Любовь и прочие "радости" (СИ) - Резник Юлия - Страница 20

Он знал, что Ольга кончила. Успел почувствовать характерные яростные сжатия и пульсацию до того, как оставить её в одиночестве.

— У меня, кажется, инфаркт, — закряхтел, сползая с любовницы.

— Ммм… — невнятно пробормотала она. Сил не было, но Тихон довольно улыбнулся. Ничто так не тешило мужское самолюбие, как понимание, что уработал свою женщину по полной.

Так. Стоп. Свою?! Чего это тебя, Тиша, переклинило? — мелькнула по краю сознания мысль. Гдальский нахмурился. Ольга сместилась и по-хозяйски закинула на него ногу. Она была такая красивая. Теплая… страстная. Руки чесались, так хотелось снова её коснуться. Или чтобы Ольга коснулась его… И несмотря на то, что изначально никто из них не задумывался о чем-то серьезном, сейчас, после всего, что случилось, Тихон поймал себя на довольно пугающей мысли о том, что ему недостаточно вот таких ни к чему не обязывающих встреч. О том, что он вполне может представить Ольгу рядом с собой.

Ему нравилось в этой женщине все. Абсолютно. Ладная фигурка, выразительные глаза и пухлые губы. Нравилось ее чувство юмора и отходчивость. То, что с ней было легко, и что сила её желания ничуть не уступала его собственной. Нравилось, как она его целовала. Жарко и жадно, желая получить все, что он мог ей предложить.

Но самое главное — ему нравился тот мужчина, которым он рядом с ней становился. Не тем Тихоном Гдальским, что он был до предательства. Более недоверчивым, жестким, во многом циничным, но все еще способным на чувства. Как оказалось, способным…

— Где найти силы встать?

— Вот еще… А как же второй заход? — возмутился Тихон, поглаживая своей шершавой ладонью нежную кожу на ее бедре.

— А ты на него способен? — оживилась Ольга и даже нашла в себе силы приподнять голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

Тихон хмыкнул. Еще минуту назад он бы сказал, что еще нескоро восстановится, но, как оказалось, он был не в курсе поразительных возможностей своего организма. Эти самые возможности были видны, что называется, налицо. А еще их можно было почувствовать…

— Ох, — удивленно вздохнула Ольга и опустила взгляд вниз. — Ох, — повторила, возвращаясь к его лицу.

— Лежи здесь! Я только за презервативом схожу…

А потом он ее убедил и сам убедился, что все еще способен и на второй и, что удивительно, на третий заход. Чего не ожидал — того не ожидал, как говорится.

— Теперь мне точно нужно встать и пойти… — мечтательно пробормотала Ольга.

— Да. Мне бы тоже не мешало. Там, наверное, тесту уже хана.

— Тесту?

— Угу. Я на пироги поставил. Не знал, чем себя занять, пока тебя не было.

— Удивительно, — протянула Ольга, потягиваясь, как кошка, и нехотя сползая с кровати.

— Что именно?

— Пироги… Я ведь, Тиша, о тебе впервые узнала, знаешь, когда? Нет? Когда ты звонил Нине Васильевне уточнить насчет их приготовления. Я с ней в машине была. А она по громкой связи с тобой говорила, — пояснила Ольга в ответ на удивленный взгляд Гдальского.

— Нине Васильевне? Нашему главбуху? А ты ее откуда знаешь?

— От верблюда! — щелкнула по носу Тихона Ольга. — Она мать моего косметолога. Согласилась меня после процедуры подкинуть. Помнишь, какая я красивая была?

— Как тут забыть? — почесал живот Тихон, вставая вслед за Ольгой.

— Ну, так вот! Услышала тебя — обзавидовалась даже.

— А завидовала-то чему?

— Так ясное дело — той, кому ты эти пироги пек.

— Я себе, Оль. И то они сгорели.

— Правда?

— Ага. Напомнить, кто этому поспособствовал?

— Кто? Я?!

— Угу. Я когда к тебе спустился — духовку забыл выключить. Ну, и сгорело все подчистую.

Ольга сунула ноги в джинсы и ловко застегнула на талии.

— Выходит, я тебе пирог задолжала?

— Выходит, что так.

— Ладно. Ну-ка, давай посмотрим… По-моему, тесто еще очень даже ничего. Живое!

— Так, постой! Ты хочешь вернуть мне долг пирогами, на которые я уже все сам приготовил?!

— Не пропадать же добру! Доставай форму, Гдальский — дам тебе мастер-класс!

