S-T-I-K-S. Закон и порядок (СИ) - Уленгов Юрий - Страница 14

- Хорошо, допустим, - я согласно кивнул. – А почему люди на Земле не знают о существовании этого пространства? Ведь целые поселки исчезают, почему никто никогда не слышал об этом? Такое нельзя долго замалчивать!

— Вот тут все несколько сложнее. Обычно это хорошо понимают физики и любители фантастики. Слышал что-нибудь про мультиверсум?

Мой непонимающий взгляд был лучше любого ответа.

— Есть теория, что Земля — только один из бесконечного множества миров. Не планет, а именно миров, реальностей. Реальности эти существуют в пространстве-времени совсем рядом, но никогда не пересекаются. Они могут отличаться от нашей Земли, иногда значительно, иногда — в мелочах. Так вот, есть теория, которая, во многом, находит подтверждение, что Улей вырывает каждый кластер из новой реальности. То есть, состоит из множества осколков миров, никак не связанных друг с другом. По одной версии, кластеры из Улья перемещаются на место тех, которые переносятся сюда, по другой — переносимые кластеры сюда не переносятся, а копируются в Улей вместе со всем содержимым, включая людей. То есть, где-то там, дома, ты доехал по вызову, повязал убийцу и поехал в РУВД писать отчет. А твоя копия, эдакий доппельгангер, переместился сюда. То есть, есть ты, лежащий здесь с перебитой ногой, а есть ты, пьющий в отделе чай и матерящийся на древний, зависающий компьютер. Но это не точно. Ни первая, ни вторая версия подтверждения не имеют. Здесь ты можешь быть точно уверен только в том, что пережил на собственном опыте, и то не всегда.

— Сложно, — я помотал головой. — Давай что попроще. Кто такие внешники?

Отшельник снова усмехнулся.

— Ну, тут полегче тоже не получится. Внешники — это люди из других миров. Оттуда, где люди каким-то образом научились пробивать дорогу сюда и возвращаться обратно. Но, увы, для нас это ничего хорошего не означает. Скорее наоборот.

— Почему?

— Помнишь, что я тебе говорил про регенерацию? Так вот. Наши измененные организмы представляют для внешников огромную ценность. Из наших органов делаюжт огромное количество лекарств для внешних миров — от банальной косметологии, до лекарств от рака и СПИДа. Мы же ничем не болеем, вообще ничем, понимаешь? И раны затягиваются чуть ли не моментально, и конечности оторванные отрастают. Для нас вообще всего две штуки страшны — ботулизм и радиация. Все. И потому эти самые внешники на нас охотятся, будто на дичь какую. Особенно ценятся у них матерые иммунные, успевшие прожить в Улье длительное время, но и свежаки годятся. Матерых иммунных сразу на требуху разделывают, за таких внешники лучше всего платят. Иногда живых заказывают, да с определенным даром — на опыты. А вот свежаков на «ферму» определяют.

— Что за ферма? Уже не в первый раз название это слышу. И про дары эти опять упоминаешь, рассказать обещал.

— Ферма… Как бы тебе объяснить… Это, одновременно инкубатор и донорский центр с возобновляемыми ресурсами. Смотри, со свежака толку мало — он сюда только попал, организм еще адаптируется, перестраивается. За таких внешники платят мало. Но, если его, допустим, подержать в клетке несколько недель — он становится более, так сказать, «выдержанным». Как вино хорошее. Кроме того, насколько я слышал, от внешников частенько поступают заявки на определенные органы. Целого человека ради почки резать какой смысл? А так взяли подходящего донора, отчекрыжили чуть ли не по живому, заштопали и назад в клетку — новую почку отращивать. И так десять раз. Понял про возобновляемый ресурс? С матерыми иммунными такой фокус финтить стремно: некоторые всю базу муров могут по кирпичику разобрать, вместе с самими мурами. А с полусвежаком, который даром своим не владеет толком — безопасно. Вот и сидят так, пока муровский лепила по ошибке не заденет что-то важное при «операции», или пока стронги на базу эту не наткнутся. Вот так как-то.

