Тень (ЛП) - Андрижески Дж. С. - Страница 84

Однако война ушла не полностью. Я чувствую её присутствие; она нависает вокруг него, как сильный запах, окрашивает его свет, тон его мыслей.

Он снова дома.

Знакомое ощущение присутствует в месте, где он шагает, даже в темноте. И когда он думает, куда он может пойти перед тем, как отправиться спать, в его мыслях присутствует целеустремлённость. Ему приходит в голову попрактиковаться — пока все остальные пьют или спят, он может воспользоваться полем, и никто его не заметит.

У него есть маскировка в качестве запасного плана. Он может замаскировать свою внешность, если придётся, чтобы сохранять любопытствующие шепотки о противоречивой и меняющейся наружности их посредника, Сайримна — но дядя предостерегает его, как опасно полагаться на это.

И он устал. Устал сильнее, чем ему хочется признаваться.

Большую часть дня он посвятил полевым упражнениям со своим дядей, Врегом и остальными.

После этого он проводил время с одним Менлимом, трудился над манипуляцией, а также над более искусной стратегией, для работы с которой ему нужны верхние структуры в его свете. Он не может делать это при остальных; такие вещи требуют особых структур, и он не может допустить, чтобы другие видящие видели, как он получает к ним доступ, даже не для телекинеза.

Он закончил второй этап работы задолго после ужина, а потом завершил вечер дракой в длинном коровнике, принадлежащем Ратгерсам.

Последнее он сделал чисто ради денег, поскольку знает, что они скоро опять переедут.

Он чувствует себя безопаснее, имея свой запас денег, хотя дядя говорит ему, что в этом нет необходимости. Дядя говорит, что он больше не будет ни в чём нуждаться, но Нензи только кивает и продолжает драться и зарабатывать деньги, не споря с дядей открыто.

Он спускается по тропе, срезая дорогу через небольшой холм, разделяющий поля. На его лице с одной стороны красуется порез, а также он обзавёлся синяком, который расцветёт в фингал. Монстр, которого поставили против него, сумел нанести один удачный удар на ринге.

Это последнее, что он сделал, прежде чем Нензи уложил его на утрамбованную грязь.

Он уже собирается свернуть на тропу, протоптанную домашним скотом и вьющуюся меж деревьев к дому, когда он ощущает их.

Он слишком поздно осознает, что они ждали его.

А ещё они окружили его.

Он смотрит на тёмные фигуры, бегло читает их своим светом. Они частично прикрыты щитами, так что он считывает не всё, но получает достаточно, чтобы понять. Однако он не хочет понимать и вновь смотрит на них, ощущая какую-то сдавливающую боль в груди, когда эта мысль с неверием откладывается в сознании.

— Ну привет, — говорит первый, вставая прямо на его пути.

Нензи сканирует варианты. Он не может использовать свои способности. Возможно, он всё равно не сумеет принудить столько много людей, не оставив свидетелей, но настоящая причина не в этом.

Они привели с собой видящего.

Она сказала им привести видящего. Она сказала им, кто он такой.

Его дыхание учащается, он смотрит по сторонам, считает, замечая размеры и лица, и то, как они двигаются. Использование телекинеза исключается. Дело не только в том, что ему запретили использовать дар против его вида, но к тому же есть шанс, что это будет видно за пределами Барьера, и девушка узнает, что это сделал он.

И он осознает, что их много — намного больше, чем он заметил, когда только-только сообразил, что его загнали в ловушку. Видящий скрывал их численность, пока они его не окружили; теперь он насчитывает минимум одиннадцать фигур вокруг небольшой поляны, и все они не маленькие.

— Что я сделал? — спрашивает он по-немецки. — Прошу, скажите мне. Я не делал вам ничего плохого.

Тот, что заговорил первым, улыбается и подходит ближе.

— А мы слышали другое, — говорит он.

Нензи сует руку в карман, вытаскивает купюры, которые слегка слиплись в его штанах. Он протягивает их, сохраняя ровный тон.

— Вы этого хотите? — спрашивает он, зная, что это не так. — Берите. Они ваши.

