Подарок судьбы и граф в придачу (СИ) - Ветреная Инга - Страница 3

Я сказала стоявшей у двери женщине, что хочу искупаться. Она поклонилась и вышла. Устало закрыв глаза, я облегченно вздохнула и подумала, что не мешало бы уже посмотреть на себя новую, то есть другую.

Вскоре в спальню вошла молодая девушка.

— Меня зовут Ангесс, теперь я — Ваша горничная, — произнесла она и настороженно взглянула на меня.

«Теперь? А раньше, следовательно, была другая? — промелькнуло в голове. Я молча кивнула, принимая ее помощь.

— Где моя прежняя горничная? — через некоторое время спросила я ее как можно равнодушнее.

Агнесс на секунду замерла, потом совсем тихо ответила:

— Вам лучше спросить об этом у дворецкого Мортина.

— Это он тебя прислал? — продолжала я.

— Да, но если я Вам не подхожу, — сразу как-то поникнув, начала она.

— Все в порядке, — быстро прервала я ее, — меня все пока устраивает.

Вслед за Агнесс я вошла в комнату для купания и стала с интересом разглядывать ее. В центре комнаты в полу было круглое углубление, наполненное водой, в котором можно лежать, откинувшись на бортик. Марта бросила в воду кристалл голубого цвета и стала готовить принадлежности для купания. Через какое-то время она опустила руку в воду, проверяя, насколько она нагрелась, и сказав: «Все готово», — подошла ко мне, чтобы помочь раздеться.

Я лежала в воде, откинувшись на бортик, и рассматривала светильники на стенах купальни. Точно такие же я заметила и в спальне. Это были светящиеся кристаллы светло-желтого цвета, закрепленные каким-то образом на стенах. Причем, сила освещения зависела от размера кристалла. Интересно, это магия или природные кристаллы, обладающие такими уникальными свойствами? Вздохнув, пришла к выводу, что накопившаяся на данный момент информация полностью состоит из одних вопросов. Чтобы найти ответы на них, надо набраться терпения, а это не самая сильная черта моего характера. Старательно нанося шампунь себе на волосы, усмехнулась: будем посмотреть, как говорят в Одессе!

Когда выходили из купальни, я обратила внимание на то, как Агнесс прикрыла кристаллы крышечками, которые крепились чуть выше их, и таким образом «выключила» свет. Не слишком похоже на магию.

Наконец-то, мне удалось рассмотреть себя в зеркале. Я увидела стройную молоденькую девушку среднего роста с роскошными светлыми волосами и приятными чертами лица, на котором я с удивлением узнала свои серые глаза, окаймленные черными ресницами. На этом сходство, пожалуй, и заканчивалось. И в этом теле до классической красавицы я не дотягивала, ну да мне не привыкать.

Агнесс разложила на кровати нижнее белье и одежду. Я уныло смотрела на панталоны, длинные нижние юбки, корсет и платье на шнуровке, которые напоминали одежду семнадцатого или восемнадцатого веков на земле, и с грустью вспоминала свое изящное нижнее белье и удобные платья, блузки, джинсы.

Одевшись с помощью Агнесс, я в зеркале наблюдала, как она укладывает мне волосы. Было заметно, что делает это умело и с удовольствием. Результат ее усилий мне понравился, и я ей сказала об этом, в ответ она улыбнулась и как будто расслабилась, чем я и решила тут же воспользоваться:

— Проводи меня к ребенку, — попросила ее и направилась к двери.

— Вам нужно обратиться к дворецкому Мортину, — опять как-то напряженно произнесла Агнесс, опустив взгляд.

— Тогда веди меня к нему, — не останавливаясь и не скрывая раздражения, сказала я.

Происходящее мне не нравилось: допускаю, что, мне необязательно знать причину замены горничной, но с какой стати я должна обращаться к дворецкому, чтобы увидеть собственного ребенка?

