Мировые загадки сегодня - Адабашев Игорь Иванович - Страница 1

Игорь Адабашев

МИРОВЫЕ ЗАГАДКИ СЕГОДНЯ

Глава 1

КАК ЭТО НАЧИНАЛОСЬ

бийца промахнулся. Высокий, широкоплечий мужчина сумел скрутить нападавшего. На узенькой, очень чистой улочке немецкого городка Йены не было ни одного человека. Йена и теперь не слишком многолюдный город, а в те времена, в конце прошлого века, он был и тихим и сонным. Низкие берега Заале, в спокойной воде которой отражались островерхие черепичные кровли, заросли осокой и камышом. На набережной помещался ничем не отличавшийся от соседних двухэтажный домик полиции. Потребовалось всего несколько минут, чтобы доставить сюда неудачливого претендента в убийцы.

Высокий мужчина был знаменит. Это сразу же было видно по тому усердию, с которым здоровенные шуцманы заталкивали разбушевавшегося преступника в камеру. А за несколько лет до этого потерпевший, перед которым сейчас так выслуживались полицейские, сам дрался с представителями закона…

Знойный берег далекого Алжира. Бесконечная голубизна словно застывшего Средиземного моря. Песчаная отмель. Красноватые, иссеченные ветрами скалы. Из-за далекого утеса выходит жандарм. А вон еще один бредет по отмели, устало волоча по песку тяжелый французский карабин. Жандармы следили за ним, кругом были засады…

Он сидит на камне и пытается платком вытереть рассеченную губу. Это очень трудно сделать, если кисти твоих рук сжаты стальными наручниками. Жандармы в красных фесках и светлых мундирах внимательно рассматривают отобранный у него альбом. Вот схема побережья. Карандашный набросок скал, рисунок соседнего ущелья. Обвиняют его ни много ни мало в шпионаже! И потом, для чего это он носит с собой такой огромный, изогнутый, острейший, как бритва, нож? Тогда его хотели повесить, и спасся он чудом.

А далекий тропический Цейлон? Кто все-таки подкинул к нему в комнату очковую змею? Почти невероятно, чтобы она сама заползла в изолированную правительственную виллу, которая тщательно убиралась и охранялась. Можно вспомнить джунгли в Индии и подозрительные посвисты пуль над его головой. Конечно, все случается. Но не слишком ли много совпадений?..

Не будем томить читателя неизвестностью. Высокий, атлетически сложенный мужчина — это Эрнст Геккель. Его имя на рубеже прошлого и настоящего веков было известно во всем мире. Одни его почитали, другие проклинали и даже пытались убить.

«Трагический элемент, — писал В. И. Ленин, — внесен был покушением на жизнь Геккеля весной текущего (1908) года. После ряда анонимных писем, приветствовавших Геккеля терминами, вроде: „собака“, „безбожник“, „обезьяна“ и т. п., некий истинно немецкий человек запустил в кабинет Геккеля в Иене камень весьма внушительных размеров»[1].

Но давайте начнем с самого начала.

150 лет назад, 16 февраля 1834 года в Потсдаме, аристократическом пригороде прусской столицы — Берлина, в семье привилегированного чиновника-юриста родился голубоглазый мальчик, крещенный Эрнстом. С самого раннего детства его окружал материальный достаток; в семье царило уважение к власти, экономии и религии. Современник вспоминает, что его отец, человек сухой, крайне пунктуальный и широко эрудированный, заметив сына, приподнявшегося на цыпочки и бесцельно смотрящего в окно, взял его за руку и отвел к ящику с игрушками: «Никогда не смотри попусту на мир. Или работай, или играй…»

Мать Эрнста — урожденная Сэте, и этим сказано все. Ее дедушка Кристофор Сэте был одним из крупнейших юристов Европы, основателем целого чиновничьего клана. Это ему принадлежит крылатая фраза: «Человека можно расстрелять, а закон нельзя». Его сын Христиан, близкий друг Гейне, конечно, был юристом.

