О тех, кто не слушает добрых советов (СИ) - "Чемерица" - Страница 169
- Предыдущая
- 169/349
- Следующая
– А рубахи у вас тут не найдется, что ли? – спросила она, стараясь не заорать от страха и ярости.
Орчиха сверкнула клыками.
– А рубахи у нас все кончились. Придется тебе с голыми сиськами походить, пока кто-нибудь не подохнет. Тогда можешь забрать его одежку.
Тюремщица и стражники радостно заржали. Банри прикусила губу, чтобы не разрыдаться и не развеселить их еще больше. Орчиха шагнула вперед, сцапала пленницу за плечо и поволокла прочь из камеры, конвоиры к некоторому облегчению имперки, куда-то подевались. Тюремщица вывела в основную штольню и в конце концов доставила к железной решетке в глубине шахты. Там уже стояла другая орчиха – еще больше и еще злобнее.
– Ну что, арестанточка... – прорычала она, осмотрев вновь прибывшую сверху донизу. Банри покосилась на свою раненную руку и тут же получила тычок какой-то палкой под ребра, и тюремщица гаркнула: – Смотреть вперед, падла! Ты теперь в шахте Сидна! И жрачку ты мне отработаешь!
Орчиха обошла Готтлсфонт, встала за ее спиной и склонилась к уху имперки.
– Тут ты жопу на нарах не будешь просиживать, пахать надо. Будешь добывать руду, пока слитками срать не станешь. Ясно тебе?
– Неа... – протянула Банри.
Разгорающаяся ярость потихоньку сжирала и страх, и сомнения. Имперка напомнила себе, что, может, эти выродки и отобрали у нее оружие и одежду, но главное – Голос и магические способности – они забрать уж точно не в состоянии. Она ухмыльнулась, вспомнив, что Ульфрику имперские легионеры заткнули рот кляпом, но с ней такого никто не догадался сделать. Да и зачем бы?
Орчиха со свистом вытянула Банри палкой по заднице, прикрытой драной мешковиной, женщина ахнула и с трудом удержалась на ногах.
– Не умничай тут у меня, – пророкотала тюремщица. – Здесь я главная. Будешь выпендриваться – отрежу пальцы на ногах.
– Я же тогда стоять не смогу, – заметила имперка, – как мне руду-то добывать?
Орчиха расхохоталась:
– Про руду – это я пошутила. Тебе в основном придется обслуживать десятки одичавших мужиков. Посмотрим, надолго ли тебя хватит. Шагай! – Она пихнула Банри в сторону решетчатой двери, заметила ее порезанное предплечье и велела своей помощнице: – Дай этой шалаве тряпку какую – кровь остановить, а то еще подохнет раньше времени.
Когда дверь за ее спиной с лязгом захлопнулась, имперка вжалась в стену пещеры и живо распустила грубый узел импровизированного бинта на руке. Рана была не слишком серьезная, сказать честно, но в столь антисанитарных условиях можно было и от простой царапины загнуться, так что Банри воспользовалась заклинанием, магией стянув края пореза. Саднить перестало, а длины освободившейся тряпки как раз хватило, чтобы дважды обмотать грязноватую ткань вокруг груди. Свободный кончик материи имперка запихнула под обмотку и сразу почувствовала себя увереннее. Она расправила плечи и неспешно спустилась по мосткам на дно большой пещеры.
Посреди этого каменного зала кто-то разжег костер, у огня грелся тощий тип средних лет с длинными грязными волосами, забранными в хвост, и физиономией типичного обитателя Предела. На другой стороне пещеры возвышался огромный орк с раскрашенной рожей, одетый только в драные полотняные штаны и, почему-то, железные рукавицы. Банри обошла его стороной и медленно углубилась в один из тоннелей, каждую секунду ожидая нападения. Ждать, впрочем, долго не пришлось – имперка и пары шагов из зала не успела сделать, как кто-то облапил ее сзади, а второй выскочивший навстречу из тоннеля мужик попытался сдернуть с нее штаны. Банри со всей силы пнула второго в зубы босыми пятками, подняла руки и на ощупь вцепилась растопыренными пальцами в рожу того, что держал ее сзади. Мужик взвыл и на мгновение разжал руки, женщина шлепнулась в рудничную пыль, подобрала кирку, валяющуюся почему-то прямо под ногами, и со всей силы опустила ее на череп первого заключенного, а затем вогнала острие под подбородок второго.
