — снимки его группы в разные годы. Сорок шестой, сорок седьмой, сорок восьмой… Я, с трудом, но всё же находил Короткова среди остальных детей. Вот он в верхнем ряду, вот в самом углу… И всегда рядом с ним одна и та же девочка.

— Сергей Иванович, — тихо начал я, но запнулся.

— Что? Говори, не стесняйся.

— … На всех фотографиях рядом с убитым стоит одна девочка, посмотрите.

Митько пробежался глазами по фотографиям.

— Действительно. Глаза одни и те же, нос тоже… Это вполне может быть его младшая сестра. Молодец, что заметил. Неплохо бы было ещё узнать её адрес.

Я понял, что сейчас мне предоставляется еще один шанс проявить свои способности. Я ещё раз оглядел содержимое шкафа и заметил в углу коробку из под обуви. В ней находилась стопка с письмами. Улыбаясь всеми тридцатью двумя зубами, я протянул их Митько.

— Молодец, — ещё раз похвалил меня Митько.

Все письма были от его сестры, жившей… в Посельниче. Мы были разочарованы, потому что считали, что Коротков поехал в Кулинск к сестре.

— Даже если бы она жила в Кулинске, он бы всё равно гостил бы не у неё, — сказал Сергей Иванович и, не дожидаясь моего вопроса «Почему?», протянул телеграмму, лежавшую здесь же среди писем.

— Товарищ Коротков, Ольга Ивановна умерла. Соседка Иванова, — прочитал я вслух и посмотрел на дату: — Седьмое января девяностого пятого года.

— На все вопросы мы не ответили, — подвел итог Митько, сгребая письма в сумку. — Но делать нам здесь больше нечего.

Составив на скорую руку протокол, мы двинулись обратно в отделение.

Я шёл по темному коридору, слабо освещённому лампами дневного света. Голова трещала так сильно, что анекдот о топоре, как лекарстве от головы не казался таким глупым. Полтора часа назад я выехал на свой первый персональный вызов и за это время чуть не сошёл с ума. Заявление поступило от «милой» старушенции, у которой украли мясорубку. Дежурный, недолго думая, переадресовал это дело мне.

Старушка оказалась не такой уж и милой, и тут же закатила истерику, узнав, что я стажёр. Полчаса она требовала прокурора, потом придиралась к моим вопросам, постоянно меня перебивая. Когда, наконец, я собирался уходить к старушенции пришла её сестра и принесла ту самую мясорубку. Заключительная истерика была самой громкой, причём в конце концов, я оказался виноватым. Короче, полный дурдом.

Кабинет Митько, освещаемый одной настольной лампой, показался темнее коридора. Сергей Иванович сидел за столом и осматривал бумаги; сейчас он был похож на старика, читающего свежую прессу перед камином.

— Что-то случилось? — спросил он, заметив измученное выражение моего лица.

— Да так, ничего, — я не стал вдаваться в подробности. — Вызов оказался ложным. — Я откинулся на спинку стула.

— Смотри, что я достал, — Митько протянул мне маленькую синюю книжицу, оказавшуюся расписанием поездов, проходящих через Сахаров. Пролистав её я обратил внимание на строку обведённую красной ручкой: «Сахаров-Москва, отправление 8 часов 15 минут (московское время) прибытие…»

— Значит, Короткова убили в 10 часов, 15 минут по местному времени, плюс-минус 10 минут, — произнес я.

— Если твоя свидетельница не ошибается, — заметил Митько. — Пока ты там отыскивал мясорубку, я попробовал составить несколько версий убийства. Первая: Короткова убил маньяк, орудующий на вокзалах, а багажа либо вообще не было, либо его украл «левый» вор. Вторая: убийца и вор — один человек, «работающий» на вокзале. Третья — твоя — кто-то что-то узнал о багаже и завладел им в зале ожидания. И, наконец, четвертая версия, над которой я много размышлял: Коротков мог быть курьером. Он мог помогать перевозить наркотики из Кулинска в Сахаров. Принимающие «груз» здесь решили убрать Короткова, как лишнего свидетеля или еще по каким-то неизвестным причинам. — Митько перевёл дух и продолжил: — У тебя есть другие версии?