О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 345

Никогда еще она не видела стольких драконов разом, даже в воспоминаниях о войне пятидесятивековой давности они не собирались в таких количествах.

Они знали.

Банри выпрямилась. Похоже, ей придется вернуться в Этериус раньше, чем она ожидала. Вряд ли она попадет в Совнгард, конечно, ведь для того, чтобы угодить туда после смерти в Нирне, нужно драться, а она вряд ли сумеет оказать достойное сопротивление. Такой стаей они и целого Партурнакса за минуту сомнут.

Банри приосанилась, стуча зубами от холода и страха, и приготовилась умереть, но драконы нападать не торопились. Вместо этого они разом вскинули головы и крылья и прогремели, казалось, на весь Тамриэль:

– ALDUIN MahLaaN!

Гора заходила ходуном, с окружающих скал маленькой лавиной посыпался снег, ветер сбился с курса и почти закрутился в смерч, подняв волосы Банри дыбом.

– SahROT THur QahNaaRIN, – высказался один и воспарил.

Описав круг почета над вершиной Матери Ветров, дракон скрылся из виду, но далеко не улетел – Банри слышала, как он голосит где-то рядом. Остальные опять воздели крылья:

– ALDUIN MahLaaN!

– DOVahKiiN LOS OK DOVahKRiiD.

Банри вздрогнула, наблюдая, как еще один дракон покинул скальный насест. Она уже поняла, что это нечто вроде ритуала прощания. Если драконы и набросятся на нее, то не сейчас и не здесь. Сейчас они скорбели, как умели. После каждого громоподобного сообщения о смерти Алдуина какой-нибудь дракон, выговорив некую многозначительную фразу, снимался с места и принимался кружить вокруг горы. Наслушалась Банри достаточно, хотя всего не запомнила, только слова самых последних. Один из них печально констатировал «THu’uMii LOS NahLOT», но второй отметил, что теперь «MU LOS VOMir».

Вершина Глотки Мира опустела, если не считать молчащего Партурнакса и почти окоченевшей без верхней одежды и едва дышащей Банри. Старик напоминал каменное изваяние и не пошевелился, даже когда она подошла к нему вплотную, а потом прижалась к его груди – от дракона исходил ровный жар, будто от угольной печки, и Банри с наслаждением впитывала тепло.

Партурнакс издал рокочущий вздох и нарушил молчание:

– Итак, свершилось. ALDUIN DILON. Старейшего больше нет. Нет того, кто пришел прежде всех и всегда был.

«Zu’u UNSLaaD!..»

– Он сам навлек это на себя, – хрипло проговорила Банри.

– О да. Да. ALDUIN WahLaaN DaaNii. Его судьба была предначертана, когда он присвоил себе власть, которая по праву принадлежит BORMahU. Но я не радуюсь его падению. Zu’u TiiRaaZ ahST OK Mah. Он некогда был мне братом. И этот мир никогда не будет прежним.

Банри зажмурилась и ткнулась лбом в чешую.

– Я тоже не радуюсь. И… Если бы не я, рано или поздно пришел бы кто-то другой… Ты же знаешь, мне пришлось… Так было предсказано…

Дракон опять вздохнул.

– Воистину, ты порой видишь дальше, чем я – и уж точно дальше, чем Алдуин. ROK FUNTA KORaaV. – Он помолчал и добавил: – Вероятно, теперь ты имеешь некоторое представление о силах, которые формируют VENNESETiiD… э… потоки времени. Возможно, вскоре ты начнешь видеть мир, как DOVah. Кхм. Но я отвлекся. KROSIS. SE LOS MID FahDON. Старому DOVah легко впасть в меланхолию.

Партурнакс выгнул шею и уставился на трясущуюся Банри.

– SahROT KRONGRah. Она прокатится эхом по векам этого мира и отзовется в сердцах тех, кому дано видеть. Это твой триумф, DOVahKiiN. Но это не последнее, что ты запишешь на потоках Времени.

Он осторожно отстранился, приподнялся на лапах и взмахнул крыльями.

– GORaaN! Давно я не чувствовал себя таким молодым! – Партурнакс взмыл в ночной воздух и прогрохотал: – Многие из DOVahE теперь разбрелись по KeiZaaL! Теперь, когда Алдуина нет, они могут склониться перед VahZEN THu’uMi! Желают или нет, они услышат его!

Старик присоединился к тризне и исчез из виду.

