Оберег для невидимки (СИ) - Долгова Жанна - Страница 18

— А можно, я на чердаке спать буду? — хихикая после сказанного женщиной, решилась на вопрос.

— Спи, — дала добро хозяйка и, заметив, как метнулась в сторону лестницы косынка, повязанная на голове гостьи, крикнула: — Куда побежала? Тюфяк прихвати!

Позже, сидя за столом, бабушка о чем-то размышляла, отщипывая от сдобной булки маленькие кусочки и кладя в рот. Медленно пережёвывая, смотрела в окно.

— Доран в Злавику собрался на днях, так вот мы с тобой с ним поедем, — обронила, все так же созерцая собственный двор.

— Зачем? — Кружка в моей руке дернулась от неожиданной новости.

— Торжище там есть. И лавки с женскими мелочами. Поди, когти уже, как у кота лесного!

— Да, есть такое, — с сожалением признала её правоту, пощупав отросший маникюр.

— Отведу тебя к своей старой знакомой, лавку она держит со специфическим товаром. И краска у неё славная получается!

— А что мы красить будем? — полюбопытствовала я.

— Тебя.

— Как? — опешила я и почему-то представила себя в образе манекена, что стоят в магазине, грязно- розового цвета и… провалами вместо рта и глаз. Ух!

— Красиво! — развеселилась ведьма.

____________________________

*Песня «Прощай мой друг» Александр Иванов

— Написал резюме и расплакался: я такой классный!

(х/ф «Третий лишний»)

Карету, при всех её достоинствах как удобного мягкого средства передвижения на дальние расстояния, иногда ощутимо потряхивало и кидало из стороны в сторону на неровных участках дороги. Леонард молча сносил все эти каверзы разбитого после дождей тракта, в то время как его спутница с охами и ахами пыталась удержаться на диванчике и не слететь на пол, под ноги молчаливого и угрюмого виконта. Сидевшая рядом с ней камеристка то и дело подхватывала под руку свою госпожу, съезжавшую на скользкой шелковой юбке с бархатной обивки, помогая той вернуться на место.

— Зачем так гнать?! — недовольный голос леди Софии вырвал Карре из его задумчивого состояния.

— Вас, миледи, разве кто-то заставлял отправляться в столь дальний путь? — с холодной усмешкой на губах спросил его милость.

— Я волновалась! — вспыхнула девушка. — Ваш отец уверил меня, что…

— Мой отец в очередной раз дал вам ложную надежду! — прервал отчаянный лепет красавицы виконт.

— Магда, заткни уши! — жестко приказала своей служанке леди, изменившаяся в лице после слов мужчины.

— Не смей, Лео! Я не позволю тебе разорвать помолвку. И если мне понадобится помощь, чтобы обуздать строптивого жениха, не сомневайся, я дойду до самой королевы!

— И это милая, нежная, кроткая девица? О, простите мне мою забывчивость, давно уже не девица и, как выяснилось, отнюдь не кроткая.

— Тебе нужна безропотная, бессловесная кукла? — залилась звонким смехом София.

— Мне нужна… — Карре осекся, понимая, что женщина напротив помимо отвращения к себе вызывает стойкое чувство опасности. Такой ни в коем случае нельзя давать даже намёка на то, какие критерии с недавних пор стали приоритетными у виконта в отношении слабого пола.

Лживая, надменная стерва продолжала упиваться своим превосходством, поймав собеседника на растерянности и нерешительности по отношению к своим нападкам.

— Поверь, дорогой, меня не испугает даже твоя слепота! Мне нужен наследный графский титул, а не глаза. Видишь? — Она, насмехаясь, развела руками. — Я не скрываю от тебя ничего. О, прости, прозвучало грубо, учитывая твое нынешнее незрячее состояние, — жеманно протянула она в притворной жалости. — Ну не будь таким упрямцем. Лучшей жены тебе все равно не найти. Связи, немалое наследство, покровительство её величества… что тебе еще нужно?

— Мне нужно, чтобы рядом со мной была любимая женщина, а не змея. — Сказано было тихо, но в голосе виконта послышалось такое, от чего попутчица поперхнулась собственным весельем и надолго замолчала.

Граф Моран, ехавший рядом на гнедом жеребце и слышавший через открытое окно кареты каждое слово, тяжело вздохнул, прикрыв глаза.

