Конан и день льва (CB) - Евтушенко Валерий Федорович - Страница 8

— Надень ее и натяни поглубже, чтобы не было видно твоих глаз.

Сам он достал из сумки черный бархатный берет с соколиным пером и ухарски натянул его на голову. Вскочив в седла, они поскакали к западным городским воротам. Игравшие в кости стражники проводили равнодушным взглядом проскакавших мимо них всадников и возвратились к игре.

Когда беглецы оказались в двух лигах от Кордавы, Просперо придержал коня и, обернувшись назад, сказал:

— Конечно, они скоро поймут, что трюк с каретой был обманом и бросятся по нашим следам. Но пока у нас есть некоторый запас времени.

Киммериец остановил коня и спросил:

— Кто ты во имя Крома? Кто тебя нанял спасти меня?

— Я Просперо из Пуантена, а наняла меня графиня Корцеттская, — улыбнулся пуантенец, — правда, она считает, что мне не известен ее титул и ей удалось остаться не узнанной.

— То-то мне показалось, что я видел ее в окне дома напротив эшафота, — скупо улыбнулся Конан, — и насколько щедро она вам заплатила за спасение моей шкуры?

— Более, чем щедро, поэтому я думаю, что половины, а то и всех своих приятелей я больше не увижу. Действительно, зачем рисковать жизнью, когда на вырученные от продажи вот такого камешка деньги, — он достал из нагрудного кармана рубин и показал его киммерийцу, — можно безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.

— Сокровища Транникоса, — понимающе кивнул киммериец, — вот уж верно говорят, дальше положишь, ближе возьмешь.

— Ты о чем? — не понял пуантенец.

— Не важно, потом как — нибудь расскажу, — уклонился от ответа Конан, — ты лучше скажи, как найти твоих наемников, они, вижу, парни толковые и вполне еще могут понадобиться.

— Те, кто не захочет спокойной жизни, соберутся в условленном месте, а уж Паллантид найдет возможность связаться со мной, — беспечно махнул рукой Просперо. — Но честно говоря, меня больше беспокоит собственная судьба, ведь нам еще до границы Пуантена скакать и скакать.

— Кто такой Паллантид? — заинтересовался Конан.

— Видишь ли, — сказал Просперо, — с пятнадцати лет я служил пажем у владыки Пуантена графа Троцеро, моего дальнего родича, где и постиг азы воинского искусства. Но через три года заскучал и отпросился у графа отправиться повидать мир. Он не возражал. Побывал я в Офире, Кофе, Немедии и даже в Заморе, но мне там не особенно понравилось и я вернулся назад. Вот на службе у короля Аквилонии мы и познакомились с этим гирканцем. Только он служил в Черных Драконах, а я сотником в армии короля Вилера Третьего. Но, когда королем стал Нумедидес, у нас не заладилось с начальством, мы оба бросили службу, сколотили группу наемников и перешли на вольные хлеба… Однако, солнце уже клонится к западу, — взглянул он на небосклон, — пора продолжить путь.

— Ты прав, не будем терять времени! — похлопал тяжелой рукой жеребца по холке киммериец.

Они тронули коней и поскакали вперед размашистой рысью.

… Погоня настигла их утром третьего дня, когда до границы Пуантена оставалось всего четыре-пять лиг. Вначале они заметили далеко позади себя небольшое облачко пыли, которое постепенно разрасталось, закрывая горизонт. Скоро погоня приблизилась и можно было уже различить блеск стальных кирас и наконечников копий, от которых отражались солнечные зайчики. Час спустя преследующие их всадники были уже ближе чем в фарлонге от них, но впереди голубой лентой блеснула излучина Алиманы. Брод, насколько помнил Просперо, находился немного левее и он махнул Конану рукой, показывая, куда направить бег коня. Лошади беглецов, скакавшие без полноценного отдыха от Кордавы до границ Пуантена, сильно устали и погоня медленно, но неуклонно нагоняла их. Сейчас и киммерийца, и пуантенца можно было без труда достать из арбалетов, но командир отряда, молодой зингарец в стальной кирасе и в шляпе с плюмажем на голове, видимо, получил приказ взять преступников живыми, поэтому команды арбалетчикам не подавал.

