Попаданец. Чудь белоглазая (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 7

— У меня с собой есть запас еды. Сколько нас тут всего…, — я запнулся, хотел сказать — «человек», но уже ясно, что из людей нас тут полтора. Я и Настя. Настя оказалась дочкой солдата с Земли и местной женщины. Местные называли себя — дэвы. Странно, в наших фэнтези похожее название имела совсем иная раса, если я правильно помню. Весь народ дэвов жил в пещерах, под огромным горным хребтом, проходящим через весь остров. Остров можно было бы назвать и маленьким материком. Почти две тысячи километров в длину и до семисот километров в ширину, он был одним из трех участков суши на Протее и находился почти что на экваторе. Остальные два материка были расположены у самых полюсов. Эти сведения Зев, эльф с которым я разговаривал, вложил мне в голову. Когда я его спросил, магия ли это, он мне показал тоненький кусочек ленты, похожий на пластырь, и объяснил, что если это приклеить, то через какое-то время в человека установится имплантант, в котором есть необходимый базовый набор знаний и умений, для жизни на Протее. Результаты его действия я уже ощутил, когда на второй день овладел местным языком. По словам эльфа, на полную адаптацию потребуется около недели.

— Если рядом есть река или озеро, то я могу попробовать наловить рыбы, у меня есть с собой необходимое снаряжение. Только хотелось бы, чтобы сначала меня кто-нибудь сопровождал, пока я не адаптируюсь к местным условиям, — знания, которые понемногу стали появляться у меня в голове, касались в том числе и местной фауны. Я уже знал, что опасные хищники достаточно редки в горах и из серьёзных опасностей могут быть только большие кошки и два вида ядовитых змей.

— До ночи ещё далеко, — отозвался невысокий паренёк.

— А зачем мне ночь? Мне днём намного удобнее, — я пожал плечами и непонимающе посмотрел на него.

— Мы не выходим под Яро. Потом долго болеем и глаза не видят, — тяжело вздохнув, объяснил он, как что-то очевидное. Я вопросительно посмотрел на эльфа.

— Я же объяснял, что у них хуже регенерация. Кстати, эту способность у тебя я усилил. У дэвов и так были проблемы с солнечной радиацией на Земле, а после облучения появилось генетическое заболевание, вроде как белокровие у людей. К тому времени у нас уже не было необходимого оборудования, которое погибло вместе с экспедиционным кораблём, поэтому мы не смогли справиться с генетическими изменениями. А на Протее наши возможности оказались крайне ограничены. С питанием я им помочь не могу. Вся энергия, вырабатываемая силовой установкой фрегата уходит на стазис-капсулы для экипажа и в накопители, для открытия портала. Пока ты будешь на Протее, помоги выжить этому народу. Это моя просьба, — эльф пристально посмотрел мне в глаза.

На рыбалку пошли, когда начало темнеть. На выходе из пещеры стояли двое дэвов, с короткими копьями и кинжалами на поясе. Они отодвинули камни, закрывающие вход и мы выбрались наружу. Необычные запахи, низкое небо и две луны — вот самые первые впечатления от Протеи. Хотя дневное время ещё не закончилось, обе луны уже светили в небе, пробиваясь через густые облака. Света пока вполне хватало, поэтому я стоял, разглядывая открывшийся с высоты вид. Слева и справа были горы, покрытые незнакомыми низкорослыми растениями, травой и мхом. Внизу протекала река, небольшой участок которой был виден в просвете между скалами. Даже на таком расстоянии её ширина выглядела вполне прилично, метров сто, не меньше. Над рекой клубился легкий туман, поэтому противоположный берег был виден не очень хорошо.

С выбором снастей для рыбалки мне помогла Настя. Она рассказала, что её отец плёл тоненькие прочные бечевки и ловил рыбу на небольших бронзовых рыбок, которые сам отливал. По её словам, рыбы он приносил много, обычно ему даже помогали принести её от реки. Чудьи рыбу не ловят, а добывают её с помощью специальных дротиков с зубцами и привязанной бечевкой, но для такой рыбалки подходит не каждый участок берега.

