Тропинка в небо (Повесть) - Зуев Владимир Матвеевич - Страница 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Одна настырная девчонка пытается прорваться в ВВС

Долго громыхал переполненный трамвай по своему маршруту! Остановки не объявляли, и Манюшка спрыгнула наугад. Не меньше часа бродила по пыльным улицам окраины и наконец вышла куда нужно — к ограде из остроконечных железных прутьев с наваренными голубыми авиационными эмблемами. За оградой виднелось Г-образное кирпичное четырехэтажное здание с выгоревшим красным флагом на крыше.

По бетонной потрескавшейся дорожке девочка прошла к высокому гранитному крыльцу с двумя массивными колоннами у самого входа в здание. Ее охватил страх — прямо аж засосало под ложечкой и пусто стало в груди. Ну вот куда, куда понесло? Прямо как с обрыва в вир головой. Вот дурочка малосольная!

Чтобы прийти в норму, она стала рассматривать этот дом, тяжелую деревянную дверь, свежеэмалированную синюю дощечку-вывеску, на которой желтела эмблема авиации и белели ровные ряды букв:

«Ну, ладно! — успокаиваясь, сказала себе Манюшка. — Приехала, так что ж теперь? Поцеловать пробой и повернуть домой? А ну, вперед!»

В просторном вестибюле дорогу ей заступил высокий спецшкольник в выгоревших гимнастерке и брюках. Смуглое лицо его, выражавшее скуку, оживилось, в карих глазах запрыгали веселые светлячки. Он перебросил винтовку в левую руку, изобразил светский полупоклон и, в медовой улыбке блеснув золотым зубом, осведомился:

— Чем могу служить, княгиня?

Чтобы не задирать голову, Манюшка зыркала на него исподлобья. Сказала недружелюбно:

— Мне к начальнику. Если вопросов нет, отпрянь… граф!

У «графа» отвисла губа и вскинулись брови. Но оторопь быстро прошла — мол, и не таких видал. Поднеся к глазу воображаемый лорнет, он некоторое время изучал дерзкую посетительницу.

— Вы ошиблись, княгиня, — учтиво сказал он, отступая с дороги, — я не граф, а барон. Барон фон Трош, честь имею.

Манюшка обдала его ледяным взором.

— Ах, извините, пожалуйста, по манерам вы вылитый граф.

В приемной Манюшке сказали, что начальник школы в отпуске, а замещает его начальник учебной части Павел Александрович Дубков.

Им оказался идеально лысый человек с сердитым взглядом из-под нависших лохматыми пучками бровей. Манюшка нашла его на первом этаже в окружении толпы мальчишек, одетых в гражданское. Не успела она к нему пробиться — раздался его рокочущий бас:

— В одну шеренгу — становись!

Моментально оценив обстановку, Манюшка втиснулась в строй. Командный голос Дубкова снова раскатился по коридору, отдаваясь под потолком недовольным эхом:

— Р-равняйсь!.. Ты что ногу отставил? Тут тебе не танцплощадка!.. Волос дыбом встает, как поглядишь на такое равнение!.. Смирно!.. Голову выше, на полу пятаки не валяются! Кровь в жилах останавливается от такой разболтанности!

Рядом с Манюшкой, слева, кто-то проворчал:

— Этот кудрявый перегавкает самого лютого кобеля, ей-бо!

Справа кто-то хихикнул, в разных местах занялось несмелое роптанье. Все смял упивающийся властью гром:

— По порядку номеров — рассчитайсь! Отставить! Голову поворачивай, когда называешь номер. По порядку номеров — рассчитайсь! Не выпячивай живот, нас им не удивишь!.. По двадцатый номер включительно — напра-во! Четче надо, четче! Чего извиваешься, как ящерица?

Строй растянулся почти на весь коридор. Дубков, конечно, не мог держать в поле зрения каждого, да и темновато было из-за малочисленности окон. Поэтому Манюшкину юбку он пока что не засек.

— Первая группа будет писать математику, вторая — диктант. В крайний и соседний классы — шагом марш!

