Never Let You Down (СИ) - Кошелева Кристина "V-Villy" - Страница 53

На кровати лежит и ежится маленький белобрысый комочек — точная копия матери-мидгардки, но с одной отличительной особенностью от отца, которой, надо признать, лучше бы не было. Локи сразу же понял, что она испугалась, когда поняла, что начала принимать свой прежний облик. Это бы и его испугало, не знай о причинах такой особенности у себя. Лафейсон был встревожен не меньше, чем его дочь, но чтобы не ввергать маленькую Фриду в ещё большую панику, он принял непринужденный, заспанный вид только что подорвавшегося к любимой дочке отца. Наконец-то его искусство обманывать пригодилось ему для благой цели.

— Что случилось, доченька? — ласково. Неожиданно для самого себя, спрашивает Локи аккуратно подходя к постели Фриды. Он видит, что она с ужасом в глазах смотрит в пустоту, и поэтому легонько гладит её по голове, чтобы успокоить, — Что такое?

— Я не могу уснуть…

Он тяжело вздыхает, понимая, что проблемы у него и у его дочери одинаковые и они большие. Фрида, в принципе не из пугливых, всё равно имела свойство подрываться от каждой ударившей по окну ветке. Локи присел на кровать и прижал дрожащую малышку к себе, на что она лишь пробубнила что-то и пригрелась. Но не может же он всю ночь лежать с ней в одной кровати и следить за тем, чтобы принцесса не просыпалась — нужно что-то сделать, и желательно так, чтобы действие этого «чего-то» продлилось до самого утра, не тревожа ни самого Локи, ни Элис, ни малышку Фриду.

— Па-а-ап, — давит из себя она, чем заставляет отцы отстраниться и взглянуть в её большие, круглые, холодные голубые глаза. Точно такие же, как у него. Будто в зеркало смотрит, — Можешь меня убаюкать?

— Конечно, зайчик, — Локи пристроился поближе к дочери, понимая, что спать она согласится только вместе с кем-о из родителей. Раз на эту важнейшую миссия послали именно его, ему и придется работать нянькой, к чему он, в принципе, привык. Более пяти лет нянчиться с её матерью, потом еще пять — с ней.

Фрида устроилась поудобнее, поправила подушку, сильнее зарылась носом в одеяло, обняла папину жилистую и сильную руку, будто зная, что так быстрее уснет и будет чувствовать себя в безопасности, и заинтересованными глазами взглянула на него. Локи спокойно, с несвойственной для себя нежностью, поправлял её одеяло и волосы, которые так и падали на глаза, выправляясь из тугой косы. Она слишком сильно ворочалась, пока пыталась уснуть, от этого и выглядит, как измученный котенок.

— Расскажи сказку.

Этого Локи боялся, наверное, больше всего на свете. Рассказчик из него просто отвратительный. Мидгардских сказок он знать не знает, и Элис тоже помочь ничем не может. О чем ей рассказать? О путешествии в Царство Тьмы? О попытке захватить Нью-Йорк? О рагнареке? У Локи Лафейсона, безусловно, очень насыщенная событиями жизнь. Он, бесспорно, многое пережил, об этом люди слагали мифы задолго до его первого визита на землю. У него есть много выдуманных историй, что восхваляют его, как бога, но, раз слушая их, Фрида ни разу не засыпала, значит, что как отец он ноль без палочки и без дырочки, и какая теперь разница, какой он там бог или насколько харизматичный мужчина?

Запрокинув голову, он начинал вспоминать какие-то байки, которые рассказывал ему Тор. Ничего вменяемого, что можно было бы рассказать ребенку, ему в голову не пришло — только истории о битвах и пьянках. И о бурных ночах с Валькирией и Джейн. В голову начали приходить воспоминания о тех сказках и легендах, что рассказывали ему в детстве Один и Фригга. Эти сказки были теплыми, такими ласковыми и родными, и то, что отличало их от всего остального, что он прочел — у них был счастливый конец. Хотя… Откуда ему знать, если засыпал он где-то на середине и никогда не дослушивал до конца?

— Какую сказку тебе рассказать? — уже без надежды в голосе спрашивает Лафейсон, поглаживая на удивление бодрую дочь по голове.

— Придумай сам.

