Эверест. На грани жизни (СИ) - Васина Екатерина - Страница 38

Я осеклась, понимая, что говорю быстро и едва ли не проглатываю слова. Пульс резко участился, пришлось замолчать и постараться дышать глубоко и ровно. А то уже голова мягко закружилась.

С чего мне вдруг оправдываться перед Чаном? В конце концов, мое дело почему и куда иду!

— Не обижайтесь, Джулия, — точно уловил мои мысли шерпа. — Вы — сильная женщина. Вы должны дойти. И я хочу, чтобы вы дошли. Но если не выйдет, это ведь не конец света.

— Я больше не найду средств. — пробормотала, глядя в кружку с бульоном. Нет, не найду. А если и даже сумею скопить, то годам к восьмидесяти. Какой уж там Эверест!

Чан знаком потребовал, чтобы я продолжила пить бульон, иначе остынет.

— Джулия, попробуйте посмотреть на свой путь по-другому. Эверест — не галочка в списке покоренных вершин. Эверест — царица высоты, гора, к которой отношение у всех особое. Она как истинная женщина, никогда не знаешь, чего ожидать. Может пропустить, а может и отогнать.

— А может и оставить. — кивнула я.

— Да. — помрачнел Чан. — Это всегда риск. Но об этом нельзя думать. И опять мы возвращаемся к мыслям. Видишь, мы считаем, что на вершину надо идти с открытыми мыслями и желанием просто насладиться борьбой над собой. А сейчас вы идете и думаете лишь о том, чтобы не упустить шанс. Не наслаждаетесь самим процессом. Отдыхайте, Джулия, и подумайте о том, что я сказал.

— Обязательно.

Я попробовала было всучить ему кружку, но Чан покачал головой:

— Вам нужно поесть. Мы выходим в пять утра, пока еще будет крепким лед. И еще… завтра начинайте пользоваться кислородом. А то некоторые считают, что это не круто.

— Очень смешно. — скорчила я рожицу. — У меня нет комплексов, так что я буду пользоваться всем, чем надо.

Бульон реально казался мерзким. Но я все же допила его, подавила тошноту и постаралась думать о чае с лимоном. Тут был только с молоком. Но и такой сойдет. Я выпила пару кружек, завернулась в спальник и просто постаралась заснуть. Но на такой высоте это уже была проблема. А тело орало от усталости и твердило, что завтра ни за что и никуда не пойдет.

— Медое-е-ед!

Я приоткрыла глаз и увидела вползавшего в палатку Алекса. В свете небольшого фонарика его черты лица показались еще более изможденными, а глаза чуть покраснели из-за нескольких лопнувших сосудов.

— Ты похож на отшельника в горах. — пробормотала я, пока Алекс забирался в спальник.

— Ты выглядишь ободранной кошкой. — парировал этот засранец.

Я вздохнула и просто постаралась снова вернуться к почти пришедшей дремоте. А вот фигушки! В тесноте палатки слышно было как шуршали спальники, как за тонкими стенами завывал ветер, как кто-то и что-то кому-то кричал. И шорохи, трески, стоны. Это все бормотала гора. Эверест никогда не спал.

И мне не спалось. Я лежала и понимала. что глаза открываются сами собой. Не помогала даже усталость, ломившая кости. Мысли бродили спутанные и какие-то бессвязные. Потом все же дремота сковала. но сны пришли беспокойные, тяжелые, как это всегда бывает на высоте.

— Ты стонала.

Эту фразу произнес Алекс, когда разбудил меня рано утром. Не знаю сколько я спала. Но все же немного отдохнула. Настолько, что новый выход казался мне вполне приемлемым. Но все равно вставать пока не хотелось. Я куталась в спальник и просто лежала. Мечтая о горячем душе, о кофе, о нормальной постели.

— Мне снилось что-то мерзкое.

— Да, я понял это по твоим фразам: "не надо" и "оно бежит на меня". От кого удирала?

— От лавины. — буркнула я. — И от йети. Пить хочу.

— Джул…

— Алекс, ты в курсе, что кое-кто принимает препараты.

— Вадим. — кивнул тот. — А что? Ты к чему это сейчас?

— Я ему сейчас завидую. Сделал укол и прешь вперед.

— Эй, ты совсем с ума сошла?

Алекс выбрался из спальника и подобрался ко мне. Я лишь блаженно простонала, когда ощутила его пальцы на щеке.