Едва ребята успели сесть за парты, дверь распахнулась от резкого рывка и в класс буквально ворвался мужчина лет двадцати пяти, одетый в военную форму — китель, брюки навыпуск с голубым кантом, — но без погон. Было в нем какое-то отдаленное сходство с Лермонтовым: продолговатый череп, выпуклый лоб и лермонтовская прическа. Впалые щеки покрывал нездоровый румянец. Под очками — воспаленные глаза со стремительно бегающими зрачками. Двигался он боком, отклоняясь вправо, и, видимо, для того, чтобы уменьшить угол сноса, развивал большую скорость. Описав дугу, он приблизился к Дубкову, вошедшему в класс вместе с ребятами.

— Павел Александрович, опыт показывает, что их надо рассадить по одному. Тогда они не будут иметь возможности списывать друг у друга.

Дубков недовольно отмахнулся.

— У нас тут не опытная станция. Вот так.

Преподаватель разочарованно пожевал губами, выложил из пузатого портфеля на стол стопку исписанной бумаги и принялся диктовать. Однако мания разоблачений, видать, все время сосала его сердце. Минут через пятнадцать он бросил на стол листок и ринулся к парте, за которой сидела Манюшка.

— Встать! — крикнул он ее мгновенно вспотевшему рыжему соседу. — Павел Александрович, попытка списать.

Дубков, сидевший на стуле у окна, угрожающе пошевелил бровями и загремел:

— Да за такие штучки — в три шеи! Да это же черт знает, что такое! Кровь в жилах останавливается! Честно жить надо, честно! Садись, что ты торчишь, как огородное пугало? И — чтоб в последний раз!

Рыжий, не веря такому обороту, медленно опустился за парту, а разгневанный преподаватель перевел глаза на Манюшку.

— А вы почему разрешаете… — И вдруг поперхнулся и начал пятиться к столу. Лицо у него стало пунцовым. Решительно развернувшись на сто восемьдесят градусов, он приблизился к Дубкову и пошептал на ухо.

Начальник учебной части отыскал глазами Манюшку, тяжело нахмурился.

— Продолжайте диктант, — бросил он преподавателю.

После диктанта был объявлен часовой перерыв. И сразу, как только опустел класс и преподаватель неохотно вышел, не получив приглашения остаться, Дубков поманил Манюшку к себе. Окинул с ног до головы взглядом, в котором явственно читалось: «Хороша, нечего сказать, до чего докатилась» — и гаркнул:

— Ты чего тут делаешь?

Манюшка встала по стойке «смирно» и тоже гаркнула:

— Сдаю экзамены, товарищ начальник учебной части!

— Зачем? — изумился Дубков.

— Чтоб поступить в спецшколу ВВС, товарищ начальник учебной части!

— Но ты же… Ты же не… ты же не имеешь мужского пола. — Дубков был настолько поражен, что сморозил глупость.

— А что, у нас не равноправие, что ль? — дерзко и наивно спросила Манюшка. — Не бойтесь, я Конституцию учила, не хуже вас знаю.

Круглые совиные глаза Дубкова полыхнули желтым пламенем, смуглая лысина потемнела. Некоторое время он сидел молча, подавшись вперед, и Манюшке казалось, что это не человек, а бомба, которая вот-вот взорвется и разнесет в клочки все вокруг, — и захотелось, сжавшись в комок, прыгнуть подальше и распластаться на полу, защитив голову руками, как когда-то в Колком гущаре под обстрелом.

Но бомба не взорвалась. Зазвенел звонок, в класс повалили поступающие. Дубков махнул рукой по направлению к двери.

— Иди. — Но так как девочка пошла не по указанному маршруту, а к своей парте, еще раз махнул рукой, что на этот раз должно было означать: «Ну и шут с тобой, делай, что хочешь, я могу только сказать: бог в помощь пустой работе».

Результаты экзаменов, сказали, объявят завтра, ночевать Манюшке было негде, и она поехала на Стахановский поселок, где жил Николай Вербак. Адресок у нее был — выманила у его закадычного дружка Володи в Залесье.