Инкубийственные тайны (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 14

Тут к алтарю подошел еще один аусваинг. Похоже, молодой, хотя кто их в боевой форме разберет?

Азмирк как раз нашел достойный наблюдения объект — маленького жучка, медленно ползущего вверх по травинке. Но следить за новым аусваингом было интереснее. Высший произнес что-то приказным тоном на рычаще-гортанной тарабарщине, при этом махнув рукой в сторону пленных.

Трое испачканных в свежей крови аусваингов, подъедающих с камня то, что еще несколько минут назад было человеком, явно были против того, на чем настаивал вновь пришедший. Даже по выражению их страшных морд это было понятно. Но они еще и вступили в перебранку друг с другом.

Слушать их пререкания было отвлекающе-приятно. Азмирк расслабился и очередной раз вспомнил добрым словом своего учителя, утверждавшего, что между мозгом и мышцами есть не только прямая, но и обратная связь. Сжатое от напряжения тело тоже расслабилось, и сердце перестало стучать так, как будто сейчас пробьет ребра.

«Только не так… Не хочу! Главное — не думать!»

Молодой аусваинг прорычал последнюю фразу и что-то выкрикнул в воздух. Тут же отовсюду начали слетаться большие черные вороны, превращающиеся на земле в страшных, грязных, уродливых древних старух. Одни из них были совсем лысыми, у других торчали клочки волос; общим у всех были крючковатые носы, сморщенные лица, безумство в мутных глазах…

Азмирк с презрением, смешанным с легкой завистью, посмотрел на поникшего без сознания Кнека. Жаль, что его разум так легко не расстается с телом. Потому что старушки начали сновать вокруг пленных, изучая, разглядывая, мерзко хихикая и протягивая к ним свои уродливые трясущиеся руки.

Все пятеро рахса-канов сгруппировались, образовав круг, лицом к странным тварям. Да, их связали так хитро, что ни пошевелить руками, ни встать с колен не получалось, но стоять вот так, плечом к плечу, было привычно и поэтому спокойнее. В середине этого круга находились два тихса-кан, оберегать которых считалось основной задачей всех воинов храма.

Аусваинг, вызвавший страшилищ, сидел на жертвенном камне, скрестив ноги, и с интересом наблюдал за людьми. Как будто выбирал, причем прислушиваясь к каким-то своим внутренним чувствам и ощущениям.

— Элифаирабтизак! — прогремело над развалинами храма, оповещая, что выбор сделан. И страшные старушки разбежались в разные стороны, разлетелись воронами, взмыли в небо и исчезли.

А аусваинг, спрыгнув с камня, подошел и, раздвинув круг из пятерых связанных людей, завис над еще не совсем пришедшим в себя Кнеком. С сомнением оглядел его, потом перевел оценивающий взгляд на стоящего рядом Азмирка. Снова посмотрел на Кнека. Презрение на его страшной морде было написано большими яркими буквами.

Подошедший следом один из жрецов приподнял застонавшего мальчишку одной рукой, когтем на пальце перерезал веревки и поставил Кнека на землю. Потом прицокнул с какой-то мерзко-противной ухмылкой и когтем же срезал с паренька всю одежду, с шорохом, лоскутками опавшую на землю. Тихса-кан, замерев от ужаса, мог лишь только приоткрывать рот, издавая странные полухрипы-полустоны.

Азмирк и два аусваинга смотрели на него почти с одинаковым выражением презрения на лице.

Еще один тихса-кан продолжал лежать в глубоком обмороке и не мог приободрить друга. Да, наверное, и не стал бы…

Время как будто остановилось, и только довольная жизнью пичужка в лесу продолжала петь свою песенку. Азмирк даже глаза закрыл, так не совпадали счастливые трели из леса, запах распускающихся цветов вокруг, смешивающийся с потом, кровью, гарью… и страшная в своей спокойной обыденности картина перед глазами. И если от вони войны и смерти избавиться полностью было нельзя, то смотреть на Кнека его точно никто не заставит!

— Посмотри на меня, — неожиданно произнес кто-то рядом.

Голос был приятный, с легкой хрипотцой и немного усиленной «р». Азмирк напрягся, догадываясь, что говорят это, скорее всего, ему.

