О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 339

Долго всматриваться не пришлось – ветер слепил глаза, а снег впивался в лицо, как стеклянное крошево. Втягивая голову в плечи, Банри стала спускаться с возвышения по высоким ступенькам. По обе стороны проплывали какие-то статуи, жаровни, в пламени которых с шипением умирала поземка, и еще что-то, сильно напоминающее чьи-то огромные оголенные ребра, вкопанные в землю – каждое высотой с двух, а то и с трех Банри.

Поземка и ветер исчезли. Холод разом отхлынул, и накатила волна теплого воздуха. Банри ступила с камня на мягкую землю, успела увидеть по-летнему пышно цветущий луг под елями, чьи ветви не отягощены снегом, и тут ее резко замутило: голова закружилась, в ушах зашумело, а в глазах потемнело. Банри сделала неловкий шаг и повалилась в траву, отключившись еще до того, как ударилась о поверхность земли.

Мягкий ветерок шевелил выбившиеся из косы волоски и травинки, щекочущие лицо. Банри вдохнула запах молодой летней поросли и улеглась поудобнее, не открывая глаз. Трава была шелковистой, словно дорогая ткань, и совсем не кололась.

Банри снова начала проваливаться в сон, но вдруг неосознанно нахмурилась. Какая трава, если до того, как снег толком сойдет, еще несколько месяцев?

Она перевернулась на спину, распахнула глаза и на мгновение перестала дышать. Небо – опрокинутая темно-синяя чаша, усеянная звездами – вспенилось облаками, что закручивались в воронку, а из самой вершины купола изливался чистый свет. Более религиозный человек наверняка назвал бы его божественным. Сияние не слепило глаза, но смотреть на него дольше нескольких секунд было невозможно. Банри вытерла мокрое от слез лицо ладонями и села.

Она, озираясь, покрутила головой из стороны в сторону и уставилась прямо перед собой.

Здесь не было ни теней, ни крупных светил, но света все же было довольно, хотя по ощущениям были ранние сумерки. Вокруг простиралось лениво шевелящееся травяное море, из которого, будто острова, вырастали деревья, скалы, резные стоячие камни и высоченные статуи, изображающие неких существ в длинных мантиях с глухими, надвинутыми на лица клобуками. Сама Банри сидела на холме, к подножию которого сбегала вытоптанная тропа. Немного позже она пришла к выводу, что это старая-престарая дорога, когда-то выложенная грубыми булыжниками, от которых нынче осталось всего ничего.

Немногочисленные пожитки – меч, мешок с припасами и посох – покоились неподалеку рядком, будто кто-то специально укладывал. Банри нахмурилась. Она точно помнила, что мешок и клинок Болара висели за ее спиной, когда она спустилась. Потертая меховая накидка стесняла движения, Банри отстегнула булавки, скрепляющие полы, и сбросила одежду в траву. Ненадолго она застыла, прикрыв глаза и наслаждаясь ветерком, овевающим лицо. Ледяной Скулдафн почти позабылся.

На то, чтобы собрать имущество, ушло немного времени, Банри, додумывая мысль, споткнулась на последнем слове. Понятие «время» в этом… месте казалось бессмысленным, неубедительным, ненужным. Хотя эта явно старая дорога тому противоречила. Пристроив пожитки на спину, Банри начала спускаться по дороге.

В низине ее окутал невесть откуда взявшийся сизый туман, и видимость снизилась до расстояния в пару локтей. Банри озадаченно замерла, отмахиваясь от густой дымки руками, она готова была поклясться, что еще недавно никакого тумана здесь не было, по крайней мере, его не было видно с вершины ее холма. Она побрела вперед, глядя на дорогу. Та была довольно широкой, словно здесь то и дело проходили толпы народу.

Плащ, раньше бывший спальником, она оставила в траве, он был больше не нужен. Теперь Банри не ощущала ни излишнего холода, ни чрезмерной жары, боль от ожогов, обморожений и ушибов стихла. Она не чувствовала голода и жажды, словом ей было очень комфортно. Если это и есть посмертие, подумала она, помирать не так уж и страшно. Немного погодя Банри поймала себя на мысли, что очень хочет вернуться на тот холм и устроиться там на ближайшую вечность или две.

