Обрести силу (СИ) - Агишев Руслан - Страница 6

— Два колчана на каждого лучника, мой король, — наконец, негромко произнес Тальгар. — У лучшего десятка по четыре.

— Слезы одни, — буркнул Роланд. — Бессмертные от этого лишь почешутся и пойдут дальше… по нашим трупам…, — король снова повернулся к торгу. — Я недоволен тобой, Тальгар. Очень недовлен… Из-за вашей несдержанности, мы все умоемся кровью. Иди.

Крепкая фигура поникла. Плечи опустились, словно под тяжелым грузом. Тальгар медленно вышел.

— Что же ты, брат наделал? — Роланд с тяжелым вздохом опустился на изящный стул рядом с лежанкой. — Мы же все обговорили… Торги, стрелы с наконечниками из черного металла, атака тяжелой кавалерии и удар лучников по моему сигналу… Бессмертные не сдержали бы нашего удара. Проклятье, что с тобой?

Фален захрипел, пытаясь что-то сказать. Губы его не слушались, издавая лишь булькающие хрипы.

— Брат… Король… Прости…, — слезы скатывались из его глаз, оставляя за собой тонкие дорожки на бледной коже. — Я не мог поступить… Моя сестра… Я увидел сестру… Брат… она была как сестра…, — в его глазах был такая боль, что Роланд отвернулся. — Это было выше меня…

В этот момент из-за полога шатра послышался шум. Со звуком металла кто-то спрыгнул с коня и сразу же раздался голос Гурана, охранявшего покой короля.

— Мой сюзерен, получено послание.

Через мгновение крошечный, с половину фаланги пальца тубус, был в руках короля, который осторожно извлек из него тонкий почти невесомый пергамент. Роланд почти минуту разбирал мельчащие буковки послания.

— Похоже, Фален мы еще поживем, — задумчиво проговорил он, тряхнув письмом. — Я в очередной раз убеждаюсь, что ты чертовский везучий, брат! — измученный Фален от удивления аж вскинул голову вверх. — Это послание от главы клана Черного топора, владыки Колина… Скоро у нас будет столько черного металла, сколько нужно! Благие! — король зло ощерился. — От наших стрел почернеет небо и бессмертные узнают, как выглядит смерть! — Фален снова опустил голову на подушку. — Кстати, Фален, этот гном пишет, что…, — Роланд вновь поднял послание к глазам. — Что сможет разбудить огненного дракона… Что это такое?

Солнце клонилось к закату. Его лучи, принимая мягкий алый цвет, несли за собой вечерний холод.

— Готовсь! — прохрипел простуженный комтур и два десятка первой линии его турии слаженно выставили длинные пики перед собой. — Упор! — тупые концы пик ударились о землю, сразу же придавленные правой ногой «бессмертных», и в воздухе появилась косая стена стальных наконечников.

Комтур Верд, которого в его турии за глаза называли не иначе как зверем, сегодня превзошел себя самого. Турия уже седьмой час без перерыва в полном обмундировании громыхала по тренировочной площадке, выжимая из себя последние соки. Дышавшим как загнанные лошади «бессмертным» казалось, что этот проклятый день никогда не закончиться.

— Брюхатые жабы! — его щербатый рот не ни на секунду не замолкал. — Брюхатые жабы делают это быстрее и лучше вас! Какой олух назвал вас «бессмертными»? Покажите мне его! — своей знаменитой дубовой дубинкой, которую с мучительной злобой вспоминал не один легионер-шаморец, он с силой опустил на одну из пик, выбивая ее из рук обессилевшего хозяина. — Пика на земле! — его ор снова сорвался на хрип. — Скотина, ты подвел своих товарищей! — легионер, выпрямившись, замер, не смея пошевелиться и надеясь, что гроза все-таки минует. — Смотри! — Верд ужом пролез в строй и дубиной начал охаживать двоих соседей неудачливого «бессмертного». — Из-за тебя враг нарушил строй!

Получив дубинкой по наручам и пальцам, легионеры со стоном выронили пики.

