Маленькие слабости владык ситхов (СИ) - Федина Юлия Александровна - Страница 32

— А сами-то вы не такой? — иронию вопроса принцесса обозначила, ровно настолько, чтобы не показаться излишне любопытной.

— Нет. Я слишком много думал над тем, почему великие империи Экзара Куна или Дарта Ревана рухнули даже раньше гибели их создателей.

— Поняли?

— Думаю, да. Потому что в своем эгоизме они не смогли стать частью созданной ими самими конструкции. Остались вне ее работы, чаяний и интересов. А так нельзя. Хочешь создать нечто великое — сам становись его частью.

— Как это?

— Как лорд Вейдер и флот.

Лорд Вейдер самозабвенно предавался сразу двум, недоступным ему еще недавно занятиям: смачно грыз яблоко и пытался сбить жужжащую на окне муху молнией Силы. Первое получалось хрустко и заразительно. Второе не получалось вовсе. Но и то, и другое приносило ситху явное наслаждение. Наконец, муха надоела и тут же оказалась раздавленной старым, отработанным ударом Силы. Яблоко просто кончилось, и брошенный огрызок полетел в утилизатор по замысловатой траектории. Без цели — забавы ради.

Но огрызок до утилизатора не долетел. Точнее, долетел в изрядно обугленном состоянии.

— Фигня, — оценил Вейдер выпущенную вошедшим Палпатином молнию: — Несколько грамм органики спалить не смогли.

— Зато метко, — огрызнулся тот. — А приветствовать вошедшего императора уже не надо?

— Императора — надо. Что я и делаю на всех официальных совещаниях — церемониях — парадах. Но сейчас ко мне пришел не император, а ученик. Напомнить вам о том, сколько электричества вы извели почем зря, чтобы приучить меня преклонять пред вами колено?

— Освещать и отапливать все дворцы Империал-Сити лет на десять хватило бы.

— Вам того электричества не жалко?

— Полагаете, пришло время объясниться?

— Вероятно, да.

— Электричество мне было жалко. Вас — нет. Но вы мне нужны сильным и адекватным. На это никакого электричества не жаль. Уразумели, небось, что на Коррибане обычая преклонять колено и в помине нет, и обиделись… А как еще прикажете, друг мой, выпалывать эту вашу необузданную гордыню, от которой вам самому одни неприятности. Если бы я часто, больно и унизительно не напоминал, что вы отнюдь не пуп земли и центр вселенной, сколь скоро вы вознамерились бы пободаться со мной за право быть первым? Оно кому-нибудь надо было?

— Нет, вы как всегда правы, сир.

— То-то же. И вещью своей я вас не считал.

— А вот тут врете. Вы десяток лет потратили на то, чтоб сманить у джедаев Избранного, лучшего, сильнейшего. Я — ваш трофей, символ торжества над поверженным Храмом.

— И что с того? Да, символ победы. Да, трофей. Да, подчиненный, от которого требуется повиновение… И да, я, наверное, иногда перегибал с этим палку. Но вы — не вещь, хотя бы потому что долг всякого ситха — воспитать того, кто хотя бы в чем-то сильнее. Иначе в чем смысл ученичества.

— Это в чем же я вас сильнее?

— Не в умении плести интриги и управлять государством. Вы — почти совершенный воин, защитник, победитель. А вот ориентиры кого защищать, кого побеждать, вы выбирали слишком прямолинейно. Вы идеально работали в команде. Но загнать ситха в команду — тот еще, скажу я вам, геморрой.

— Почему вы не говорили мне об этом раньше?

— Вы бы не услышали, дружочек. Уж больно гордый. Для ситха это хорошо, но это имеет серьезный недостаток: вы умеете слушать только равных себе. От тех, кто ниже, готовы выслушивать только доклады, от тех, кто выше, — распоряжения.

— Пожалуй… Попытку поговорить по-человечески воспринял бы как жалость к себе и полез в бутылку.

— Ах, друг мой! Как я жалею сейчас о том, что проморгал ваших детей. Появись они рядом с вами гораздо раньше, вы обрели бы чувство уверенности и самодостаточности куда проще и надежней. Когда у тебя есть собственный мир, ответственность за который лежит только на твоих плечах, и считаться с которым приходится даже императору галактики, это, знаете ли, обязывает…

— Вы считаетесь с чем-то или кем-то вне собственного «я»? Что-то не замечалось за Палпатином такого.