Ещё раз уточнив, что ничего опасного в воде нет, а на берегу стоит опасаться только ядовитых змей и власиев — хищных кошек, я начал спускаться к воде, стараясь идти след в след за моими провожатыми. Спуск оказался тяжёлым. Иногда подобие тропинки прерывалось и приходилось перелазить через камни и скалы, или перепрыгивать на следующий уступ, находившийся ниже. Во время разминки, которую я сделал ещё в пещере, мне уже стало ясно, что двигаться при пониженной силе тяжести значительно легче. Вот и сейчас, спрыгивая с уступа на уступ, я ещё раз порадовался той лёгкости, с которой у меня это получалось. Сильно сомневаюсь, что на Земле я бы смог пройти по такому пути без отдыха и травм.

До реки добрались уже в сумерках. Две луны, которые, как я успел разглядеть по дороге, были заметно поменьше нашей, земной, светили ярко, но из-за облачности мне всё-таки пришлось «включать» своё новое зрение. На этот раз всё прошло значительно проще, даже период адаптации к переходу на «кошачий глаз» занял немного времени. Мои сопровождающие шли молча, но судя по их виду, особой тревоги не испытывали. Когда мы перелезали через скалы, они помогали друг другу. Один подсаживал другого повыше, а тот потом втаскивал его за руку. Мне они тоже предложили помощь, но подсадив их обоих на особенно высокий камень, я понял, что своим весом могу просто сдернуть их вниз, даже если они возьмутся втаскивать меня оба. По ощущениям, весил каждый из них килограмм двадцать пять, может чуть больше.

Берег реки с обеих сторон был закрыт скалами, которые уходили в воду. По привычке осмотрев поверхность воды, я определил, что ближе к концу свободного участка берега находится омуток, а вот в самом верху есть подобие переката. Большое количество крупных камней на берегу позволяло представить плохое дно на этом участке реки, поэтому от джиги, предполагающем донную проводку, я отказался сразу. Скала, находящаяся сверху по течению, отбивала основной поток, создавая спокойную заводь, даже с какой-то растительностью у самой воды. Судя по бурунам и скорости воды, глубина там не очень большая, может быть метр-полтора около берега.

Всё это я анализировал машинально, собирая спиннинг и выбирая оснастку к нему. На Земле мы с друзьями ездили рыбачить на Волгу и Ахтубу, иногда по несколько раз в году. После таких поездок рыбалка на Урале на долгое время становилась не интересной. Ну какой смысл после волжских трофеев имеет уральская рыбалка? На волжской базе «Ольга» я до завтрака успевал поймать шесть-семь сомиков от восьми до двенадцати килограмм, отпуская на волю более мелких. Под вечер наступала пора рыбалки на более крупные экземпляры. Про ловлю окуня на волжских раскатах говорить вообще неприлично. Почти каждая проводка блесны сопровождается несколькими «стуками» от окунёвых поклёвок. Это вызвано тем, что ограничить минимальный размер пойманного окуня можно размерами тройника, цепляемого на блесну. Окунь меньше, чем на полкило, просто не может схватить тройник большого размера, что спасает его от попадания в садок. После таких поездок «вымучивание» десятка окуньков и пары-тройки щучек — «шнурков» за целый день уральской рыбалки, выглядело издевательством.

Собираясь на рыбалку, я решил сразу, что имеющиеся у меня снасти — это невосполнимый ресурс, который надо беречь по максимуму. Удилища для спиннинга выбрал с максимальным тестом, а для катушек взял запасные шпули, на которые была намотана «сомовья» плетёнка. Пусть не слишком спортивно, но на этой планете мне красоваться не перед кем, а вот в случае потери снастей в ближайший магазин заскочить не удастся.

В итоге собрал избыточно мощную оснастку, на которую в «земной» рыбалке согласился бы рыбачить только на троллинг. Волнуясь, сделал заброс вдоль берега, чтобы проверить на хищника растительность у берега. Поклёвка почти сразу, после трёх секунд, как «включилась» блесна. Сопротивление рыбы не слишком сильное, хотя со своей избыточно мощной снастью я этого мог и не почувствовать. Вытащенная рыбина напоминала щуку. Хихикнув про себя, вспомнил рыбалку на Мальдивах. Там мы, не мудрствуя лукаво, называли пойманных рыб по аналогии с нашими уральскими, ориентируясь на их внешний вид. Основные названия для незнакомых рыб были ёрш, окунь, щука, карась. Акула, скат, рыба-меч и мурена определялись инстинктивно и трудностей в определении не вызывали. Фото с пятикилограммовым мальдивским «ершом» я поместил в свой «трофейный» альбом, хотя до сих пор не знаю, как он там у них называется.