Сейчас прозвучало, без преуменьшения, самое страшное, что он только мог себе вообразить. С фантазией у него, может быть, всё хорошо, но как только дело доходит до чего-то конкретного, когда просят развлечь гостей или рассказать что-нибудь о своей жене, вся кучка мыслей тут же рассыпается, и он не может из себя и слова выжать. Хотя, всё равно находит какой-то выход из таких ситуаций. А сейчас этого выхода попросту нет. Придется выкручиваться и действительно придумывать что-то свое. Или… Рассказать что-то хорошо забытое из старого.

Перед тем, как начать, Локи тяжело вздохнул, прекратил гладить дочь по голове и принял положение полусидя. Впереди была длинная ночь, на часах всего-то два тридцать девять, он успеет рассказать кучу сказок, убаюкать дочь, вернуться к Элис и проспать свои законные десять часов. Или уже семь…

Фрида пристроилась ему на плечо и еще раз заинтересованно взглянула в глаза отца.

— На межи двух королевств, давным-давно, жил одинокий принц. У него была крепкая, дружная семья: хорошая мать, строгий отец, верный брат. Ему были открыты тайны любой души, он понимал всех и каждого, имел несметные богатства… Но он абсолютно не знал и не любил себя. И однажды, принц решил нарушить запрет, поступить так, как велит его сердце, побывав там, где он родился. В наказании за свое любопытство и желание быть тем, кем он являлся на самом деле, принц попал в ловушку, в которой, ему казалось, он заточен на веки…

Фрида внимательно слушала, в её взгляде читался интерес, и судя по всему, о ком идет речь, она понимала — не зря же он первым делом научил её телепатии, пусть это и сложно для детей.

— Он выбрался из этой ловушки?

— Да, выбрался. И чуть на уничтожил все девять миров. Но в одном из них… Была простолюдинка. Она была обычной, но искренней, чистой, таких нигде не было и вряд ли ещё будут. Принц понял, что влюблен в неё по уши, был отдать всё, что угодно, лишь бы она была с ним честна и рядом с ним счастлива. Он, принц… Просто нуждался в ней. Мечтал быть рядом с ней. И поэтому вырвался из заточения, позабыл о наказании. Ради того, чтобы быть с ней, он отдал… Всё. Пожертвовал всем. И тогда они были счастливы каждое мгновение, любили друг друга, каждую часть друг друга, искренне, так, как казалось, во всех девяти мирах не любят. Простолюдинка оказалась путеводной звездой, что подарила принцу крылья, что сделала его… свободным. Но однажды… Им пришлось расстаться — родные простолюдинки дрались не на жизнь, а насмерть, а родные принца оставили на него свое огромное королевство. Они долго прощались с простолюдинкой, принц на крови клялся ей вернуться, и чуть было не умер, но его спасла добрая волшебница, что обещала принцу сделать всё, чтобы он воссоединился со своей возлюбленной. И…

Взгляд мужчины упал на заинтересованно слушающую малышку. Локи почувствовал тепло на душе, увидев эти огромные, сонные глаза, и заправив выправившуюся из косы прядку волос за ухо, решил продолжить:

— …И в один прекрасный день, после трех тысяч дней и трех тысяч ночей, проведенных с простолюдинкой, принц предложил ей стать принцессой. Он боялся отказа, боялся, что ранит принцессу, ведь всё ещё чувствовал себя монстром, он боялся, что чернь может вернуться в его сердце… Король к тому времени был уже мертв, как и королева, и он не мог спросить у любимой матери или отца совета. Поэтому поступил так, как велело ему сердце.

— А что простолюдинка ответила?

Трикстер замешкался, понимая, что продолжение он ещё никогда и никому не рассказывал. Придется вспоминать и придумывать на ходу, и вздохнув, он ответил:

— Простолюдинка согласилась быть принцессой. Она согласилась быть с принцем, не смотря на страх, что тьма может вновь пробудиться в его сердце… В отличие от наследника, принц мог жениться по любви, и был этому несказанно счастлив, ведь он боролся за эту любовь всю свою жизнь… И боялся отказа еще больше, чем согласия.

— А что было потом?

— Потом они сыграли свадьбу… Такую свадьбу, что о ней было слышно далеко за пределами королевства, мало того, что она была пышная, громкая, с большим шведским столом, драками и криками пьяного Роджер… Кхрм, криками о любви и в куче белых тюльпанов… Но говорили об это свадьбе не потому, что она была пышной и громкой, а потому, что до этого ни один принц не женился на простолюдинке. Они были самыми первыми. Их любовь была сильнее правил и преград… И любых страхов.