Банри скорчилась у Стены, прикидывая варианты спасения собственной жизни от холода, когда на плато спикировал другой дракон. Она решила, что кто-то все же решил свести счеты, но это был всего лишь Одавинг.

– PRUZah WUNDUNNE Wah WUTH GeiN, – объявил он, глянув в усыпанное звездами небо. – Но я сомневаюсь, что многие захотят сменить владычество Алдуина на «Тиранию Голоса» Партурнакса.

– Почему сразу – тиранию? – простучала зубами Банри. – Он обучает самоконтролю прежде всего. Это полезно для каждого мыслящего существа.

Одавинг громко фыркнул, вытаив дыханием приличных размеров ямку в снегу.

– Замнем это… пока. Но я думаю, тебе уже дважды удалось доказать свое мастерство. THurI, DOVahKiiN. Я с радостью признаю силу твоего THu’uM.

– Не зови меня так! – рявкнула Банри. – Никогда! Я тебе не госпожа!

– Ты же требовала, чтоб я служил тебе, – сощурился дракон.

– Я не… Я хотела, чтоб ты мне помог драться, в случае чего!..

– Что же, возможно, я и помогу. Zu’u ODahViiNG. Позови меня, когда я понадоблюсь, и я приду, если смогу.

Он взмахнул крыльями на пробу, а Банри взмолилась:

– Нет! Стой! Пожалуйста! Не в этот раз!

– Ну чего еще? Сейчас вроде не с кем тебе сражаться.

– Отнеси меня к Высокому Хротгару, пожалуйста, – шепнула Банри. – Тут недалеко, для тебя совсем близко, а мне не справиться…

Одавинг опять фыркнул и все-таки взлетел, но не успела она отчаяться, как дракон надвинулся на нее и схватил лапой, как коршун цыпленка. Банри позорно завизжала, в панике цепляясь за когтистые пальцы, а дов, не обращая внимания на ее писк, устремился прочь с горы прямо в пропасть.

Путешествие было весьма коротким – и ужасным. В голове Банри пронеслись сотни образов, как она расшибается о скалы и лед, но Одавинг, спорхнув с вершины, всего лишь обронил ее в огромный сугроб на заднем дворе монастыря, а затем полетел за своими братьями.

Банри барахталась в снегу, пытаясь встать на ноги.

Попытки наконец увенчались успехом, и она со всей скоростью, на какую была способна, заковыляла к дверям обители. Ближайшие к ней оледенели и не открывались, чуть не плача, и чувствуя, что вот-вот околеет, Банри добрела до следующих, из последних сил удерживаясь в сознании, пихнула их и ввалилась внутрь. Еще немного усилий – и стихия осталась снаружи, отрезанная слоем камня и металла.

Она подковыляла к жаровне и протянула окоченевшие руки к огню. Вскоре к пальцам вернулась чувствительность, о чем Банри почти сразу пожалела – боль в отходящих кистях была едва выносима. Она села прямо на пол и стянула древние драугрские сапоги, насквозь промокшие и дырявые. Ступни, освобожденные от обмоток, смотрелись все же получше рук, хотя и были мертвенно-бледного оттенка.

К ногам возвращалась чувствительность, и каменный пол показался почти теплым. Банри зашлепала на поиски Седобородых, решив начать с трапезной, миновала читальню, и обнаружила всех четверых стариков мирно сидящими за пустым столом. Впрочем, при виде нее они разом вскочили.

Арнгейр квохтал что-то, заламывая руки, пока остальные носились туда-сюда с горячей водой, кусками чистой холстины и одеялами.

Через некоторое время, лежа на каменной кровати под грудой меховых одеял, Банри отчаянно боролась со сном, силясь вспомнить, что она хотела что-то сказать старикам, что-то важное, но битва была проиграна, и она заснула, проворочавшись не более пяти секунд.

Сон сменился тягучей дремотой. Сквозь ресницы Банри видела темный силуэт в капюшоне, сидящий со склоненной головой на ее постели, и постаралась заставить себя проснуться окончательно.

Арнгейр, когда она тронула рукав его одеяния, вздрогнул и взглянул на гостью:

– Ну, хвала богам. Очнулась, наконец.

– Сколько я здесь?..

– Примерно сутки. – Старик поерзал и пробормотал: – Ты очень крепко спишь, прямо как камень.

– Да, мне говорили как-то…

Банри села на постели, наблюдая, как он зажигает дополнительные свечи и раздувает пожарче огонь в жаровне. Разогнав мрак по углам, дед подошел поближе и уставился на нее.