Любовь и прочие "радости" (СИ) - Резник Юлия - Страница 25

Неужели все закончится вот так? Из-за какого-то пустяка?! Да ведь вся ситуация от начала и до конца выеденного яйца не стоит! И это его упрямство! Кому и что он хочет доказать? Себе? Ей? Да нет! Не может такого быть. Он просто вспылил. Закрылся. Но это пройдет. Не может не пройти. Иначе…

Ольга тряхнула головой, выбралась из ванны. Промокнула волосы полотенцем, сунула руки в рукава халата. Замерла, прислушиваясь к почти забытому, тянущему чувству в груди. Это хандра накатывала. И она безвольно тонула в ней.

В дверь позвонили. На пороге с двумя тяжелыми пакетами наперевес стоял Артем. Ольга отступила. За эти две недели с лица друга сошли синяки, и он выглядел довольно неплохо.

— Ну, рассказывай, что у тебя стряслось? — распорядился Тёма, сгружая пакеты со снедью на барную стойку.

— Разве это не ты предложил напиться?

— То-то ты сопротивлялась.

Что тут было сказать? Ольга пожала плечами. Достала мяту и принялась её тщательно промывать, в то время как Артем взялся за бутылки.

— Да что ты молчишь? Прошла любовь — завяли помидоры?

— Не прошла… Я вообще не поняла, что случилось. Он, оказывается, в бизнес сунулся. Снова… Им с партнером нужен кредит. А тут я.

— И что?

— А то! Взыграла в Гдальском гордость! Мужик включился, чтоб ему пусто было. И уже не надо ему денег, и меня… уже, похоже, тоже не надо.

Ольга отбросила от себя нож, опустилась на стул и громко по-бабьи всхлипнула.

— Эй, ну, ты чего, мать? — вздохнул Артём, после того, как Ольге не помог ни первый, ни два других последовавших за ним коктейля. Он-то рассчитывал, что алкоголь улучшит настроение подруги, а та лишь сильнее загонялась.

— Я же его люблю, Тёма… Люблю, понимаешь? А что, если он вообще больше не придет? — Ольга осоловело моргнула и скорбно поджала дрожащие губы, какбудто всё и правда уже похерилось. Умеют же все-таки некоторые себя накрутить! Талант у них прямо. — Вот скажи… Скажи, Тёмочка, почему так? Я же взрослая баба…

— Не произноси при мне таких мерзких слов…

Ольга икнула и недоуменно уставилась на Кормухина. Отмахнулась от него нетвердой рукой, продолжив:

— Ну, ладно… Женщина! В общем, это я к тому, что мозги-то у меня есть. Не дура. А потому влюбляться я вообще… вот вообще не планировала! Я же никого никогда не любила…

— Ну да, ну да… — недоверчиво хмыкнул Кормухин.

— И что означает твое «ну да»?

— А тройня у тебя, что, не от большой и чистой?

— Было дело, — чистосердечно созналась Ольга. — Так ведь это когда? Я с тех пор поумнела. Вроде бы…

— Да ладно тебе. Брось… Я бы в твоего Гдальского и сам влюбился. У тебя не было шансов.

— Во-о-от! — вскинула перед собой палец Ольга. — Вот! Ты меня понимаешь, за что я тебя и люблю.

Ольга привстала и через стол, как могла, неловко приобняла друга и звонко чмокнула в щеку. Быстро она в этот раз дошла до кондиции. Впрочем, на нервах и не такое бывает.

— Ты сегодня всех любишь.

— Нет. Только тебя и Гдальского. Ну, еще Петьку, Пашку и Кольку, конечно, люблю. Куда ж их денешь?

— Никуда, — согласился Артем. Встал из-за стола, и пока хозяйка квартиры гипнотизировала кубики льда в стакане, пошарил в буфете в поисках напитка покрепче. Во рту горчило. Самому было херово так, что хоть волком вой. Думал, что оторвется с Ольгой, и станет легче, а вот ведь, не вышло.

— Эй, ты чего?

— Плесну вискарика. Тошно что-то.

— Тём… Блин, ты меня прости. У тебя самого проблем — по горло, а тут я нарисовалась — не сотрешь…

— Да брось ты. Мне, может, так даже лучше.

— Это чем же?

— Не мне одному херово. Это, знаешь ли, вдохновляет.

— Правда? — недоверчиво покосилась на собутыльника Ольга.

— Нет, конечно. Глупая. Я тебе счастья хочу. — Артем опрокинул в рот щедрую порцию виски и сжал на стакане красивые пальцы. — Иногда, конечно, и лимонов хочется прикупить, но это чисто для профилактики. Чтобы кое у кого в жопе не слиплось от вашего с Гдальским сиропа.