Леди София Инеску — младшая дочь графа Драгоша Инеску, была сосватана Леонарду еще в раннем детстве. Тихо ненавидящий свою нареченную, наследник Карре, достигнув прыщавого возраста, уже тогда начал взбрыкивать на любые попытки родителей свести милых детей к близкому знакомству. Так бывает — ну не пришлась она ему по сердцу! Частые посещения, общие прогулки, приемы, балы — все это вызывало у кузена холодный и злой протест. Впоследствии молодой аристократ, идя наперекор суровому и непреклонному отцу в вопросе его блестящего будущего с чудесной носительницей старой крови, пустился во все тяжкие.

София, как выяснилось многим позже, обладая ангельской внешностью, тоже не понимала, к чему, собственно, себя, королевну, ограничивать в прелестях жизни во благо какого-то гадкого мальчишки, и закрутила бурный роман с актером королевского театра — блистательным красавчиком без роду-племени. Вспыхнул громкий скандал. Приличное общество всколыхнулось — моветон!

Помолвка была на грани разрыва, если бы не вмешательство самой принцессы Марии Леосской, к которой, каясь и терзаясь чувством вины, обратилась дева древнего рода за помощью, дабы замять неприятный случай. Какими уж доводами и обещаниями накормила София высочайшую особу, или помогла искусно сыгранная роль обманутой несчастной женщины, в будущем преданной верноподданной, но её высочество прониклась искренними переживаниями молодой аристократки. А может быть, покровительственным действиям со стороны принцессы и её участию послужило обладающее огромным капиталом «обстоятельство» в лице графа Инеску, чьи доходы от добычи железной руды ощутимо подпитывали королевскую казну немалыми налогами. Так или иначе, но уважаемому семейству было — пусть будет ре-ко-мен-до-ва-но — простить новую фрейлину её высочества и забыть все недоразумения. Да-да, примерно такую трактовку имело письмо от будущей обладательницы короны.

Леонард был вне себя от ярости и досады. Все попытки отца поговорить с сыном тихо-мирно о сложившейся ситуации заканчивались провалом. Родные люди все больше отдалялись друг от друга. Стена отчуждения росла и ширилась, и тут вдруг… это письмо о помощи, написанное по просьбе Лео рукой таинственной Анны, наполненное теплом и любовью к родителю!

Женщины в жизни младшего Карре занимали определенное место — случайного мимолетного попутчика. Брошенных, обиженных, непонятых с каждым годом становилось все больше. Потребительское отношение к прекрасному полу нисколько не смущало виконта. Совращенные добропорядочные женушки, молоденькие дворяночки, одинокие вдовушки испытали на себе, каждая в свое время, влюбленность и сокрушительное обаяние молодого повесы. И такое же сокрушительное разочарование, когда их бросали. Граф Карре пачками сжигал в камине гневные, требовательные и полные отчаянной надежды письма.

Единственный раз его милость позволил себе увлечься женщиной серьёзно. Красивой, холодной, своенравной Паулой де Фруа, вдовой из Эмера, волею судьбы-злодейки вынужденной переехать в соседнюю Триберию. Тайна её появления на землях сопредельного государства так и осталась загадкой.

Это была странная и болезненная связь. Леди Ула буквально выматывала и опустошала наследника своим безразличием и гордыней. Она целиком и полностью завладела мыслями и телом Лео. Крутила, вертела им, как хотела. Ни замечания друзей, ни предостережения брата, ни угрозы и мольбы отца не могли выветрить из головы молодого человека ядовитый любовный туман, расплавивший его и без того дурные мозги.

Моран помнил это время, и ему было искренне жаль графа Гектора, на чью долю выпало наблюдать, как буквально сходит с ума его сын от неразделённой страсти.

А потом случилось эта необъяснимая попытка ограбления сокровищницы рода Карре, при которой хранилище-то открыть — открыли, но ничего не взяли! И не менее странное исчезновение роковой красотки после инцидента в поместье. Вот тогда, при расследовании происшествия, у всех и закралось подозрение о странном совпадении этих двух эпизодов. Леонарда только что носом не тыкали в неопровержимые факты, но он ни в какую не хотел верить доводам близких людей, всячески «препятствующим его счастью».