Холод твоего сердца (СИ) - Спящий Сергей Николаевич - Страница 12

Разница в возрасте в десять лет и в званиях на две ступени не позволила им за столь короткий срок сойтись накоротке, но Горазд успел поверхностно изучить первый номер их тандема. Николай категорически не желал рассказывать о своём прошлом: где и как воевал, почему попал в опалу и как вернулся в действующую армию. В общем-то это вполне понятно. Иногда Горазд замечал первого пилота, разговаривающего со старшими офицерами. Во всяком случае, непосредственный начальник, командир пятёрки мизгирей, капитан Степнов явно знал старшего лейтенанта Золотилова прежде. Возможно, ещё в бытность того майором. О чём напарник говорил со старшими офицерами Горазд не знал, но порой замечал бросаемые ими на Золотилова странные взгляды расшифровать которые он не мог. Не хватало знания предыстории, о которой напарник не спешил распространяться и банального жизненного опыта. Какой в семнадцать полных лет с небольшим может быть жизненный опыт? Нет, какой-то вполне может и быть, тем более после эвакуации, разлуки с семьёй и жизни сначала в приюте, а потом в бронетанковой академии. Но всё-таки банального житейского опыта пока ещё отчаянно не хватало.

Николай был на полголовы выше Горазда и чуть шире в плечах. В учебных рукопашных поединках на татами, Золотилов побеждал Горазда, в среднем, три раза из четырёх. А если бы они бились насмерть, используя весь арсенал боевых приёмов, то процент побед Горазда вовсе уменьшился бы до нуля. Всё-таки десять дополнительных лет практики.

Горазд выяснил, что Николай храпит во сне. Не то, чтобы сильно громко, но вполне внушительно. Засыпать он любит на боку и уже во сне обычно переворачивается на спину. Если возникнет необходимость срочно разбудить напарника, то делать это предстоит с особой аккуратностью. Иначе вполне можно получить рукоятью пистолета, который он всегда кладёт рядом с собой.

На вопрос зачем, Золотилов пожал плечами — на всякий случай.

А на уточнение — зачем было драться спросонья, Николай ответил, что не разобрался, испугался и поэтому ударил первым. Он всегда лезет в драку, когда чего-то боится. Рефлексы.

У Золотилова рефлексы, а у Горазда шишка и хорошо ещё, что почти получилось увернуться и удар пришёлся вскользь. Хотя опят же непонятно, откуда такие привычки у танкиста. Ладно ещё у разведчика, диверсанта или у пехотинца со специальной подготовкой, но откуда у танкиста, скрытого чуть и не на всё время боевого похода многослойной бронёй?

Золотилов любил сладкое. Горазд и сам не прочь сгрызть сладкий питательный батончик или лишний бутерброд с варением во время вечернего чаепития. Но Золотилов буквально зависел от сахара. Если он за день не получал дозу, то к вечеру становился придирчивым, ворчливым и становился совершенно несносен. Проще было отдать ему свой бутерброд, чем весь вечер сносить едкие насмешки.

Вроде бы старший по званию должен быть для младшего учителем, наставником и чуть ли не отцом родным, но всё это было не про Николая. Если он чему и учил Горазда, то только самому необходимому минимуму. Чтобы получить ответ, приходилось спрашивать. По собственной инициативе Золотилов не торопился ничего объяснять. А иной раз вопрос и вовсе оставался без ответа, даже если не относился ни к прошлому, ни к будущему и носил исключительно прикладной характер. Словом, напарник Горазду достался со своими особенностями, как можно иносказательно и политкорректно обозвать тараканов, обитающих в голове у Золотилова. С здоровенными такими особенностями.

Что до первого настоящего боя, то он состоялся ещё до официального начала наступления. Наблюдая скопление боевой техники землян, демоны попытались устроить массированный воздушный налёт. Генералы ожидали чего-то подобного и оказались готовы, но об этом позже.

Массированному налёту драконов на собираемые под городом Ноябрьском силы предшествовало объявление нового приказа верховного главнокомандующего. Очень странного, на взгляд Горазда, приказа.