— Да, я — властолюбивый эгоист. Что есть — то есть. Но не самоубийца же! Потому что вас сломали в детстве. Джедаи сами того не заметили, но это так. Вас — прирожденного защитника, заставили оставить без помощи самого дорогого вам человека — мать. Детская психика — штука гибкая. Вы довольно легко научились с этим жить, не замечая раны. Но всякий раз, когда над теми, кого вы считали родными, нависала опасность, у вас сносило крышу до полной неадекватности. Я сделал из этого правильный вывод, когда вы отомстили за мать. Я воспользовался ситуацией, когда вы пытались спасти жену. Мне надо совсем из ума выжить, чтобы дать вам повод увидеть во мне опасность вашим детям.

— Сволочь.

— Мне нечего на это возразить.

— Ну и хатт с ним. Дальше как жить будем?

— Не знаю, дружочек.

— Ладно, как-нибудь, значит.

Понявший, что разговор как-то иссяк лорд расслабленно прикрыл глаза. У Палпатина тут же возникло желание стукнуть новоявленного наставника чем тяжелым, чтоб при своем брате-ситхе не расслаблялся. Но это желание тут же испарилось. Бывший ученик едва ли пропустит удар, а разрушать зыбкое, почти иллюзорное доверие не захотелось.

— Вчера у меня начальник контрразведки эскадры в госпиталь залетел. Споткнулся вроде бы на ровном месте, и три перелома. С чего бы? — лениво приоткрыл правый глаз Вейдер.

— Это который руки на допросах распускает почем зря? Так карма.

— Передайте карме, что Юларен — мой человек. Пусть карма в его сторону и смотреть не думает. На таркиновских тренируется.

Палпатин равнодушно отвернулся. Карма — она и есть карма. С нее не спросишь. Так и говорить не о чем.

— С девицей этой — Джин у вас как?

— Великолепно. Насчет жениться я, конечно, погорячился. Но во всем остальном все просто восхитительно!

— Ну и слава Силе. Есть основа для консенсуса: я не трогаю ваших близких, вы не трогаете моих.

— Это вне обсуждения. Но мне нравится ход ваших мыслей.

Оби-Ван Кеноби неспешно потягивал весьма приличное пиво. Главное, что холодное. Да, на этом хаттовом во всех смыслах Татуине — это главное, но еще более главное то, что жить в этой дыре ему осталось совсем недолго. Так что можно себе позволить несколько часов в весьма приличном ресторанчике, и кружку достойного пива, которое много лет было отшельнику не по карману. Не обращать внимание на косые взгляды официантов, которых беспокоит нарочито простецкий костюм странного клиента. И вон на того чуть суетливого паренька в углу внимания можно не обращать. Не иначе как из местного инквизитория паренек ему на хвост сел. Ну и ситх с ним. Суета сует и всяческая суета это все.

Старый джедай блаженно потянулся и посмотрел сквозь мутное стекло пустеющей кружки на нового посетителя. Вошедший персоналу снова не понравился. Вместо строгого или безвкусно аляпистого, но непременно городского костюма — символа того, что его владелец чинный городской житель, а не разбойник из Дюнного моря, опять плотная накидка беспокойного и непредсказуемого обитателя пустыни. Но, в отличие от самого Кеноби, новый гость заведения плащ снял. Под ним к вящей радости персонала оказался флотский мундир без знаков различия. Только наметанному глазу метрдотеля одного взгляда хватило, чтоб по дорогой ткани и добротному пошиву одежды оценить непростой статус хозяина, надежней, чем по планке.

А вот инквизитор засуетился еще больше. Ибо от человека веяло уверенной и мощной Силой. Очевидно прятаться от чужих глаз он не привык. Мало того, приказывать ему куда привычней. Одного взгляда в сторону агента хватило, чтоб тот исчез, да так шустро, что Кеноби не заметил, куда. Ладно, талант исчезать, когда на сцене появляются гранды, возможно поможет парню дожить до заслуженной пенсии.

Тем временем военный с легким кокетством кинул взгляд на свое отражение в зеркале, одернул одежду, поправил сбившуюся на лоб волнистую прядь светлых волос и направился к столику Оби-Вана. В невозможно голубых глазах плескались злые ситхики.