Невероятные случаи - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 87

Много лет назад (он уже был рыбаком, только что похоронил мать, но нелюдимым нравом тогда не отличался) как-то в середине лета, на рассвете, Мыкола отправился рыбачить в потаенное, глухое место, которое знали немногие. Бредя по отмели к облюбованному заранее валуну, с которого собирался ловить рыбу, Мыкола был вынужден внезапно остановиться: к своему изумлению, он увидел, что между ним и камнем на песке кто-то лежит. Подойдя ближе, рыбак обмер: это была русалка!

Вот как он описал нам ее в нашу с ним встречу: роста невысокого, от силы метра полтора, хрупкая, верхняя половина тела – с очень белой кожей, волосы почти до пояса, зеленовато-серые, похожие на тонкие водоросли, изящное, правильное лицо с непомерно большими, темными, лишенными зрачков глазами… В этих глазах Мыкола углядел что-то напоминающее, как ему показалось, мольбу о помощи. «Она вроде как сомлела, то есть находилась в обмороке», – пояснил старый рыбак.

Недолго думая, Мыкола решил оказать русалке «первую помощь». Преодолев страх, сбросил с себя робу, положил на нее «сомлевшую», стараясь не вдыхать сильный и странный аромат, идущий от ее тела и вызывающий дурноту, а затем отнес речную гостью… в свою мазанку. Кровать в его жилище была только одна – на нее он и уложил фантастическую находку. Русалка не сопротивлялась: судя по всему, просто не могла. «Видать, помирала уже», – серьезно пояснил Мыкола.

По его словам, он просидел рядом с ней почти два дня, а как она умерла – не заметил, поскольку русалка, после того как рыбак положил ее на человеческую постель, признаков жизни ни разу не подала. Но в ка. кой-то момент Мыкола увидел, -что ее огромные глаза подернулись тусклой пленкой, и понял, что все конче-

но… Аромат, исходивший от русалки, начал исчезать, а вместе с этим пришло и странное состояние, в которое он впал, потеряв счет времени.

Что это было за состояние, он не сумел или не захотел объяснить, лишь коротко пробормотав: «Да так, виделось разное…» На фантазера старик не походил. К тому же в селе нашлись люди, утверждавшие, что сами видели издали удивительную находку Мыколы: заглядывали к нему в мазанку в те два дня многие, однако войти внутрь никто не решился. «Он и сам быя какой-то смурной, а после таким и остался – нелюдем».

Очевидно, старый рыбак заметил наше недоверие к его рассказу. Потому что, поколебавшись, повел нас в горы, за свою мазанку. Там начинался буковый лес, и, углубившись в него метров на пятьдесят, мы увидели под одним из деревьев маленький ухоженный могильный холмик… На нем вместо православного креста стояла небольшая, грубо вырезанная из дерева фигурка русалки… Эта фигурка и холмик навсегда отпечатались в моей памяти вместе с загадочной и мрачноватой историей Мыколы.

Интересно, что во всех «русалочьих» легендах, независимо от места и времени их возникновения, обитательницам подводного мира приписывают одни и те же качества. Если не считать упомянутого коварства и недружелюбного отношения к людям, какие же?

Прежде всего, это те свойства, которые сегодня мы назвали бы экстрасенсорными: начиная с явно гипнотического пения индийских речных шюлф Апсарас и способностей к телепатии и магии древневавилонских боговамфибий и кончая убеждениями моряков и рыбаков в том, что русалка способна взглядом заворожить и полностью подчинить себе человека. Магию русалок нельзя назвать доброй или «белой», моряки свидетельствуют – за редким исключением – об их недружелюбном отношении к людям. Если же учесть, что родной мир амфибий – подводный, и вспомнить, какой экологический ущерб во все времена наносил и наносит этому миру человек, то удивляться здесь не приходится…

Неизвестно, чем русаки питаются, но, если верить нескольким записям, относящимся к XVII и XIX векам и подкрепленным свидетельствами вполне серьезных людей, они не едят не только рыбу, но и более мелкую морскую живность. Значит, они не плотоядны и собратьев по среде обитания не уничтожают – еще один веский повод не испытывать симпатии к людям, зная наши замашки…В документах упомянутых столетий фигурирует несколько случаев, когда людям удавалось либо изловить, либо найти на берегу не успевшую исчезнуть вместе с отливом русалку. В частности, одну из них, поместив в бочку с морской водой, пытались чем-нибудь накормить – вплоть до мельчайших креветок, – но безуспешно. Прожив в неволе около трех суток, русалка – она была белокурая – умерла.

Находиться на поверхности, судя по описаниям, жительницы подводного мира могут, но срок их пребывания на воздухе строго ограничен. В соответствии с имеющимися записями в корабельных журналах прошлых веков все плененные русалки неизменно погибали куда быстрее амфибий, доступных исследованиям ученых.

Наконец, сходство с людьми не ограничивается формами верхней половины тела. Существа эти, несомненно, разумны, ведь коварство, в котором их обвиняют веками, – тоже свойство разума! И если эти существа и впрямь не порождение богатой народной фантазии, а представители реально существовавшей когда-то и исчезающей в наши дни цивилизации-»соседки», немного обидно, что дружить с нами они категорически не желают. Ведь человечество всегда мечтало обрести собратьев по разуму!

Правда, при этом мы куда чаще пытаемся заглянуть в звездные глубины космоса, чем в таинственный подводный мир Земли, забывая, что живем, в сущности, на мало изведанной нами планете… Так что основания для обид есть не только у нас, но и у возможных представителей гомо амфибиус – обитателей чарующего подводного царства…

Рассказывает Дина Виноградова

Оловянную ровность океана вздыбили удары весел; они двигались невесомо; незамечаемой была работа – многолетняя привычка, – как дыхание здорового человека. Старый индеец – повязка поперек лба и прямо падающие волосы, – нанятый Альбертом перевозчик, остановил на молодом мужчине глаза, отвел взгляд и посмотрел еще раз внимательно.

– Старые золотые копи, – повторил он слова Альберта и замолчал. Опустил глаза; руки привычно, сильно, ритмично двигались. Взглянул на Альберта еще раз, сделал последнюю оценку: хоть и чужой – белый, но сказать можно, предупредить стоит. Совесть будет спокойна, да и человек, сидящий в его лодке, видно, неплохой. И – молодой!