— Оставь свои деньги, ледянокровка, — говорит другой сиплым голосом, отчасти от выпивки. — Тебе они понадобятся, чтобы оплатить доктора, когда мы с тобой закончим.

Он инстинктивно принимает бойцовскую стойку. Но глядя на них, он понимает, что знает некоторых мужчин. С некоторыми он даже сходился на земляных рингах в разных районах города.

Они знают, кто он. Они пришли, ожидая драки.

Ему не нужно их побеждать. Ему лишь нужно унести ноги.

Он зовёт своего дядю резкой, быстрой вспышкой с нижних уровней его света, подражая зову обычного видящего.

Видящий, пришедший с ними, легко его блокирует.

Выбрав того, которого он знает как посредственного бойца, он скользящим движением встаёт за него, пытаясь сделать так, чтобы человек оказался между ним и их лидером.

Но он простоял там слишком долго. Он позволил им подойти слишком близко.

Трое из них кидаются сзади, вынудив его повернуться. Он наносит одному перекрёстный удар, увернувшись от кулака того, что покрупнее. Маневрируя в этой серии сыплющихся на него тумаков, ему удаётся оттеснить двоих назад ударами по виску, но он недостаточно быстр, и он это чувствует.

Изогнувшись, чтобы ударить самого крупного из четверых локтем в лицо, он не успевает заблокировать удар с другой стороны и немного отшатывается от его силы. И вновь он скользит всем телом в сторону, старается выставить кого-то между собой и остальными, но он слишком медлителен — его тело слишком устало.

Адреналин помогает ему отогнать ещё одного резким пинком по рёбрам, но теперь он сам чувствует своё отчаяние. Он наносит удар, оттесняет мужчину назад, но он пинает слишком высоко. Это опять замедляет его реакцию, и один из мужчин сзади подхватывает его под руку и ударяет по голове сбоку.

Это крепкий удар, и он оглушён — настолько, что вынужден помедлить прежде, чем высвободить свою руку. Когда они снова хватают его, он бодает мужчину, стоящего прямо перед ним, и ломает ему нос.

Затем кто-то обхватывает его грудь как тисками.

Он кидается назад, ощущает боль в боку и хрипит, чувствуя, как нож вонзается между рёбер.

Ещё два удара по лицу, один по горлу, и они валят его на землю.

Он разозлил их — не столько потому, что отбивался. Скорее потому, что сумел нанести слишком много ударов.

Повалив его, они начинают по очереди пинать его.

После этого всё становится размытым.

Он приходит в себя и хрипит, когда кто-то окатывает его водой.

Боль затмевает любое понимание, где он или с кем. Он издаёт крик, когда кто-то хватает его под руки и дёргает вверх.

Он едва слышит слова мужчин, которые поддерживают его снизу.

— Очередная жена фермера, Ненз…? — в голосе слышится улыбка.

Он слышит дразнящий тон, но также улавливает за ним жёсткость. Он не может дать отпор. Он даже не может притвориться тем, кем притворялся бы при нормальных условиях. Руки под ним сильны и, похоже, не пытаются навредить ему, если не считать сотрясания каждой ушибленной и треснувшей косточки в его теле.

Когда они начинают идти, он хватается за эти руки и опять вскрикивает.

— Куда вы меня несёте?

— Домой, заморыш, — отвечает второй голос слева. — Думаю, сейчас ты бы не отказался от кровати. Если не от ванны и крепкого спиртного.

Он знает этот голос. Его пальцы, сжимавшие держащего его мужчину, разжимаются, и посмотрев вниз, он осознает, что знает и хозяина голоса.

Кэндеш. Врег.

По другую сторону от себя он замечает видящего, который старше его всего на несколько десятков лет, и ещё одного, лет на пятьдесят старше.

Тардек. Рэдди.

Они от его дяди. Они из его отряда.

Его мышцы дрожат, а потом и вовсе отказывают, когда его омывает эмоциями — облегчением таким сильным, что перехватывает горло. Он им не нравится, но они ему не навредят. Он почти забывает, что они тоже не должны ему нравиться.

— Я думал, они убили меня, братья, — только и говорит он.