Офелия (СИ) - Семироль Анна - Страница 30

- Он мой друг. И я ему верю. Перестань, Кев.

Кевин поджал губы, как обиженная девчонка, развёл руками: ладно, мол, попробую по-другому.

- Я тоже твой друг. И я честен. Да, этот малый мне не нравится. Спроси себя: знаешь ли ты, кем он был до того, как стал твоим другом? И зачем он врёт?

Питер глубоко вдохнул, досчитал про себя до десяти. Хлопнул Кевина по плечу и скомандовал:

- Пошли к пруду.

Йонас сидел на мостках с самого краю и смотрел в воду. Футболка над правым плечом хвасталась свежей дыркой по шву, бейсболка валялась на досках рядом с хозяином. В ней лежал завёрнутый в фантик кусок любимого леденца Йонаса – полосатого, красно-белого. Питер залез в карман шорт, выудил пяток карамелек с начинкой и добавил их к леденцу.

- Это для Лу, - сказал он и уселся рядом с Йоном.

- Ах-ха, - задумчиво откликнулся тот.

Кевин помялся и тоже сел на мостки – рядом с Питером.

- А кто это – Лу? – спросил он доброжелательно.

- Собака моя, - равнодушно ответил Йонас.

В руках он держал срезанную веточку, которую тщательно обстругивал лезвием секатора. Тонкие полоски коры ложились на бежевую ткань комбинезона, потёртого на коленях. «Обиделся, - подумал Питер. – Вот как бы их помирить?»

Над прудом чертили воздух стрекозы. Пролетая над мальчишками, они едва слышно трещали прозрачными жёсткими крыльями. «Сейчас Кев скажет, что они – вылитые мессершмитты», - подумал Питер, провожая одну из стрекоз взглядом. Она спикировала на водяную лилию и замерла на нежно-розовых лепестках. Тёмная гладь рядом с ней всколыхнулась, взметнулась тонкая бледная рука, и стрекоза, стиснутая в кулаке, исчезла под водой.

- Видели? – встрепенулся Кевин. – Вон там. Пит, это она? Русалка?

- Она, она.

Питер нахмурился, всматриваясь в глубину. Офелия схватила стрекозу. Дело даже не в том, как молниеносно она это сделала (а стрекозу так просто не поймать!). Дело в том, что она убила её. Делала ли она это раньше? Питер же не всё время видит, чем она занимается. А если это началось после тренировок?

Офелия вынырнула посреди пруда, поглядела в сторону мальчишек, приподняла уши-плавнички. Питер окликнул её, помахал рукой – и она ответила взмахом маленькой ладони с едва видными перепонками между пальцами.

- Я пойду, - вздохнул Йонас.

Он оттолкнулся руками от края мостков, проехался на попе по доскам спиной назад, вскочил. Кевин покосился на него, еле заметно пожал плечами и отвернулся. Сделал вид, что ничего интереснее русалки для него не существует.

- Йон, побудь ещё! – попросил Питер, чувствуя, что не может подобрать правильных слов. – Не уходи. Давай Офелии мячик покидаем? Она это любит.

- Мне надо идти.

- Хватит тебе, - не выдержал Кевин. – Прям обиженный такой. Ты мужик или как?

- Тебе какая разница? – глухо ответил Йонас. – Для таких, как ты, я нацистский выкормыш, ясно?

- Ребята, хватит! – воскликнул Питер. – Никто тут не нацистский выкормыш! И не пархатый жидёнок! Вы – мои друзья, прекращайте! Что вы делите-то? Войну, которая почти двадцать лет как закончилась?

Уши и щёки Кевина заалели, он засопел и опустил голову. Йонас посмотрел на Питера, вздохнул, будто хотел что-то сказать, но передумал, и произнёс совсем другое:

- Дай кепку, пожалуйста. Пойду скормлю Лу твой подарок.

Питеру хотелось не просто плакать, а разреветься и разораться. Он резко повернулся, чтобы схватить красную бейсболку и бросить её Йону, и что-нибудь обидное сказать и ему, и Кевину, но… левое бедро, на которое почти улёгся Питер, вдруг съехало куда-то вниз, мальчишка взмахнул руками и соскользнул в воду.

У мостков было глубоко. Так глубоко, что Питер падал и падал, окружённый мириадами пузырьков, устремляющихся вверх, к стремительно отдаляющемуся свету, что дрожал над головой зыбким блёклым пятном. Мальчишка испуганно забарахтался, забился, отталкивая от себя воду, стараясь скорее всплыть. И прямо перед собой увидел Офелию в белом облаке лент и тонких узорчатых оборок. Впервые он видел её так близко, что мог рассмотреть и её лицо, и рисунок, похожий на упорядоченные дождевые капли на лентах, и тонкие запястья. А потом русалка указала сперва на Питера, потом на себя, и обвила мальчишку руками.