Чтобы он не сомневался, тяжелая лапа хлопнула его по плечу. Не стой он уже на коленях — ноги бы подкосились. Решив не нарываться в последние минуты жизни, Азмирк приоткрыл один глаз. Страшная морда аусваинга нависала прямо над ним.

— Какому богу ты будешь молиться перед смертью? — выдохнули в него вопрос, и в нос шибанул запах сырого мяса, причем не первой свежести.

Аусваинг пристально смотрел на Азмирка, ожидая ответа. Чтобы их лица находились примерно на одном уровне, странному существу пришлось присесть на корточки, и все равно он возвышался над человеком, хотя юный рахса-кан никогда не считал себя хрупким и был довольно высок, по меркам людей.

Обдумывая ответ, Азмирк изучал сидящего напротив него монстра. Чернокоричневая кожа, обтягивающая гору мышц, лысая голова с огромными раскосыми глазами сине-зеленого цвета. Рога, острые и длинные, как у козлов при храме. А за спиной огромные кожистые крылья.

Четверо остальных рахса-канов с изумлением смотрели на своего товарища. Им не надо было столько времени, чтобы быстро выпалить: «Тевавору Мохесу».

И тут тот, кто тем более не должен был сомневаться в выборе бога, пролепетал: «Я буду молиться Великой Матери аусваингов, Майре Бойнейре. Ведь меня собираются принести в жертву именно ей…».

Аусваинг поднял взгляд на Кнека и хмыкнул, вложив в интонацию сразу очень много. И то, что, по его мнению, такой трус не достоин молиться его богине, и то, что ничего другого он не ожидал, и то, что…

Жрец из высших тоже хмыкнул, и тоже очень эмоционально. Но он хотел сообщить миру о своем разочаровании и о том, как он расстроен, но возражать против происходящего не видит смысла.

Молодой аусваинг, так и не дождавшись ответа, встал, коротко пророкотал что-то, ткнув пальцем сначала в сторону Кнека, потом — Азмирка.

Жрец отчаянно замотал головой. Аусваинг снова пророкотал, отрывисто, одно-два слова, не более того, и все возражения на этом закончились. Однако на морде жреца появилась очень нехорошая, противная такая ухмылка, когда он посмотрел на Азмирка.

Несколько взмахов когтем, и вот веревки и одежда валяются на земле. Юноша даже не сразу понял, что произошло. Обнаженность не смущала его. Рахса-канов до пятнадцати лет тренируются голыми, чтобы учитель мог видеть движение каждой мышцы на теле и чтобы не рвать одежду во время тренировок.

Окинув Азмирка оценивающим взглядом, аусваинг одобрительно кивнул и, перекинув Кнека через плечо, ухватил своего второго пленника за руку и потянул за собой.

До леса они дошли довольно быстро.

Азмирк старался не замечать, с какой чудовищной силой сжимает монстр его запястье. В лесу весной пахло еще более одуряюще-пьяняще, и птиц тут было слышно лучше. Не только одну, самую громкую их песню, но и тихие «перефьюти», и опасливо-настороженное «чьиви», и даже прицокивание из травы суймеры, маленькой серенькой пичужки, совершенно незаметной на земле из-за своей окраски.

Но громче всех радостно разливались по всему лесу уже ставшие родными трели «тирли-лирли». Азмирк благодарно улыбнулся неизвестной птичке — ее пение отвлекало его все то время, что он ожидал своей участи у жертвенного камня, и сейчас помогает не замечать боль в запястье.

Болезненность в освобожденном от веревок теле Азмирк пережил стоически, а вот стальной захват пальцев аусваинга терпеть было сложнее.

— Приготовься, — прорычал высший, и мир дернулся, расплылся и вновь стал четким… но другим.

К ним тут же подбежал еще один аусваинг, судя по восторженному выражению мордашки, более поджарому телу и ощущению какой-то внешней и внутренней тонкости и хрупкости — совсем молоденький.

Подхватив Кнека и кинув заинтересованный взгляд на Азмирка, он радостно унесся куда-то, откуда и появился.

Их перенесло в небольшой городок-крепость, на довольно широкую улицу, вымощенную круглыми гладкими булыжниками. Вокруг — три высоких здания из камня, несколько десятков одноэтажных каменных домиков и множество деревянных построек.

Обернувшись, юноша увидел стену наугольной башни, высоченной, порядка семидесяти челоростов. Даже голову задрать пришлось, чтобы разглядеть верхушку и последнее смотровое окно.