Мы шли по широким коридорам со сводчатыми потолками, на стенах которых вместо факелов висели кристаллические светильники, между ними располагались старинные гобелены, на которых были изображены сцены баталий. Я с любопытством разглядывала их, пытаясь при этом запомнить дорогу. Наши шаги гулко раздавались в тишине, за очередным поворотом я увидела дворецкого. Ничуть не усомнилась в своей догадке, потому что он выглядел именно так, как его описывали в любовных романах, которых я немало прочитала в свое время: высокий седой мужчина лет шестидесяти пяти с прямой спиной и бесстрастным взглядом, направленным куда-то поверх моей головы. Он стоял перед входом в комнату, похожую на небольшую гостиную и издали наблюдал, как мы с Агнесс подходили к нему. Я остановилась в паре метрах от него и посмотрела прямо в глаза. После небольшой паузы, все же встретившись с моим взглядом, он поклонился и поприветствовал меня.

— Добрый день, Мортин. Почему Агнесс не может проводить меня к ребенку? — спросила я, продолжая сверлить его своим взглядом.

— Через час наступит время обеда, а затем, если Вы не передумаете, я провожу Вас к наследнику, — холодно произнес он.

«То есть, родился мальчик, — отметила про себя, — но что значит «если Вы не передумаете», о чем это он? И с какого перепуга дворецкий практически диктует графине, что и когда ей делать? — уже откровенно разозлилась я.

— Вы. Проводите. Меня. К сыну. Сейчас, — негромко, но с угрозой в голосе говорила я, и, произнося каждое слово, делала шаг навстречу ему. Таким образом, приблизившись к нему чуть ли не вплотную, я, задрав подбородок и сжав зубы от злости, испепеляла его взглядом. Мортин продолжал стоять, не шелохнувшись. И, когда уже я решила врезать ему, послав куда-нибудь подальше, и идти самой искать детскую, он неожиданно развернулся и произнеся: «Я провожу Вас», — направился вперед по коридору. Я шла следом, пытаясь успокоиться. Мортин остановился возле одной из дверей, открыл ее и предложил мне войти в комнату. Я медленно вошла и огляделась. Детская мало чем отличалась от моей спальни, такая же комната с узкими окнами, только кроватка-колыбель была маленьких размеров. Она стояла почти в центре помещения, возле нее сидела служанка, которая при виде меня поднялась и сделала книксен. Произнеся: «Добрый день», — я подошла к колыбели и застыла возле нее.

Ребенок спал. Он был завернут в синее покрывало, я осторожно взяла его на руки, и, не сдержавшись, поцеловала в пухлую щечку. Меня охватила буря эмоций, хотелось смеяться и плакать одновременно, хотелось кричать от переполнявшего счастья, и вместе с тем в горле стоял какой-то комок, и невозможно было произнести ни слова. Прижимая к груди свое маленькое чудо, я присела на диван и стала баюкать сына, бессвязно шепча ему какую-то чушь. Я наконец-то обрела чувство, которого была лишена в той жизни, это была нежность.

Ребенок поежился и открыл глаза, они были карие, почти черные. Я тихо засмеялась, малыш смотрел на меня и тоже улыбался, пуская при этом пузыри. Затем он стал капризничать, и я поняла, что пора менять пеленки. Положив ребенка на диван, стоящий недалеко от кроватки, я стала разворачивать покрывало и пеленки, при этом поочередно целуя пальчики на маленьких ручках. Оглядываясь в поисках какой-нибудь емкости с водой, я наткнулась на выпученные глаза и открытый рот замершей рядом служанки, про которую совершенно забыла.

— Мне нужна вода, — обратилась я к ней, откладывая в сторону мокрые пеленки и продолжая улыбаться.

Она метнулась куда-то в сторону и подала мне кувшин с водой. Перепеленав сына, я продолжала ходить с ним по комнате, непрерывно бормоча ему, что он самый красивый, самый умный, самый сильный, короче, самый-самый…

Мортин смотрел на графиню и не мог поверить своим глазам. Когда он услышал от лекаря, что хозяйка потеряла память, не очень-то поверил, решил, что она опять что-то задумала. Но в этот раз он с нее глаз не спустит и постарается, насколько возможно, не потакать ее капризам.

Там, перед входом в гостиную, он стоял и ждал, когда она подойдет к нему. Он намеренно задержался с приветствием, тем самым не проявив к ней должного уважения, но она не стала ему выговаривать капризным голосом о непочтении к ее титулу и занимаемому статусу, а после отказа проводить к ребенку, с тихой угрозой в голосе стала наступать на него. Посмотрев ей в глаза, он едва не вздрогнул, там бушевала такая буря, на пути которой лучше не становиться. И он уступил ее требованию, на просьбу это мало походило.