Её прикосновения были почти невесомы. Как будто тело погружалось во что-то нежное и прохладное, и оттого страшное. Словно ленты, оборки платья, руки и почти скрытые под обилием кружев ноги русалки были из ила. Пряди волос Офелии прикоснулись к щеке Питера, и он вспомнил водоросли в реке, на которую отец иногда возил всю семью купаться. Щекотно и хочется скорее отпрянуть.

Офелия прикрыла глаза и потянулась носом к лицу Питера. Он перепугался ещё сильнее, задёргался. Русалка уставилась на него в упор и щёлкнула зубами. Нет, Питер не слышал звука – слишком жутко гремел в висках пульс. Щелчок нарисовало воображение. Щелчок и острые мелкие зубы, впивающиеся в его горло.

«Офелия, нет!!!» – взмолился он про себя, барахтаясь и стараясь вырваться из этих пугающих объятий, обвивающих, как высокая мягкая трава, словно водоросли, оттолкнуть русалку – податливую, прохладную, будто ил.

«Медуза… медуза… - расплывалось в голове. – Красивая, белая, опасная… опасная…»

Внезапно русалка вздрогнула, лицо её исказилось от испуга. Она отпустила Питера, закрутилась на месте, путаясь в своём белоснежном облачении, заметалась, словно её что-то душило, и исчезла в темноте. А Питер изо всех сил поплыл вверх – туда, где громадное небо кажется маленьким мутноватым пятном света.

Мальчишка вынырнул, хрипя и давясь воздухом, ринувшимся в лёгкие, и его тут же подхватили четыре крепкие руки. Вцепились в воротник рубашки, в плечи, потащили, удерживая под мышками… Питер хватался за чьи-то запястья, отталкивался от опор мостков, карабкался – и вот он уже сидит на мостках, мокрый и жалкий, и зубы выбивают дробь – не от холода, а от страха.

- Ты как? – спрашивал Кевин, заглядывая ему в лицо. – Пит, ты дышишь?

Громыхнула жесть, и на голову Питера выплеснулась вода.

- Ты сдурел? – хотел заорать он на Йона, но горло выдало лишь жалобный писк.

- Пацаны, - скороговоркой заговорил Йонас, ставя рядом с собой опустевшее ведро. – Слушай меня. Пит, ты в воду не падал. Мы с Кевом сцепились, ты схватил ведро, я отобрал и окатил тебя. Все услышали?

Кевин угукнул, энергично потряс головой. Питер молчал. Он смотрел на мостки рядом с собой. Доски, тёмные от частых дождей, словно кто-то обрызгал бордовой краской. Питер сглотнул, беспомощно заморгал.

- Пит, - Йонас обеспокоенно потряс его за плечо. – Эй, Палмер! Питер, ты чего?

Осоловевшим взглядом Питер глядел на мостки. Потом протянул руку, указал на валяющийся возле ведра раскрытый секатор. Лезвия по краю тоже были тёмно-красными. Питер захотел вскочить, убежать отсюда в дом, там звать на помощь, подвывая от страха срывающимся голосом.

- Откуда кровь? – еле слышно пролепетал он. – Вы что наделали?!

Чуть в стороне от сидящего Питера расплывалась маленькая кровавая лужа у босых ног Йонаса. Правая штанина комбинезона была высоко подвёрнута, на передней поверхности голени красовалась длинная резаная рана. Кровь стекала по ноге на доски тонкой извилистой змейкой, но мальчишка будто не замечал её. Кевин оттеснил Йонаса в сторону, опустился на колени и зажал рану смоченным в воде носовым платком. Мальчишка зашипел сквозь зубы, когда мокрая ткань коснулась кожи, побледнел, но яркие зелёные глаза остались спокойными.

- Очень больно? – спросил Кевин тихо.

- Ерунда, – отмахнулся Йон, не сводя глаз с Питера. – Пит, ты тут? Ты с нами?

- Это что…

- Ах-ха, с нами. Ты слышал, о чём я просил?

Питер кивнул. В доме хлопнула дверь: видимо, кто-то увидел его мокрым на мостках. Йонас схватил ведро, быстро черпанул ещё воды, вылил на мостки, смывая кровь. Присел на корточки, развернул вниз штанину и умоляюще прошептал:

- Ребята, если Палмер узнает – он её пристрелит. Молчите, я вас прошу. Я вам всё объясню, клянусь. Пит?