Отшельник умолк, давая мне осмыслить сказанное, а я задумался. Так вот что меня ждало? Впору бросаться в ноги спасителю и подол балахона целовать. Очень не хотелось бы оказаться на «операционном столе» у тех ребят, что меня взяли. Что-то мне подсказывает, что хирурги из них хреновые и анестезии не дождешься. М-да. Я приподнял голову и посмотрел на ногу, которая аккуратно с обеих сторон фиксировалась палками. Хоть что-то положительное во всей этой ситуации — инвалидом я, судя по всему, не останусь.

— Слушай, — вспомнил я начало разговора. — Ты так и не рассказал, что там в посадке произошло. Сначала бандиты друг в друга начали стрелять, а потом ты появился. Из ниоткуда. Как так вообще?

— Это отдельный разговор, и достаточно продолжительный. Предлагаю отложить его. Тебе сейчас лучше поесть. Организму нужен строительный материал, так что не стесняйся, налегай на картошечку.

Он разворошил угли и палкой выудил из них сверток из плотной фольги, пододвинул ко мне. Потом расстелил на земле газетку и положил на него тарелку с зажаренной ногой, принадлежавшей какому-то мелкому животному.

- Это не кошатина? – прищурился я.

- Ага, сейчас, стану я кошек на тебя переводить. Поохотился немного, заяц это, можешь есть. Сейчас еще плесну тебе немного «живца», для сугрева.

Два раза себя просить я не дал – горячая картошка, холодная зайчатина, что еще нужно, если ты не ел почти полтора суток? Схватив вилку, я развернул сверток, который безумно ароматно пах печеной картошкой, но есть ее сейчас стал бы только сумасшедший — слишком горячо. Поэтому пришлось есть зайчатину. Вот она меня слегка разочаровала, хоть и пахла дымком, но была приготовлена без каких-либо специй. Но привередничать сейчас точно не стоило. Я принял стаканчик с какой-то жидкостью из рук Отшельника, принюхался, и чуть не заорал:

- Да это же тот самый нектар! Что это?

- Ну, нектаром его тоже зовут, но вообще, это живец. Он же живчик и живун. И еще куча названий. Ты, конечно, за вчера почти литр усосал, судя по пустой фляге, но все равно пей.

Я не стал противиться, сделал хороший глоток, наколол на вилку картофелину и принялся тщательно ее обдувать, в надежде не обжечься. Отшельник тем временем достал из кармана мешочек, очень похожий на тот, что я отобрал у «грабителей», мародеривших «Клевое», запустил в него руку, и принялся пересыпать шарики из ладони в ладонь.

- И откуда только у них столько? – задумчиво проговорил он. – Здесь с нескольких тварей добыча, с лотерейщиков минимум. Где они их нашли тут? Да и лохи они, сами добыть не могли. Отобрали, наверное, у кого-то.

- А что это? – пробормотал я с набитым ртом.

- Это горох и спораны. Добыча с опасных тварей, из которых убитый тобой лотерейщик — самый простенький.

- В смысле добыча? – не понял я.

- У тварей в области затылка есть такой вырост, мы называем его споровым мешком. Самое уязвимое место, проткнешь его – и любой, даже самый крутой, монстр подохнет почти моментально. Внутри разные штуки встречаются: спораны, горох, а у самых крутых, их еще элитными зовут — жемчужины.

- И в чем соль этих штук?

— Давай я сейчас заостряться на этом не буду. Достаточно сказать, что в обитаемых местах за них дадут многое. На этом пока закончим.

— Хорошо, — согласился я. Тут бы уже полученную информацию переварить, куда еще-то? Хотя осталось то. Что меня продолжало интересовать.

— Ты обещал рассказать про дары. И про то, как ты смог появиться из ниоткуда. И почему бандиты постреляли друг друга. И что-то мне подсказывает, что все эти объяснения будут связаны.

— Догадливый, — хмыкнул Бродяжник. — Хорошо. Улей справедлив — в своем понимании. Отнимая у нас возможность вернуться домой и превращая тех, кому не повезло, в кровожадных тварей, он дает кое-что взамен. У тех, кому повезло стать иммунными, со временем проявляются разные способности. В нашем мире таких людей назвали бы супергероями, но здесь тогда все — супергерои. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Кто-то может замедлять время — или ускоряться до немыслимой скорости. Кто-то может управлять огнем, кто-то — дышать под водой, кто-то на некоторое время становиться неуязвимым. Некоторые могут читать мысли, некоторые — внушить их, брать других под контроль. Кто-то даже невидимым становится.