Сказание о Распрях (СИ) - Герт Илларион Михайлович - Страница 37

— А я её ищу тысячные сутки! Разыскиваю по всем закоулкам! Ну, Робин; ты мне заплатишь высокую цену! — Бешенству Рагнильды не было предела. — Да как ты посмела сюда заявиться?! Всё, я умываю руки: отныне не касается троннаров спасение Хлади!

— Я и сама не буду вести никаких дел с убийцей своего отца! — Крикнула Рыжая.

— Испепелю я, Робин, всё кронство твоё, и заделаешься ты Робином Безземельным! — Продолжала ведьма. — А тебя, сестрёнка, я поймаю и положу в один гроб с Майей!

И осеклась, и поняла, что проговорилась.

— Где, где ты её держишь? — Пыталась пробраться к Кровожадине Воительница, и дюжина рыцарей не могла с нею управиться.

И гавкались друг с другом норды знатно, и каждый именно себя не считал крайним, виноватым.

— Пока вы ссоритесь, враг может быть близко; быть может, у самых ворот. — Пытался Годомир унять озверевшую толпу, которой мало было места в тронном зале. — Ландий много; Хладь — одна. Конечно, чего уж там: не растает ледовый дворец в Нордгарде, и скала под Абфинстермауссом не обрушится; скроет от врагов Тиранцмёхтэр лесная чаща; снег и туман ввергнут в заблуждение, и устоят тогда и Вотрикс, и Сюрхомм; и до Клоггенбора вряд ли доберутся; затеряются в болотах номадины, Вумны, Офиггена не достигнув; Бравис, Яргард, Виккерн-Нэсс — переживут они погром. Жаль, мне очень жаль, ибо думал я, что все мы братья! Каждый из вас только о своей шкуре думает, о стыдоба вам всем. Не в упрёк и не в попрёк, но мои люди сторожили и Сюрхомм, и Брисеад, Лиддауданс; рисковал я своей жизнью, засев во Фрегге. И что-то я не медлил, и не просил подать монет за службу; и что-то не увидел я, что один народ выше другого. Фрекинг ли, нордландец ли, хладич ли, эйнарец ли, тиранец ли, бронтиец ли, ярхеймец ли, троннар ли, свэик ли, сибер ли, стерландец ли, тезорианин ли; все мы норды, и говорим на нордике. И пусть порой разнится диалект, но понимаем мы друг друга безо всяких толмачей. Кожа наша светла и чиста, и черты лиц преблагородны. Глаза цвета полуденного неба, и тонкая линия рта; волосы цвета драгоценнейшего из металлов. Такими мы рождаемся, такими пришли в Фантазию; первыми в неё вошли. И жили мирно, основав каждый своё кронство. И не нападали сами, не нападали первыми. Приучили мы младшие народы к культуре, но всё так же необузданны и невоспитанны они.

И стал Лютояр в последний раз уговаривать своих сородичей, собратьев воевать, дав генеральное сражение. Видя же, что тщетны все его усилия, вышел вон, а с ним Хельга. И утешали друг друга, как могли, и рука Рыжей была в руке хладича, и плечом к плечу сидели.

И ругались сильно норды друг с другом три дня и три ночи без устали, не обратив внимания на все словеса Годомира.

И вбежал гонец, и донёс, что ополчились все Страны полумесяца и занят город Кранндарах, и рубят изверги тысячелетние дубы.

И прошиб нордов пот, потому что священною была та дубрава для них. И пронзили их в самые сердца, как стрелы слова, сказанные на днях наследником хладского престола. И призадумались они весьма.

И вбежал гонец второй, и вот: словно сговорились между собой все южные народы, и захвачен форпост Риврайн, что стоит на одноимённой реке в Стерландии.

И третий гонец тут подоспел, спеша сообщить о том, что трясёт Али Баба и сорок его головорезов яблоневую рощу, что на Зэйдских равнинах; и попадали яблоки на землю, и сгнили, и пропал весь урожай.

И прискакал гонец четвёртый, дабы известить о том, что наслали Соловей-разбойник и другие колдуны заморские свистом своим ветер, а с ним саранчу и прочую погань на поля пшеничные и прочие, и не поедят теперь норды вкусную гречневую кашу лютой зимой, сидя у окна за приятною беседой.

И приуныли совсем, и перестали ссориться.

— Может, стоит заключить с ними мир? Выслать дипломатов. — Предложила Элеонора, королева стерландская.