— А-а-а… Ну, это понятно. Вашему брату, со слипшейся жопой, куда? — на полном серьезе заметила Ольга, вызывая громкий, до слёз, смех Кормухина. — Ну, и чего ржешь? — обиделась она.

— Ты — чудо, Фадеева! Одна на миллион. И твой Гдальский, если не дурак, это понимает. А потому все у вас будет хо-ро-шо!

— Ты серьезно так думаешь?

— Думаю! Тут вообще гадать не о чем. Слушай, а ведь и правда! Что гадать? — оживился Тёма.

— О чем это ты?

— О том, что все наши проблемы — от недосказанности. Ну-ка! Собирайся, пойдем!

— Куда?!

— Сейчас все и выясним!

— У кого?

— У Гдальского! У кого ж еще?! Так прямо и спросим!

Ольга послушно встала из-за стола и поплелась вслед за другом в прихожую.

— А что спрашивать будем?

Артем не ответил, а Ольга почти сразу забыла о том, что вообще хотела узнать. Да и не имело это значения. С пьяных глаз план Кормухина показался ей идеальным. А что?! Взрослые они или не взрослые? Путаясь в длинных полах халата, то и дело теряя тапки и хохоча над глупыми Тёмкиными шутками, Ольга шлепала вверх по ступенькам. По ступенькам — потому что фитнес — это всегда полезно. А она — за здоровый образ жизни, не думайте!

Силы кончились где-то между шестнадцатым и семнадцатым.

— Все, пощади! Не могу больше, — взмолился Тёма, падая на ступеньки. Убирали в их новой элитной многоэтажке довольно неплохо, поэтому, чуть помедлив, Ольга присела рядом. И опустив голову, чтобы отдышаться, заметила:

— Все у нас будет хорошо.

— Ага. Будет, — кивнул Кармухин, обдавая теплым шумным дыханием.

— А не рискнем — не узнаем, — стояла на своем Ольга, как будто с ней кто-то спорил.

— Точно! Как в песне! Если у вас нету дома — пожары ему не страшны…

— И жена не уйдет к другому, — подхватила слова известной песни Аронова Ольга. И уже в два голоса они продолжили: — Если у вас, если у вас, если у вас нет жены! Не-е-ет жены!

На верхнем этаже открылась дверь. Из квартиры Гдальского вышел коренастый мужик в тонкой кожаной куртке, а следом выглянул и сам хозяин квартиры. Но, ясное дело, никто из участников ансамбля песни и пляски их появления не заметил, и концерт продолжался. Вскочив со ступенек и активно работая бедрами в такт песне, Ольга орала:

— Если у вас нет собаки, её не отравит сосед!

— И с другом не будет драки! Если у вас, если у вас, если у вас друга нет! Дру-у-уга нет! — присоединился к её оторванному твёрку Тёма.

Тихон перевел взгляд на своего прораба — хорошего, но неразговорчивого мужика. Тот даже застыл на месте, наблюдая с открытым ртом за творящимся на несколько ступенек ниже безобразием. А посмотреть, конечно, было на что. Гдальский и сам залюбовался. Тонкий шелк скользил по активно работающей попке Ольги, обнимал его и ласкал. Это выглядело горячо и… смешно. Очень.

— …иметь или не иметь! — закончили в один голос Артем и Ольга.

Иметь, — отозвалось в мозгу Гдальского. Вот прямо сейчас схватить, унести в берлогу и… иметь. Заразу такую. Стоит, а полы халата разъехались — того и гляди грудь покажется. А он, между прочим, тут не один! А с Пушкиным… И если на Тёму можно не обращать внимания по причине его колера, то прораб, небось, все глаза себя проглядел. Пялясь, мать его все дери, на его… Тихона Гдальского женщину!

А… нет. Нет… Пушкину, кажется, не до неё. Бедолага завис на Кормухине. Культурный шок у него, видать. Тихон даже сместился немного. Ну, мало ли, что взбредет прорабу в голову. Вдруг он гомофоб какой… Но тот, кажется, в драку лезть, защищая права гетеросексуалов, не собирался.

Гдальский чуть расслабился и зааплодировал. Ольга вскинула голову и — нет, чтобы засмущаться, дурашливо поклонилась. Низко. Задевая коленки носом. Этого уже Тихон вынести не мог. Спешно спустился вниз, вернул Ольгу в вертикальное положение, потому что и из того, в котором она находилась, было видно чуть больше тела, чем позволяли правила приличия, и его, Тихона, жадность.