Сказание о Распрях (СИ) - Герт Илларион Михайлович - Страница 32

И помышлял Вранолис умертвить своего двоюродного брата, но настолько был поглощён другими своими делами, что прозевал, упустил такую возможность, ибо Годомир был ой как далеко от хладских мест; не знал Сребролюб, что путешествует тот по всем северным кронствам под видом вольного наёмника.

И очутился Лютояр в крае пусть не родном, но до боли знакомом, ведь около полугода назад он здесь уже бывал — приплыл хладич к берегу сюшерскому.

— Краше ты день ото дня! — Молвил он Хельге, едва завидев всадника с выбивающимися из-под шлема локонами цвета яркого пламени, крейсирующего вдоль приграничного с Номадистаном речного берега.

— Ты также возмужал! — Спокойно, без лишних эмоций поприветствовала его Рыжая. — Какими судьбами снова тут?

— Брат мой отнял у меня кронство моё, и не в силах я пока что-либо сделать, ибо я по меркам его бояр человек без роду и без племени, а он умеет убеждать; в особенности когда глядит глаза в глаза, и забывает человек что говорил, кому говорил, когда говорил и зачем говорил. Но я найду однажды на него управу; не сомневайся. А пока что я перебиваюсь малость, как могу; на вольных хлебах. Как же поживаешь ты?

— Как видишь; всегда начеку. И сдаётся мне, что затишье это перед бурей.

— А что ваш кронинг Робин Хороший? Всё такой же хороший?

— Кронинг наш самый справедливый правитель на земле; самый добрый.

— Так может, ты бдишь и его личные покои также? — С горечью воскликнул Годомир, приревновав. И ускакал прочь, ибо не в силах был превозмочь холод, идущий от Воительницы.

Хельга же вздохнула с сожалением, ибо безоговорочно нравился ей этот добрый малый; но такова уж была её сущность, что воином являлась Рыжая по призванию с головы до ног, и не способна была на большое чувство по природе своей. Она могла быть самым преданным другом, могла отдать жизнь за друзей и короля, была любящей и любимой дочерью — увы, на что-то другое была она не способна. Где-то во глубине души терзалась Хельга из-за этого, но потом понимала, что другой уже не будет, не станет.

А Годомир, переплыв Врата смерти, пересёк границу и попал в кронство Стерландия, образ жизни жителей которой резко контрастировал с более северными ветвями нордов. Это были гораздо менее воинственные люди, разводившие скот и выращивающие на своих полях всякие кормовые культуры.

И прибыл Лютояр вначале в Лоханну (что значит «озёрная»), ибо лежала эта деревушка на его пути, а затем уже добрался и до Вумны, которая есть столица кронства. И гербом города являлся щит с летящими на нём стерхами — прекрасными на вид благородными белыми журавлями, символом чистоты и невинности.

И во многих стерландских поселениях побывал Годомир — в Лейфаре («остатки») и Лаглендире («низменность»), Дэнаре и Скъейре, Шрайбиксене и Хэккадидоттире («дочь розы»), Риводии и Риврайне. И везде, где он бывал, всюду чему-то учился, ибо не было это Лютояру в тягость — напротив, познавать мир, овладевать знаниями очень ему нравилось.

И покинул Годомир Стерландию, страну журавлей, и поспешил в Тезорианию, страну лошадей. И ещё большим народом были тезориане в оседлости своей, нежели стерландцы, и волосы их были темнее и кучерявее. И жили беспечно, не зная войн, потому что воцарился в империи Аль-Тайр повелитель, сердце которого отвращено было от клинка и прочего железа, а Тронн начал войну с Тиранией за полуостров Вуффэл, и не до южных окраин им было.

И бродил Лютояр по поселениям кронства вдоль и поперёк, ибо никуда покамест не торопился. И прошёл столицу, город Офигген, и посетил селения Хэдир («нижняя сторона»), Ввистн, Икке, Остэнд («востодный удел»), Зэйден («южная») и Логнан.

Но не просто так ходил себе по кронствам Годомир; всё время что-то подмечал и вёл дневник. И вот, в Ярхейме оказался, и в столице его, большом каменном форте Яргард нашёл он приют. Пламя и камень покровительствовали Яргарду, и покинул вскоре Лютояр и это своё пристанище.