— У тебя кожа обветрилась. — пробормотала, чувствуя как они скользят по коже.

— Это я перила провешивал. — сообщил Алекс. — Кожу на ладонях немного обжег. Да и в принципе вряд ли у меня когда-нибудь на руках кожа станет гладкой.

— Мне нравится. — ответила я, продолжая тереться щекой. — Нафиг изнеженные принцы. А с тобой вроде выжить можно.

— А про Вадима не думай. — приказал Алекс. — Его выбор, я ему уже сказал все, что думаю. Но он не деточка. Если продолжает колоть, то пусть потом не ноет. У меня в аптечке лежат такие штуки, но применять их можно только при угрозе для жизни. И на короткий срок. Но некоторые готовы колоть себе все подряд даже при треке до базового лагеря. Ты дойдешь сама. Ясно? У тебя все в порядке.

Он щелкнул меня по лбу и уже другим тоном приказал:

— Вставай. Быстро собираемся и выходим, погода пока в пределах нормы.

— Это как?

— Ну ветром сдувать не будет. Холодно, так что утепляйся.

Алексей Злотов

Делиться своими страхами не входит в мои привычки. Я их бережно складирую внутри себя и при первой же возможности стараюсь избавиться. Страхи они выматывают, делают слабее.

Из всей группы я переживал за Иоши, да за Джулию. Насчет японки сомнения были скорее в ее психическом здоровье. Нет, я готов был поклясться, что она в порядке. Но! Иоши шла на вершину с мыслями о мужем, который остался на Эвересте. Еще когда мы в процессе подготовки добирались до третьего высотного лагеря, я то и дело ловил ее взгляды по сторонам.

Она верила, что дух ее мужа все еще на Эвересте! Тело спустили, но дух здесь.

А в районе третьего лагеря и выше трупов на Эвересте хватало. Как бы ни бесчеловечно это звучало, но на такой высоте все силы человека уходят на то, чтобы выжить самому. И о помощи другому уже мало кто думает. Так, я до сих пор помню, как меня потрясла история о том, как мимо одного альпиниста прошли сорок два человека! И никто не остановился возле него, не помог. Мог ли я их осуждать? Вряд ли, потому что здесь, ближе к вершине, каждый сам устанавливает для себя нормы морали.

Есть те, кто помогут замерзающему, позовут шерпов, попытаются хоть как-то спустить до ближайшего лагеря. Есть те, кто пройдет мимо, влекомый желанием выжить и достичь вершины. Не зная, что основные трагедии происходят именно на спуске. Когда хочется только одного: скорее добраться до лагеря. И тогда легко сделать ошибку. А каждая ошибка на Эвересте может стать смертельной.

Я незаметно следил за Иоши, так как опасался, что она может наделать глупостей. Судя по ее случайным фразам, по взгляду, который появился уже тут, на высоте, она продолжала скучать по погибшему мужу. И потому я незаметно старался находиться ближе к ней и Джулии, заодно переговорив с их шерпами.

Кстати, за психическое здоровье второй я оставался спокоен. Джулия и правда тот еще медоед, но медоед особый. Имея стальные нервы и выдержку, внутри она оставалась мягкой и нежной. И когда мне это открылось, то я испытал немалый шок.

— Только не подведи, медоед. — бормотал по дороге, следя за ней. Ярко-зеленая с желтыми узорами куртка Джулии мелькала где-то в середине процессии. Примерно на середине пути я не выдержал и на коротком привале подошел к ней.

— Ты как?

— Пойдет. — услышал хриплый ответ.

На такой высоте изменяется голос, пересохшее горло точно выдает каркающие звуки. Потому надо пить, пить и еще раз пить. При этом все равно идет обезвоживание.

Я сделал знак Чану, который отошел чуть в сторону. Дождался, пока он подошел и коротко сказал:

— Давай, пусть начинает дышать кислородом.

— Я в порядке!

Лицо у Джулии, как и у всех нас, закрыто везде, где можно. По сути, видна только тонкая полоска между верхней частью очков и капюшоном. Но я ощущал ее взгляд. Знал, что сейчас она хмурит брови и старается злиться. Но от усталости эмоции кажутся тусклыми.

— У тебя губы очень бледные. — только и смог сказать ей. — Давай, детка, глотни кислорода. Сделай это.