Звезды падают в небо - Эльденберт Марина - Страница 19

Вообще-то это было: «Там Ленард наверху», но в эту минуту с меня стянули джинсы. Мастерски, надо сказать, и прежде чем я успела возмущенно тяпнуть этого… режиссера за губу, поинтересовались:

— Ты что-то хотела сказать?

— Ты что творишь?!

— Углубляю наше «ничего» до состояния «чего».

После такого заявления воздух во мне закончился повторно, а следом — еще раз, когда этот драконоподобный, без труда удерживая мои запястья одной рукой, расстегнул уже свои брюки.

— Не здесь!..

Резкое движение бедер выбило из меня остатки мыслей: особенно учитывая то, насколько это вышло сильно и остро. Я задохнулась от смены чувственных ощущений, понимая, что после такого рыпаться уже как-то бесполезно.

— Я тебя прибью! — пообещала я, когда ко мне вернулась способность мыслить связно.

Впрочем, очень сложно рассуждать логически, когда твои запястья стиснуты так, что ты не можешь пошевелиться, а внизу живота рождается (медленно, потихоньку) тягучее горячее чувство.

— Непременно, — сообщил Гроу, перехватывая мою вторую руку, разводя их в стороны над головой и глядя мне в глаза.

В его глазах сейчас почти не было огня, а то, что было — таяло искрами в темной глубине. В которую я сейчас падала, несмотря на все «но», «когда» и «если».

Немалых усилий стоило вытолкнуть себя на поверхность и поинтересоваться:

— А если я залечу?

— Будем воспитывать.

В сочетании с тем, что мне сейчас пришло в голову, чувственные ощущения там, где соединялись наши тела, были просто неповторимые.

— Ты сейчас так пошутил, да?

— Разумеется. Я принимаю меры.

— Меры.

— Ага. — Он чуть двинулся назад, вызывая желание двинуть его.

Потому что больше всего мне сейчас хотелось продолжения.

— Вернемся к нашему «ничего», — плотнее вжимая мои запястья в подушки, выдал этот… дракон. — Для начала, Танни, когда я говорю «моя девочка» — это значит «моя». Ты ведь моя девочка, Танни?

Во мне как-то разом кончились все слова.

— Издеваешься?

— Ну, ты же надо мной издевалась.

— Злопамятный какой!

— Не то слово. — Меня чувствительно укусили за губу, резким рывком врываясь глубже и срывая с губ сдавленный стон. — Моя. Танни.

Пусть даже сейчас зрачок был человеческим, взгляд все равно оставался звериным. Сумасшедшим, диким, рождающим во мне такой же первобытный животный отклик.

— Хочу услышать это от тебя. — Жесткие губы скользнули по моей щеке.

— Там… Ленард наверху!

— Не это.

Очередное движение вызвало болезненно-сладкий спазм, который тут же угас, потому что этот… драконоизувер снова замер, вглядываясь в мое лицо. Вглядываясь так, что я горела без всякого огня от кончиков пальцев ног до макушки: так, словно я действительно была его вся, да я и была его вся.

Сейчас.

— Так и будешь молчать, Танни?

— А ты так и будешь трепаться? — вскинула бровь, чуть сжимаясь и срывая с его губ хриплое рычание.

— Иглорыцка, — выдохнул Гроу.

— Драконоизувер, — не осталась в долгу я.

— Люблю твои комплименты.

— Он же реально может войти в любой момент!

— И тебе это нравится.

Я хотела послать Гроу в пустоши, но поняла, что он нрав. Мне нравится вот так лежать на диване, чувствуя его в себе, дрожать от возбуждения и понимать, что в любой момент нам придется в срочном порядке застегивать брюки и делать вид, что мы смотрим визор.

Я извращенка.

Диагноз окончательный и обжалованию не подлежит.

— Так что, Зажигалка? Скажешь, что ты моя? — Запястья погладили подушечками пальцев.

— А что мне за это будет?

— Как минимум я позволю тебе…

— Заткнись! — прошипела я, понимая, что он говорит в полный голос, а потом быстро-быстро прошептала: — Твоя, десять раз твоя. Доволен?

— Десять раз? — Зрачки Гроу расширились, чтобы вытянуться в вертикальные.

И это меня тоже заводит.

Дико.