И плавал по Злому морю, и направил дух добрый парус его ладьи в кронство Эйнар. И вот, снуют в бухте лодки рыбаков туда-сюда — как вдоль берега, так и немного вглубь глади морской, ибо наткнулся путник на крупнейшую рыбацкую гавань на всём побережье, эйнарскую столицу Виккерн-Нэсс. И рыбу местные люди спят и видят, до того она желанна и вкусна у берега того. Мясо, жир, чёрная и красная икра — скоро это всё настолько замаячило перед глазами, а одежда настолько провонялась, что зажал себе юноша носовые пути, дабы не задохнуться.

И подумал сначала, что поросёнок где хрюкает, но нет: рядом располагалась судоверфь, и предавались моряки питию прямо там; и настолько крепким был их напиток, что не пробуя, захмелел Годомир и едва не помутился рассудком, ибо фан чрезвычайный висел в воздухе. И бранились моряки прекрепким словцом, и тут же мирились. И настолько упоительным оказалось их времяпрепровождение, что нюхали они друг у друга стопы и подмышки, громко смеясь и бурча что-то совсем уж нечленораздельное. Другие кроили себе свои же пятки на лоскутки кожи. И лица их красны были от беспробудного пьянства.

«Вот уж воистину варвары: налакаться вдрызг», с отвращением подумал Лютояр, ибо примерно такое же явление, хоть и не такого масштаба открывалось ему в хладских деревнях, где считалось нормой всем семейством гнать бодягу.

И посетил Годомир эйнарские селения Эйшер, Кьоркланн («кружок»), Виронан, и покинул кронство, ибо надоело ему смотреть на непотребство сие; на закат некогда могущественного кронства.

И ступил Лютояр на землю тиранскую, дабы вызнать, что представляет собой самый западный вульготон нордов. И чуть не потерялся в лесовине, ибо сокрыта была столица тиранская, Тиранцмёхтэр (что означает «Лесная крепость») от посторонних, любопытных глаз в чаще лесной. И символом его выступал зелёный, под стать кронам деревьев щит и кровавое древо на нём с толстым и крепким стволом, глубокими и прочными корнями.

И вроде всё правильно и красиво было там, и не нашёл Годомир ничего вначале предосудительного. И пили там меньше, нежели в Эйнаре. Но заметил позднее хладич, что гедонизм не ушёл, никуда не выветрился: предавались утехам и распутству князья тиранские, и чревоугодие их бросалось в глаза, и не было оно единственным прегрешением тиранцев.

И решил Годомир проверить, всюду ли в Тирании такое творится. И побывал он во владениях лэнных Эберн, Кранндарах («Могучая дубрава»), Алей и Анделет Риога(«Королевская седловина»). И не успел толком ничего понять и вникнуть, ибо послали весточку, и вот он снова во дворце.

И повелел Лютояру тиранский кронинг, имя которому Монноранр, охранять его личные покои, и пригласил опосля на званый ужин. И появилась тут танцовщица, и лёгкой поступью прошлась, а за ней другая и третья; и взгромоздилась прямо на стол с кушаниями. И началось такое, что смутился Годомир. И ужаснулся, и захлопнул глаза и уши, и выбежал вон, ибо отвратно было это зрелище ему.

И начал плести двор коварную интригу против хладича, потому что не принял он участия в развернувшейся пирушке. И был вынужден Годомир покинуть пределы Тирании, и убрался подобру-поздорову, потому что узрел он там бесстыдство.

«Какой кошмар предстал моему взору! Ну и нравы. А метины, что не смываются[14]? У нас клеймят только преступников», восклицал с негодованием великим Лютояр, гневно сверкая глазами и гордясь тем, что его тело чисто и свободно от уродливых рисунков.

И вот снова он в Тезориании и, похоже, вовремя: рады были там его визиту и завербовали немедля, потому что оккупировала остров Мареан флотилия троннаров. И вот, чёрный флаг и чёрный парус реет над островом.

И переплыв пролив, добрался он с дюжиной разучившихся уже воевать тезориан до крепости Фрегг, и вот: построили троннары форпост Фрумскогур («джунгли») на другом краю Мареана, и вымпел вражеский при безоблачном небе виднелся хорошо.