Свободный от несения службы и тренировок состав седьмой танковой армии, к которой они были приписаны, выстроили на плацу. Сверху падал лёгкий снежок, оседая на шлемах и плечах комбинезонов выстроившихся пилотов. Температура была где-то под минус пятнадцать и необходимости включать обогрев комбинезона не имелось. Командир танковой армии, полковник Лопатин, зачитал полученный из ставки главнокомандующего приказ. В нём «стальной генерал» Леонид Сергеевич Башуров утверждал создание специальных штрафных батальонов для инфералов сражающихся на стороне русской армии. По факту такие батальоны существовали и раньше, по крайней мере Горазду доводилось об этом слышать. Стать инфералом и принять в себя поганый дар демонической магии можно только добровольно, но и здесь обстоятельства могли быть разными. Кого-то вынудили пытками, кто-то стал предателем из-за страха за близких, а кто-то поддался минутной слабости, но потом раскаялся и вернулся к своим. До этого приказа всех инфералов на контролируемых русской армией землях должна была ждать только смерть или, может быть, закрытые исследовательские лаборатории Якутска и Салехарда и ещё неизвестно, что лучше. Но это официально, а неофициально некоторое количество инфералов воевало на передовой в штрафных войсках, посылаемых на самые опасные направления или партизанили на занятой противником территории. Всё-таки принявшие поганый дар инфералы гораздо сильнее, выносливее и живучее обычных людей и только оружие и техника уравнивают шансы.

По международным соглашениям, заключённым между остатками человеческих стран, все обнаруженные инфералы, вне зависимости от причин, вынудивших их стать таковыми, подлежали немедленному уничтожению. Но как это было в довоенной России, а, может быть, и в других странах, в данном случае строгость законов компенсировалась необязательностью из исполнения. В теории все инфералы, даже партизаны и сражающиеся на стороне людей, должны быть расстреляны, но по факту некоторые из них продолжали сражаться не первый год. С юридической точки зрения все они были этакими отложенными смертниками и этот факт отнюдь не облегчал контакты действующей армии и партизанских отрядов, действующих на оккупированных землях.

Что же такого должно было произойти, чтобы верховный пошёл на явное нарушение международных договорённостей официально признав наличие штрафных отрядов для инфералов? — гадал Горазд. Дальнейшие слова полковника Лопатина удивили его ещё больше.

«Стальной генерал» Башуров во всеуслышание объявлял амнистию для инфералов отслуживших в штрафниках по меньшей мере год и в бою искупивших своё вынужденное предательство интересов человечества! Новый приказ шокировал, словно близкий разрыв снаряда. Инфералы теперь могли искупить предательство и снова стать гражданами Российской Федерации. Отходив в штрафниках, они допускались к службе в армии или на гражданских специальностях. Совершенно неожиданное известие для того, кого всю жизнь учили считать инфералов абсолютным злом наравне с демонами.

Конечно, чтобы искупить вину и вернуть полноценное гражданство требовалось отслужить в штрафном отряде, а выживаемость там далеко не самая высокая, даже у нечеловечески живучих существ бывших когда-то людьми, попавшими в плен к демонам и проявившим позорную слабость. Но сам факт, что полученная от врагов поганая метка больше не окончательный приговор и есть возможность вернуться назад, менял очень многое. Не говоря уже о том, что приказ верховного шёл полностью в разрез с международными соглашениями, заключёнными между остатками человечества едва-едва выучившими жестокий урок и пытающимися сражаться с врагом вместе, а не по одиночке, как раньше.

Неудивительно, что потом весь день только и было разговоров, что о новом поразительном приказе «стального генерала».

Поинтересовавшись у Золотилова о его мыслях по этому поводу, Горазд получил пожелание думать своей головой и не отвлекать старших товарищей по пустякам.

Без сомнения, пожелание больше думать своей собственной головой очень правильно и Горазд остаток дня, до вечера, пытался воплотить его в жизнь. До самого ужина, где к тарелке сытной каши должны были давать горячий сладкий чай и хлеб с варением или сладкое сыпучее печенье, он пытался осмыслить что же такое могло сподвигнуть верховного на фактический разрыв одного из системообразующих международных договоров. Ведь необязательно признавать официально и столь же официально объявлять, можно было сделать всё тихо, как собственно и делалось последние годы. Официально любой инферал подлежал немедленному уничтожению. Неофициально, сражающимися на стороне людей, предателям человечества давался шанс оставаться полезными и продолжать служить на благо своей расе.