Шарлотту Сэте выдали на двадцатом году за Геккеля, хотя их разделяла очень существенная разница в возрасте. Перевесило другое. Слишком были они близки по духу, эти две фамилии. Отец Эрнста к моменту женитьбы был уже крупным юристом. Дед Эрнста по отцовской линии и все дяди также были юристами. Стал им со временем и единственный брат Эрнста…

А Эрнст Геккель с детства любил цветы. Нет, он не был этаким эфемерным созданием в бархатной курточке с кружевным воротничком. Наоборот. С детских лет он был сосредоточенным и усидчивым, очень наблюдательным. Цветы и букашки для Эрнста — не бесцельное «смотрение в окно» и даже не игра. Он часами просиживал над каким-нибудь неприхотливым полевым цветочком. Орудуя обыкновенно иголкой, Эрнст «разбирал» его на десятки мельчайших составных частей, а затем так же тщательно «складывал». Врожденное художественное чутье подсказывало ему, как превратить в гармоничное целое разрушенный при исследовании мир.

Жизнь порой совершает самые невероятные шутки. Одиннадцати лет Эрнст гостит в Бонне у дяди Блека. О, это был особый дядя — как бы «белая ветка» в фамильном древе Сэте и Геккелей. Вместо юриспруденции он занимался богословием и слыл известным профессором теологии. Старинный дом дяди, с низкими потолками и пузатыми кафельными печами, заставленный темной дубовой мебелью, находился на самой окраине Бонна. Дядя Блек любил природу, обладал отличной памятью и помнил названия — народные и мудреные латинские — сотен растений и животных.

Эрнст все лето пропадал в полях и близлежащих лесах. Неугомонный бродяжий дух он сохранил в себе на всю жизнь. Крепкие сапоги на медных шипах, простая одежда, небольшой мешок за плечами. Каравай хлеба. Да еще кисти, подрамник, ящик с красками и карандашами. Вот и все — можно в путь!

С тех пор все свободное время подросший Эрнст-гимназист бродит по дорогам Германии. Отец не препятствует ему. Даже напротив, поощряет всячески. Пусть понюхает жизнь, да и закаляется молодой организм от путешествий пешком.

Жизнь разворачивалась пестрой, крайне путаной панорамой. Многие часы приходилось делать крюк за крюком, обходя очередное, казалось, бесконечное имение. Все столбы с одинаковой дощечкой. «Проезд, проход, охота запрещены. Частное владение». Выше — геральдический щит и пышный графский или баронский титул…

В дубовых и буковых рощах виднелись роскошные дворцы. У берегов рек, на холмах неприступно возвышались старинные замки. А за конюшнями и высокими коровниками, сложенными из «диких» серых валунов, лепились крошечные лачужки крестьян-батраков.

Геккель ночевал на сеновалах, покупал хлеб, молоко, порой вареную репу. Крестьяне не стеснялись скромно одетого мальчишки и ругали при нем вовсю своих властителей.

Эрнст видел, что большинство людей живет бедно, грязно, впроголодь. Они были буквально задавлены феодальными повинностями или еще более обременительным откупом от них.

Полосатые шлагбаумы, предупредительные надписи, контрольные пункты повсюду преследовали подростка. Дело не ограничивалось утомительным петлянием между владениями помещиков. Трудно было понять, чем отличается немец отсюда видимой деревушки от этого немца, который внимательно, шевеля губами, читает по складам карточку его личности, выданную инспектором гимназии. Сейчас часовой возьмет с него небольшую плату, он пройдет за шлагбаум и окажется уже в другом германском государстве. Этих феодальных государств было несколько десятков. Порой за один день ему приходилось пересекать две, даже три границы…

Эрнст очень увлекался популярной литературой. Книги и брошюры с заманчивыми названиями — «Истинные чудеса наук, искусств и техники» или «Путеводитель в мир тайн» — были его любимым чтением. Он хорошо знал, что его родина отстала в экономическом развитии и «чудеса», о которых он читал в книгах, были французского или английского происхождения. Но с каждым годом на окраинах городов, которые Эрнст посещал, становилось все больше красных кирпичных корпусов заводов и фабрик. На полях и лугах, где он собирал свои гербарии и писал акварелью точные «портреты» цветов, все чаще встречались толпы загорелых землекопов и степенных возчиков. Лошади, похожие на своих хозяев медлительностью и угловатой неуклюжестью, возили в длинных телегах песок, землю, смолистые шпалы. Быстро строились железные дороги. Высокие, аккуратные насыпи и ажурные стальные мосты все привычней вписывались в ландшафт.