— Ловлю на слове, Танни, — последнее прошептали мне в губы, скользнув телом по телу так, что я почувствовала наше слияние еще ярче.

— Ты хоть один раз закончи-и-и. — На последнем слове сорвалась на стон, потому что он рывком подался наверх, а потом эта мужская полудраконья особь скользнула рукой между наших тел: по обнаженному под задравшейся футболкой животу и ниже, добавляя чувственных ощущений.

От прикосновения пальцев вздрогнула, хватая ртом воздух.

Отзываясь, подаваясь к нему, раскрываясь.

Вцепилась зубами в свою же ладонь, чтобы не кричать от нарастающего внутри наслаждения, рождающегося в ритме общих движений.

В сумасшедшем взгляде глаза в глаза.

В отражающихся на его лице чувствах и полном молчании.

Особенно остром в момент, когда я содрогнулась, и вспышка внутри оборвалась хриплым стоном в жесткие губы. Гроу впился в них поцелуем, выпивая меня, все мои крики, которые я так хотела сдержать, всю дрожь моего тела, и возвращая свою.

Резко, яростно, сильно.

Так, что на последнем движении я содрогнулась снова, падая в этот поцелуй, в эти глаза и в небо вместе со звездами.

Молча.

В звенящей тишине.

Впитывая близость всей кожей, каждое прикосновение.

Каждый приглушенный хриплый вздох-рычание, прорывающийся между поцелуями.

— Ребят, у нас там пицца еще осталась?

Хлопнувшая дверь и шаги заставили Гроу резко податься назад, срывая с губ последний полупроглоченный стон. Я мгновенно подскочила на диване, натягивая джинсы. Пригладила волосы и включила визор, сунув пульт между подушек, облизнула припухшие губы.

— Да, что-то было, — отозвался Гроу, когда Ленард появился на лестнице.

Спокойно, но я уловила хриплые «песочные» нотки в этом сумасшедшем недорычании. Сама промолчала, потому что боялась, что голос у меня будет такой же, как у него.

— Может, поедим? — поинтересовался Ленард, спускаясь.

— Я с вами двумя скоро перейду на режим пиццы и бургеров, — хмыкнул режиссер.

— Ой-ой-ой, сам-то ты чем, кроме сэндвичей, питаешься? — поинтересовался Ленард. — В твоем холодильнике вообще нет ничего толкового.

— Холодильник у меня для гостей, — хмыкнул Гроу. — А питаюсь я в ресторанах.

— Ну да, как же я мог забыть.

— Рано тебе еще забывать, в таком возрасте с памятью все должно быть отлично. — Гроу развернул мальчишку в сторону кухни. — Топай. Заодно и разогреешь на всех.

— Пойдем, Бэрри. — Ленард протянул виари руку, и та с радостью подскочила.

Сочетание слов «пойдем, Бэрри» и упоминание кухни всегда вызывало у моей виари энтузиазм.

За спиной Ленарда Гроу показал мне два пальца, приподнял брови и прошептал одними губами:

— Два раза.

Я показала ему кулак и направилась на кухню.

С бешено бьющимся сердцем и одной-единственной мыслью: кажется, я серьезно попала.

Хайрмарг, Ферверн

Новости — как драконы: достаточно щелкнуть пальцами, и ураган прокатывается над городом, оставляя после себя только обугленные руины. Зверей пришлось здорово раззадорить, но оно того стоило. Пока все суетились по поводу налета на Зингсприд, в прессу просочилось нечто гораздо более важное, чем падение Танны Ладэ. Глупость местрель Ярлис, изначально вызвавшая в нем исключительно раздражение, пришлась как нельзя кстати.

Из любого поступка можно извлечь выгоду, и промашку дуры, решившей сбросить сестру первой леди Аронгары с балкона, он обратил в преимущество. Сейчас, когда репутация иртханов в Аронгаре здорово пошатнулась (признаться честно, только наполовину благодаря его усилиям, это же надо было додуматься предложить отключить щиты!), информация о том, почему именно свалилась Ладэ, взбудоражила еще сильнее. Но даже это не главное.

Главное — Мирис Хайм.

Халлорану придется увеличить срок наказания, и Джерман Гроу выйдет из игры, даже не успев начать. Таэрран — клеймо, которое стоило нацепить этому выродку очень, очень давно. С самого рождения, потому что такие, как он, не ценят даже преимущество крови.