Где-то далеко впереди, в тумане, кто-то едва слышно вскрикнул, захлопали огромные крылья, и раздалось сердитое ворчание дракона. Мгла всколыхнулась, будто неспокойное море, и вновь стала лениво переливаться в низине. Банри замерла, втянув голову в плечи, зажав в кулаке обнаженный меч и рвано дыша. Плеск крыльев затих вдали, а она все переминалась с ноги на ногу, страшась сделать хоть шаг.

Итак, Алдуин был здесь, и туман этот… Явно не обошлось без Пожирателя Мира.

Ты слишком далеко зашла, чтобы теперь бояться, напомнила она себе.

Банри глубоко вдохнула напоенный ароматом цветущих трав воздух, и преисполнилась решимости хотя бы попробовать победить Алдуина, а там будь что будет. Конечно, теперь рядом нет Партурнакса, и помочь некому, но она постарается. О том, что с ней сделает первенец Акатоша, если она не справится, Банри старалась не думать.

Теперь она шагала быстро. Дорога стелилась под ноги, как полотно, Банри глазела по сторонам, пытаясь разглядеть сквозь мглу пейзаж, но без толку. Когда впереди обозначился темный силуэт, размытый дымкой, она опять растерянно замерла, но фигура смахивала на человеческую, и Банри приблизилась к ней, недоумевая, откуда здесь люди. Осознание вкупе с досадой на собственную глупость обрушилось на нее, как удар молота на наковальню.

Вокруг был Совнгард, место, куда попадают норды, павшие в бою, с честью. А она сама и Алдуин – незваные и нежеланные гости здесь.

Чувствуя себя, как батрак на званом ужине, Банри приблизилась к силуэту достаточно, чтобы его рассмотреть. Судя по синему плащу, рваному и окровавленному, он был из солдат Ульфрика, только в открытом, посеченном и помятом шлеме. Бородатое лицо выражало озадаченность и беспокойство, а сам воин казался потерянным.

При виде Банри он заморгал, а потом воскликнул:

– Уходи скорее! Ужас ждет в этом тумане!

Я знаю, подумала Банри, а покойный мятежник все бубнил:

– Многие пошли в темную долину, но любая отвага бессильна против врага, что путь стережет.

Еще немного и получились бы стихи. Банри подошла поближе, замечая, что душа солдата окружена едва заметной золотистой аурой, и негромко спросила:

– Ты кто?

– Близ Бездны Гигантов, во мгле предрассветной, мы шли и не ждали засады имперцев, – нараспев проговорил солдат. – Там мы приняли бой, щиты стеною сомкнули. Забрезжил утренний свет, и Легион дрогнул. Но я так и не знаю, принес ли победу рассвет – быстрой стрелою я прибыл в Совнгард.

Банри тихонько вздохнула. Она сама декламировать совсем не умела.

– Что это за туман?

– Я не знаю, – покачал головой мятежник, – но никто сквозь него не прошел. Алдуин в его ненасытном голоде охотится на души, заплутавшие в этой мглистой долине.

Он внезапно подался вперед и с надеждой заглянул Банри в лицо:

– Ты можешь провести меня к чертогу Шора, который давно уже ждет и зовет нас?

– Куда отвести?

Павший воин недоуменно нахмурился:

– Ты не знаешь? – Он попятился и осмотрел стоящую перед ним женщину, словно только что ее увидел. – Что привело тебя сюда? Наверняка тебя вели сны?

Банри покачала головой. Что-что, а Совнгард ей никогда не снился. Хотя, может, и снился, просто она не помнила.

– Чертог Шора – Зал Доблести, – пояснил солдат, – где герои ждут Шора, чтобы пойти за ним в последнюю битву. Я ясно видел его, когда впервые пошел по этому пути. Боль и страх ушли прочь, будто сон, и видение манило…

Банри кивала в такт его словам, сравнивая со своими воспоминаниями и чувствами. Шоровой вотчины она не успела увидеть, но остальное было очень похоже.

– Чертог Шора, он мерцал за темной долиной. Но надежда потухла в глубоком тумане – и взор мой затмился. Я утратил путь и брожу без цели.

– Ну а… Ты пробовал идти по тропе? – осторожно спросила Банри.

Солдат опять насупился.

– По какой? Я ничего не вижу.

Банри заморгала, но не успела и слова сказать, когда где-то, не так уж далеко, взревел Алдуин, а туман опять заколыхался.