— О наивная! Сегодня ты им друг, а завтра — враг. — Покачал головой Робин, и случилось так, что вмиг поседели его виски, хотя не был он ещё стар и дряхл.

— Видели мои люди этих нелюдей, когда проплывали мимо их берега. — Добавил Ромельн. — Странные, гнусные создания; и очень медленно соображают.

— Лично я никогда не заключу мира с этими тупоголовыми, безмозглыми, бестолковыми животными! — Предупредил Лойгис. — Только через мой труп!

— У них даже дома своего нет, ибо они кочевники! — Согласился с ним Робин. — А глаза — вы видели их глаза? Узкие глаза — явный физический недостаток; они неполноценны, и договариваться о чём-либо с ними я не намерен, ибо пасут они скот и сами как скот, словно животные себя ведут. Их обычаи и нравы гнусны и ужасны. Вы спросите у хладичей, что поодаль нас стоят; расскажут вам они гораздо больше.

— И колесуют, и четвертуют, и на кол подымают; и по шею в землю закапывают, и заливают щели головы тяжёлым металлом. — Говаривали хладичи. — И стерегут в подземных зинданах пленников, и поливают сверху несвежим перегноем, и пищи не дают. Они даже руки не моют до и после еды, едят руками с одного казана.

— Это ещё что! — Вступили в переговоры тиранцы. — У наших врагов зеньки пошире, но кожа цвета естественных отправлений. И каждый там друг другу брат, даже если не брат; нам бы сия сплочённость! Они спят при не потухших свечах, ибо бояться темноты. И шумные ужасно, никакого с них покоя. Поэтому лично мы готовы биться, пока не перережем всех. Хоть и не союзник нам Хладь и многие из вас, но, похоже, выбора у нас нет.

— Мы должны научиться прощать! — Вмешалась Айлин, тезорианская королева. — Против я кровопролитий, ибо не желаю уподобляться зверью.

— Кровопролитий? — Расхохоталась Рагнильда, но вмиг её лицо снова заделалось каменным, не прошибаемым. — Так говоришь, будто это что-то плохое… Нет человека — нет проблемы!

— А я считаю, что каждый человек, каким бы ни был у них цвет кожи, или рост, или разрез глаз, или ум, всё же есть божье создание, в котором есть душа. — Упрямилась Элеонора.

— Я считаю также! — Поддержала её Айлин. — И ежели найти к нему подход; ласкою, словом добрым и улыбкой… Где-то в чём-то уступить…

— Пока искать будешь подход, о добрая душа, — Засомневался Робин. — Многое изменится. Смотри: твои, твои земли враг сейчас жжёт. Нет у тебя больше урожая. Взбунтуется народ — что ты делать будешь тогда? Знаешь, что они сделают?

И пожала та плечами.

— Первым делом они сровняют с землёй твой же дворец за бездействие твоё. А потом возьмут в руки кочерги, коромысла, веники и полена, но пойдут войной на своих обидчиков. И даже если все полягут, то хоть немного отомстят; ибо мы, норды, хоть и милосердны, но до поры до времени.

И слышал все их речи Годомир, который уже воротился обратно на альтинг. И вышел в середину, и сказал:

— Вот, время идёт; летит неумолимо и безжалостно. И не менее неумолимым и безжалостным будет враг — уж я-то знаю. Битый час все мы сидим, не придём никак к решению. Разойдёмся же тогда, ибо всё без толку. А я буду мстить в одиночку, ибо не прощу скуловидам смерти моей матери, моего дяди, других убиенных хладичей и поругания моего кронства!

И поклонился было он, и с гордостью зашагал было к выходу, но положил ему руку на плечо Робин, и сказал:

— Коль так, с тобой стоять буду я рядом, и меч мой не дрогнет в моей руке.

И подошли к хладичам фрекинги, и держались вместе.

И вымолвила Хельга:

— Не фрегинг я, но из троннаров; но лук мой никогда не промахнётся.

И подошла Рыжая к Годомиру, и также стала рядом.

И изрёк Ромельн:

— Мы люди севера, люди запада; один у нас путь.

И присоединилась его делегация к хладичам.

И молвила Элеонора:

— Народ мой не настолько воинствен, как ваши, но тоже чего-то стоит; и в магии я помогу.

И последовали стерландцы примеру нордландцев.

И вздохнула Айлин:

— Предать в трудную минуту? Такой приказ неизвестен судьбе. Видит провидение, что не хочется мне развязывать стычку, но иначе, к сожалению, никак — так пусть же мои кони не устанут под вашими всадниками!