Призрачный престол (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич - Страница 23

Колдер погрузил клинок противнику в плечо, могучим ударом разрубив тому гамбезон. Попутно капитан освободил левую руку, выхватывая из-за пояса кинжал, и ткнул им в лицо другому оказавшемуся на дороге солдату. Еще недавно, видимо, все эти люди служили у него под началом – но последнее обстоятельство никак не сказывалось на качестве его ударов.

Четверо одержимых бросились на Колдера, вскидывая боевые двухлезвийные топоры – но капитан поднял лошадь на дыбы, обрушив на своих противников ударами железом копыт, и вновь ударил своим тяжелым полуторным мечом. Хорошо заточенная сталь прорубила кожаный шлем, а следом за ним и оказавшийся весьма податливый череп. Зажатый в левой руке кинжал ударил вновь, найдя чью-то плохо защищенную шею. Стоило мечу и кинжалу нанести по смертельному удару, как пораженные ими бойцы растворились в воздухе. Какая странная армия – после ее поражения вовсе не останется добычи для мародеров. Это при условии, что ее вообще однажды кто-нибудь победит.

Трое выживших бойцов Колдера, находившихся в окружении, прорывались навстречу своему командиру. В воцарившейся суматохе они потеряли коней и отбивались теперь из последних сил. Вот один из них получил удар копьем в грудь и, кашляя кровью, повалился на брусчатку. Вот второй снес голову кинувшемуся на него мужику с топором, обычному лавочнику судя по виду, но получил кинжалом под ребро от другого местного обывателя, подобравшегося сзади. Третий солдат, отрубив несколькими быстрыми выпадами короткого меча сразу несколько протянувшихся к нему рук, все-таки добрался до своего капитана, под которым как раз ранили, подрубив копыта, лошадь.

Колдер ловко приземлился на ноги, отпихнул нескольких акарсайдцев притороченным за спину щитом, раскрутил клинок мельницей, двигая им на удивление легко и быстро. Рядом оказался его выживший боец, и они стали спиной к спине, отбивая сыплющиеся на них удары. Последние из уцелевших – становилось жутко при мысли, как быстро погиб неплохо, в общем-то, вооруженный отряд.

Пронаблюдать за дальнейшими событиями Гледерик просто не смог – до него наконец тоже добрались одержимые неведомой силой жители Акарсайда. Сам он по-прежнему терял время, находясь рядом с будто заснувшим, не откликавшимся на окрики Гаретом. Дэрри бил его по плечам, не в силах ни бросить, ни привести в чувство. Хорошо лишь кони слегка успокоились, лишь бешено фыркали и стучали копытами. По всем соображениям здравого смысла следовало все-таки бросить замечтавшегося лорденыша и спасаться. До выезда из города, хотелось надеяться, получится доскакать, а там, может статься, полуночный кошмар закончится, сменится обычным человеческим миром, пусть и почти незнакомым. Добраться до местной столицы, а лучше – до ближайшего порта, продать коня, сесть на корабль до дальних земель. Вполне возможно, колдовская чума туда пока не добралась, а значит – по мере возможности поживем.

Гледерик понимал, что именно так ему и следует поступить – и все равно не оставлял Гарета. Накатывало злое, безумное, отвергающее любой трезвый расчет упрямство. Мертвецу терять нечего. Все, что он мог прежде утратить, и без того просочилось сквозь пальцы, вытекло вместе с кровью на гранитные плиты королевских чертогов в далекой стране, за пределом доступного горизонта. Оставались лишь гордость и честь, и плевать, пусть смеются, что у прохиндея, наемника и потомка бастарда никакой гордости отродясь не бывало.

Одержимые окружали, зажимали в кольцо, не давали уйти, выставив перед собой алебарды, протазаны и копья. Они сомкнулись стеной, отрезая дорогу к мосту, спасению и свободе. Десятки черных силуэтов, вперемежку в кольчугах, броне и обычной одежде, вставали со всех сторон, сзади к ним напирали сотни других, а позади маячили тысячи. Молчаливая толпа, ощерившаяся оружием и смертью, затопила площадь, и Гледерик больше не видел, не мог различить в темноте Остина Колдера.