На этом попытки изнасилования, понятное дело, не закончились. Еще четверым каторжникам, ищущим ее благосклонности, Банри подпалила волосы – особых магических сил на это не требовалось, а вот урон наносился весьма значительный. Пятому – здоровому норду, ухитрившемуся зажать имперку в угол, воткнула большой палец в глазницу, и когда он с воем катался по земле, прикрывая руками окровавленную дыру на месте глаза, почувствовала себя совсем хорошо. Нападения женщине порядком надоели, она вернулась в большую пещеру, заметив, что большая часть заключенных, если и пересекает пространство, то быстро, и стараясь держаться подальше от орка-здоровяка. Банри пристроилась у костра, спиной к мосткам, откуда спустилась сюда в первый раз. Окровавленную кирку с налипшими волосами, кусочками кости и мозговым веществом она демонстративно положила рядом.
Худощавый тип неожиданно нарушил молчание:
– До чего убогие эти норды. Пыжатся-пыжатся, а стоит пальчик поранить – или глаз потерять – уже мамку зовут. Неплохо ты их, кстати.
Банри нахмурилась. Пока ей очень везло, но долго это не могло продолжаться.
– С тобой я могу еще похуже вещи сотворить, если полезешь, – процедила она. – У меня есть еще пара запасных приемов.
– Да расслабься, кто-кто, а я тебя не трону.
– Ага, конечно. Все вы так говорите.
Повисло молчание. Банри слышала стоны ее несостоявшихся насильников, доносящиеся из глубин шахты, и ежилась. Воодушевление победами медленно угасало.
– За что тебя? – спросил каторжник.
– За убийство одного типа, который задавал много вопросов! – разозлилась имперка, почесываясь. – Чего пристал?!
– Драться любишь? Лучше не рыпайся лишний раз, девочка. Сама ведь понимаешь, если скопом навалятся, никакая магия тебе не поможет.
Банри хотела сказать, что не только обычной магией владеет, но в последний момент удержалась – с этих уродов станется ей язык вырезать, а без него Кричать не очень-то получится.
– Заведи себе заточку, – вдруг сказал заключенный. – Говорят, у Грисвара есть запасная. Может, выпросишь у него.
– Что за заточка такая?
– Маленький клинок. Легко спрятать. То есть, конечно, ты можешь кому-нибудь и киркой голову проломить, вот как тем двоим недоумкам, но кирки люди обычно сразу замечают.
Спрашивать, кто такой Грисвар, Банри не стала. Вместо этого она поинтересовалась:
– А где стража? Разве здесь не должно быть каких-нибудь надсмотрщиков?
– Они приходят раз в неделю – убрать трупы, забрать руду и избить буйных, – отозвался словоохотливый каторжник. – И еду они приносят только тогда. А если мы добыли недостаточно руды, нас вообще не кормят.
Банри растерялась.
– Раз в неделю?! А с водой как же?
– Ну... Урзога и ее ребята по утрам и вечерам выставляют бочку там, наверху. Успеешь, значит, напьешься.
Имперка угрюмо таращилась в огонь. Ситуация теперь казалась еще хуже, чем раньше.
– Подожди-ка, а когда они в последний раз приходили?
– Вчера.
– Значит, те типы, которых я... Они так и будут тут валяться неделю?
– Ага, вроде того.
– Но... Но они же вонять начнут уже очень скоро!
– Начнут, ага. – Каторжник встал и со вкусом потянулся. – Ничего, скоро притерпишься.
Он скрылся в одном из тоннелей. Банри обхватила колени руками и горько вздохнула.
Сколько дней прошло, она понятия не имела, порой имперке казалось, что она уже годы торчит под землей, но Урацен – каторжник, первым с ней заговоривший – со смехом сообщил, что минуло всего около пары суток, причем имперка понятия не имела, как он это определил.
– Я-то думал, ты одна из этих, – как-то раз сказал Урацен, – ну, из тех несчастных баб, кого сюда на «перевоспитание» отправляют. Но их обычно на пару часов с нами оставляют, самое большое – на ночь, а ты тут гораздо дольше.
– Что еще за «перевоспитание»? – спросила Банри.
Заключенный вздохнул.
– Ну... У Тонара, владельца шахты, периодически появляются конкуренты, а у конкурентов бывают жены, дочери, сестры... матери. Иногда их похищают неизвестные, и эти женщины оказываются здесь. На время.
- Предыдущая
- 169/349
- Следующая