— Ну, уж нет. С этим я сам как-нибудь справлюсь. А ты приготовишь с нуля. Оценю твои кулинарные таланты.

— На предмет чего? — усмехнулась Ольга, скромно умолчав о том, что он уже несколько раз у нее трапезничал.

— На предмет профпригодности.

— А если с пирогами у меня не заладится?

— Значит, за пироги у нас буду отвечать я!

— А говорила, что не забудешь!

— Прости, Мариш! Дела закрутили!

Ольга стащила красивый шарфик, повязанный на шее, и небрежно сбросила туфли.

— На тебя это не похоже, — улыбнулась Марина. — Случилось что-то?

— Личная жизнь случилась! — радостно закивала Ольга.

— Да неужели и на твоей улице случился праздник? И как он? Хорош? — оживилась Марина, с любопытством поглядывая на пациентку.

— Поначалу они все хорошие, — резонно заметила Ольга и тут же переключилась: — Как сынок? Растет?

— Еще бы! Уже целый килограмм наел. Только знаешь, что? Я тебя умоляю — давай о чем-то другом…

— А что так?

— Ты только ничего не подумай, я очень люблю сына, но иногда мне хочется поговорить о чем-то, кроме отрыжки и трещин на сосках.

— О! И сильные трещины?

— Да теперь уже все наладилось. А поначалу — б-р-р… Хоть кормить бросай. Да ты проходи! Сейчас нанесу анестетик, а пока тот подействует, поболтаем. Расскажешь, как там в людях… Я ж тут совсем одичала. Кофейку выпьем. Странно, что мамы еще нет. Она обещала посидеть с Ванькой, пока я буду работать.

— Ну, пока мы поболтаем, она, может, как раз и успеет, — успокоила Ольга Марину.

— Угу. Ей тут ехать — всего ничего. Пробки, что ли?

Болтая, женщины прошли в небольшую комнатку, служившую сейчас Марише кабинетом. В углу на кресле стояла детская качелька. Мариша осторожно опустила в нее сынишку, и тот сразу же недовольно закряхтел.

— Ручной парень.

— Не то слово. С первых дней только на мне засыпает. Да и вообще не слезает с рук, — все больше хмурилась Марина, раскладывая на специальном столике нужные для работы штуковины. Ванькино кряхтение переросло в обиженный рев.

— Мариш, может, давай я его подержу?

— А ты не против? Спасибо! А то ж этот паразит так и будет орать… — молодая женщина подошла к сыну и ласково погладила его по головке. — Пойдешь к тете Оле? Да? Не хочешь один лежать? Ах ты, хитрюга…

Ольга улыбнулась и забрала из рук своего косметолога легонький комочек. Тот мгновенно замолк. Уставился на нее внимательными серыми глазками.

— Ну, что? Дадим твоей маме поработать?

Ванька, конечно, ничего не ответил. Взмахнул рукой, все еще не слишком контролируя собственные движения, и, зарядив себе прямо по лбу, обиженно засопел. А Ольга рассмеялась. Все же чужие дети — совсем не то, что свои. Зная, что в любой момент их можно отдать родителям, не умиляться им невозможно.

Пока Мариша наносила анестетик, в двери загремели замки.

— А вот и мама…

И действительно, пару минут спустя в комнату заглянула Нина Васильевна.

— Ох, задержалась-таки! — сокрушенно вздохнула женщина, забирая внука из Ольгиных рук.

— Да ничего. Тут мы и сами бы справились, — отмахнулась Марина. — Пробки?

— Нет! Но лучше бы они… Гдальский наш увольняться надумал. Теперь у нас такой дурдом — кому рассказать.

— Увольняться? Это тот, который пироги пек? — на всякий случай уточнила Ольга, как будто в их ТСЖ и в самом деле могло быть несколько Гдальских.

— Он самый.

Ольга кивнула и снова закрыла глаза, позволяя Марине закончить процедуру. Она ничего не понимала! Ей казалось, что у них с Тихоном все… серьезно, что ли? Что они здорово сблизились за последние дни. А на деле выходило, что ничего такого и не было. В противном случае, Гдальский бы, наверное, поделился с нею своими планами, или, по его мнению, это было неважно? Хорошее настроение вдруг испортилось. И ничто его не в силах было улучшить — ни женская болтовня, последовавшая за процедурой, ни Ванькино умилительное гуление, ни практически пустая дорога, по которой Ольга возвращалась домой.