Дэрри пожалел, что сам так и не до удосужился обучиться магии – а как бы не помешало сейчас даже самое простенькое заклятие! Огонь, или молния, или каменный град – на что там горазды заправские волшебники. Знакомые чародеи некогда говорили Гледерику, что он наделен колдовским даром, пусть и весьма ограниченным, и предлагали учиться у них – но молодость суетлива и бездумна. Она отвергает утомительное многолетнее обучение, особенно когда впереди маячит торный путь в неизвестность.

Костеря себя мысленно на все возможные лады, Гледерик выхватил из седельной сумки уже заряженный арбалет, снимая его с предохранителя, и торопливо спустил оба болта. И один, и второй незамедлительно нашли себе цель. Пораженные ими два акарсайдца растворились во мраке, утратив четкость очертаний и сгинув, но что толку, когда столько врагов, готовых наконец атаковать, еще стоит на ногах! Вытащив меч, Гледерик мысленно пообещал себе, что продаст свою жизнь подороже. Если его путь окончательно закончится здесь – пусть врагам икается от души. Последний из Карданов, старых королей Иберлена, не сгинет бесславно.

В самый последний момент, когда в самом деле оставалось только сражаться и умирать, когда до врага оставались считаные футы, а сжимавшая эфес ладонь пропиталась потом, Гарет Крейтон резко распахнул глаза. Дэрри искоса перехватил его взгляд, заметил, что зрачки молодого волшебника неестественно расширились. Они практически полностью затопили чернотой зрачок, пожирая. Крейтон мотнул подбородком, выкрикнул несколько слов на непонятном Гледерику языке, сделал быстрый взмах рукой. На кончиках пальцев вспыхнули алые и зеленые огоньки.

По одержимым жителям пораженного темной магией города будто ударило незримой волной. Однажды в Падане Гледерик видел, к счастью с большого расстояния, как взрывается крепостная стена, под которую прорыли подкоп, оставив под землей начиненные порохом бочки. Тяжелые каменные валуны, сложенные в основании крепости, взлетели вверх и рухнули вниз, погребая под собой защитников.

Нечто крайне похожее произошло сейчас и здесь, только без всяких подкопов и пороховых бочек. Человек пятьдесят, оказавшихся к Гарету и Дэрри ближе всего, просто подкинуло в воздух и отшвырнуло на добрую сотню футов вдаль. Они пропали прежде, чем коснулись земли – убитые, надо полагать, окончательно, чтобы не означало в данном конкретном случае понятие «смерть».

Некоторые попадали в реку, благо до нее оставалось всего ничего. Мостовую изуродовало, брусчатку вывернуло, площадь пропахало несколько глубоких продольных борозд. Несколько декоративных башенок ратуши надломились, рассыпались кирпичами.

Гледерик смотрел, как тают, исчезая, передние ряды наступавших. Их фигуры медленно теряли объем, становились плоскими, как если бы некий затейник вырезал их из бумаги. Исчезало оружие и доспехи, смазывались, расплывались бледные чуждые лица, больше не касались земли сапоги. Магия распространялась во все стороны, подобно весеннему половодью затапливая всю раскинувшуюся перед городской цитаделью эспланаду. Странное воинство, непонятно живое или мертвое, исчезало буквально на глазах, совершенно беззвучно.

Некоторые из одержимых пытались бежать, но сотворенное лордом Крейтоном колдовство все равно их настигло. Прямо на бегу они замирали, скованные неподвижностью, и рассыпались сотней темных осколков. Эти осколки, бесформенные и рваные, окончательно растворялись прежде, чем успели бы коснуться земли. Так исчезает снег, истаивает на лету, если выпал в недостаточно холодный день, в конце осени или в самом начале весны. Пропал, среди всех прочих, бургомистр Ален Корнан, так и не успевший пустить в бой столь скоропалительно выставленную шпагу.

Миновало меньше, чем несколько минут, и на площади не осталось никого, кроме Гарета, Гледерика и направившегося к ним Остина Колдера. Капитан был, кажется, ранен. Он слегка прихрамывал, и за мостовой за ним тянулась кровавая дорожка, но шел он все-таки бодро. Смотрел вперед, не опуская головы, и опирался временами на меч. Гледерик порадовался, что капитан выжил. Без его участия будет сложно выжить в обезумевшей, прямо на глазах впадающей в хаос стране. Зато из подопечных Колдера не уцелел вовсе никто. Двенадцать мертвых человеческих тел, в окружении столь же безжизненных конских трупов, здесь и там валялись на искореженной мостовой.