— Трупы! Трупы! — не переставал орать он, выйдя из строя. — Враг внутри строя! Вы все уже трупы! — с какой-то животной ненавистью комтур смотрел на стоявший строй. — Ленивые скоты! Ленивые скоты и трупы! Взяли пики! Быстро! Быстро! — все трое наклонились и взяли свое оружие. — Встали в строй! Еще раз!

Не известно, благодаря каким богам, но на этот раз отработка защитного построения против атаки кавалерии оставила комтура довольным. Однако падавшие от усталости легионеры, успевшие за это время не раз и не два проклясть Верда, считали, что просто именно на это время у комтура была намечена очередная попойка.

— Все! Прочь, беременные жабы! — недовольно махнул он своей дубинкой и уже уходя добавил. — Завтра я с вас две шкуры спущу!

Едва его широкая спина с накинутым темно-коричневым плащом скрылась за длинной палаткой, часть строя рухнула на землю. Казалось, из легионеров просто вынули стержни и оставили лишь одну мягкую плоть.

— А-а-аа…, — Сатор Сказочник, прозванный так за знание бесконечного числа баек, легионер первой линии, со стоном вытянулся на спине. — Убил бы этого изверга… Проклятье! Новенький, скотина… за тобой должок, — тот самый шаморец, что выронил пику, валялся на земле чуть дальше. — Если бы не ты, вся турия уже бы валялась около костра и жрала свою похлебку… Слышишь?

Однако этот разговор получил продолжения лишь после ужина — густой похлебки, щедро сдобренной мясом и луком.

— Это место Крута, — подходя к костру, вокруг которого развалился на шкурах его десяток, Сатор пнул того самого легионера. — Пошел отсюда! — навис он над незадачливым шаморцем, занявшим в турии место павшего в бою. — Глухой? — он снова пнул его, но промахнулся…; отчего один из стоявших позади щитов упал прямо на лежавшую по соседству тушу крупного легионера, закутавшего свои мощные телеса в теплый плащ.

— Оставь ты его в покое, — недовольно пробурчал здоровяк, разомлевший от сытости и тепла настолько, что не желал пошевелить даже мизинцем. — Кости Крута все равно уже псы доедают… Хотя он был такой задницей, что…, — дальше Халли не стал даже договаривать, вновь замолкая и наслаждаясь идущим от костра теплом.

Вскоре уже весь десяток словно тюлени на лежбище валялся перед огнем. Они еще о чем-то переговаривались между собой, но разговоры становились все тише и тише. Фляга со слабеньким вином, передаваемая по кругу, застыла где-то посредине между двумя легионерами. Наконец, Халли, еще пучивший сами собой закрывающиеся глаза, уронил голову на грудь и с чувством захрапел.

— Все равно из этого ничего не выйдет, — этот тихий незнакомый голос прозвучал среди всеобщего молчания, храпа здоровяка и треска сгоравших веток как-то неожиданно и непривычно громко. — Тренируйся мы хоть до кровавого пота…, — в голосе новенького звучали тяжелые пророческие нотки, от которых веяло каким-то жутким холодком. — Я же их видел… прямо перед собой…, — он вяло вытянул вперед руку, делая ей несколько секущих движений. — Но они уходили все дальше и дальше…

Несколько мгновений повисшее после его слов молчание возле костра никто не нарушал. До опешившего десятка, замученного тяжелым и насыщенным днем, с трудом доходили его слова.

— Ты что там бормочешь, коровья лепешка? — первым, как и всегда, не выдержал Сатор, резко откинувший полу плаща и вылезая из его нагретого нутра. — Что это лопочет твой вонючий язык? — так уж вышло, что именно Сатор в десятке самовольно присвоил себе право быть скептиком и хаятелем всего… и это место, как оказалось, он никак не желал уступать, кому бы то ни было другому. — От кого нет спасения? — десятки глаз угрюмо буравили новенького. — От этих деревенщин? От этих погонщиков быков, которых молодой сопляк одел в самодельные доспехи и посадил на своих кляч?

Тяжелая кавалерия, которую король Роланд с таким трудом создавал и лелеял, оберегая от напрасных жертв, не была для шаморцев секретом. Сложно спрятать в не таком уж большом королевстве тысячи тяжелых всадников, которые с ненасытностью легендарных драконов пожирали сотни серебряных и золотых монет королевской казны.