Но вот показался брод. Просперо подстегнул своего коня и вынесся вперед. К его ужасу оказалось, что прошедшие недавно в верховьях реки дожди значительно повысили уровень воды в Алимане и теперь, чтобы переправиться вброд, нужно было перейти на шаг. Тем не менее, пуантенец не видел другого выхода, как попытаться форсировать реку, не очень широкую в этом месте. Конан подскакал к нему и, мгновенно оценив обстановку, направил коня в воду.

— За ними! — громко скомандовал командир зингарцев, тоже направляя коня в реку.

— Кром! Они будут гнаться за нами и на той стороне Алиманы! — рявкнул киммериец, чей конь уже почти плыл в воде, едва касаясь копытами каменистого дна.

Он обернулся назад, чтобы посмотреть далеко ли зингарцы, но, к своему удивлению обнаружил, что те неожиданно прекратили преследование и повернули коней назад, выбираясь на берег. Не поняв, что случилось, он все же воспрянул духом, так как, чтобы добраться до противоположного берега оставалось от силы тридцать шагов и вдруг услышал ликующий вопль Просперо:

— Граф Троцеро!

Посмотрев вперед, киммериец, наконец понял, почему преследователи испугались и повернули лошадей назад, когда уже буквально повисли на спинах беглецов: на пологом берегу Алиманы, перестраиваясь на ходу в боевой порядок, изготавливались, ощетинившись копьями, к бою знаменитые Алые Леопарды — личная гвардия графа Троцеро, который скакал впереди своих рыцарей в стальных латах с обнаженным мечом в руке…

Позже, когда Просперо представил Конана графу и они втроем обедали в разбитом на высоком пригорке шелковом шатре, киммериец предложил поднять тост за счастливый случай, который привел графа с его гвардейцами так своевременно на берег Алиманы, но Троцеро с улыбкой покачал головой.

— Это был отнюдь не случай! Я знал, что над вами нависла смертельная угроза и вы нуждаетесь в помощи, — сказал он.

— Но как ты мог об этом узнать? — изумленный Конан даже отставил свой кубок, глядя в стального цвета глаза графа и понимая, что тот не шутит.

На худощавом с тонкими усиками лице Троцеро проступила улыбка.

— Ты будешь смеяться, но меня к вам послал Эпиметриус. Я лишь выполнял его наказ.

— Но как это может быть? — воскликнул Просперо. — Эпиметриус, могучий волшебник и мудрец, умер пять тысяч лет назад!

Конану это имя ни о чем не говорило, поэтому он вопросительно посмотрел на Троцеро, ожидая объяснений.

Троцеро отставил свой кубок в сторону и сказал:

— Сегодня ночью я видел удивительный сон, в котором некая сила, неподдающаяся человеческому разуму, передала мне Откровение свыше. Голос, принадлежавший, не иначе как, самому Эпиметриусу вещал: «Немедленно скачи со своими рыцарями к излучине Алиманы. Сейчас там решается судьба Аквилонии!»

Граф поднял кубок и выпил его залпом, после чего добавил к короткому рассказу еще несколько слов:

— Хотя древний пророк не удостоил меня разъяснениями, догадаться, о чем шла речь, было не слишком трудно. В общем, по утру я приказал седлать коней. Вот так я оказался здесь! — закончил свой рассказ Троцеро и залпом осушил кубок до дна. Потрясенные Конан и Просперо молча последовали его примеру.

Конечно, мудрый Троцеро никакого вещего сна не видел и никакая высшая сила не передавала ему Откровения свыше. О том, что его дальний родственник и бывший паж Просперо спас Конана от топора палача, графу стало известно из голубиной почты, полученной от его лазутчика Кесадо в Кордаве. Этот пройдоха, игравший роль вечно полупьяного выпивохи, тем и был хорош, что никто не принимал его всерьез, считая пустым болтуном и хвастуном. В лазутчиках у Троцеро он состоял уже несколько лет, и граф, получив сведения, что Просперо бросил службу в аквилонской армии и с группой наемником отправился в Зингару, поручил Кесадо следить за ним. В дела Просперо граф вмешиваться не собирался, просто хотел знать, чем занимается его бывший паж. Постепенно Кесадо стал информатором Троцеро, сообщая обо всем, что происходит в Кордаве и Зингаре вообще. Такая информация для Троцеро, чьи владения граничили с Зингарой, была совсем не лишней.