Смеющаяся Тьма. Книга 3 (СИ) - Громова Полина - Страница 50

— Мы не будем вмешиваться?

— Ты хотел бы усмирить магов? Их поведение — всего лишь последствие, одно из немногих видимых последствий.

— Последствий чего? Договаривай, Хельга.

— Последствий того, что мир разрушается, — по моей просьбе договорила она и поправилась: — Рассеивается. Вытесняется из системы Вселенной кое-чем иным.

Такой сюжет обязательно появляется в последнем томе какой-нибудь фантастической саги. Я давно не брал в руки подобных книг, но я еще помню те, что прочитал когда-то… Древняя Тьма, как давно это было.

— Я расскажу тебе кое-что, Рик, — начала она и, отставив чашку, продолжила: — Ни один мир не вечен. Миры как люди: рождаются и умирают. Но, если ты знаешь людей, у каждого из них есть малейший, микроскопический шанс обмануть свою судьбу и выйти на новый уровень существования. Живое доказательство этому — ты. Единственный человек этого мира, ставший демоном. А еще — твой друг, Кир. Ныне молодой талантливый дьявол в преисподней. Но вы только исключения, подтверждающие закон: люди и миры погибают. В этом нет ничего страшного, это нормальный ход развития Вселенной. Мы, Отступники, видели, как рассеиваются миры, но нам не было жаль их. Мы могли бы попробовать спасти их, но мы не шевельнули и пальцем, их гибель казалась нам чем-то само собой разумеющимся. Вся Вселенная казалась нам справедливой. Так было, пока очередь не дошла до нашего, родного мира. Мы решили рискнуть и на примере одного мира скорректировать ход истории мироздания.

Она сделала небольшую паузу. Потом, не отводя взгляд от окна, стала говорить дальше.

— Наш мир должен был исчезнуть приблизительно тысячу лет назад. Исчезновение мира — долгий процесс, длиться он может миллионы лет. Но человеческая цивилизация исчезнет быстро, в течение нескольких столетий. А люди, Рик, — она вдруг невесело усмехнулась, — люди — это ведь и есть мир. Не глыбы гор, не океаны, не леса. Все это пустынно, бессмысленно без людей, даже если они это калечат и уничтожают. Мир без людей жив, но не одухотворен, он пуст и скучен, вот в чем все дело. Когда мы странствовали по мирам, мы часто попадали в такие: людей там или еще нет, или уже нет, их божества в забвении, их духи спят. В этих мирах что-то происходит — но никто этого не видит, никого это не восхищает, не пугает, не тревожит… Миры без людей прекрасны, Рик. Но жить в них не хочется.

Она ненадолго задумалась. Затем заговорила снова.

— Чтобы остановить разрушение мира, миллионы человеческих судеб пришлось изменить, сотни тысяч — оборвать без заметной причины. В эти жернова попали и маги, и обычные люди. Но мир был спасен, он выскользнул за рамки предписанной ему судьбы, он освободился от нее. Он получил шанс развиваться дальше. Но я не зря сказала, что миры — как люди. Кто бы мог подумать, что у нашего мира, изменившего свою судьбу, появится двойник. Ты же помнишь свою Лучшую Половину, Рик? Вот, что-то вроде этого появилось и у нашего мира. Если бы мы заметили этот антимир раньше, то приняли бы какие-то меры. Теперь мы ничего сделать не можем.

— А в чем состоит проблема?

Она наконец-то взглянула на меня.

— В том, что антимир, извиняюсь за выражение, подрос. Он практически ничем не отличается от нашего мира, но он… другой. Как зеркальное отражение, внешне он очень похож на оригинал, но внутренне он может быть хуже или лучше — и не может быть таким же. Он не настоящий. Он порождение Космического Потока. И у него есть характер: появившись, он требует место, чтобы жить. А так как места для него во Вселенной не предполагалось, он решил потеснить наш мир. Знаешь, если отражение поменяется местами с оригиналом, оно станет оригиналом. А то, чему выпадет роль отныне играть отражение, обречено — оригиналу ведь ничего не стоит отойти от зеркала… Какое-то время нам казалось, что мы выстоим. Мы, Отступники, обладаем великой силой. Но мы только семена между двумя жерновами — между двумя мирами, борющимися за одну-единственную настоящность, за одно-единственное место во Вселенной. И, знаешь ли, оригинал эту битву двойнику проигрывает. Та отвратительная история на рубеже, в которую тебя угораздило ввязаться — знаешь, чья это была затея? Того, у кого мы сейчас в гостях. Правителя Авалона. Он пытался собрать энергию, чтобы в решающий момент, когда антимир заместит собой нашу реальность, перекочевать вместе со своим городом-островом туда.

— А что собираешься делать ты?

Хельга пожала плечами.

— Во Вселенной много миров. Можно поселиться в любом из них.

Она замолчала — и молчала долго, до тех пор, пока я не спросил:

— Тьма, что ты хочешь, чтобы я сделал?

Она посмотрела на меня в упор, словно ждала этого вопроса и была рада, что я наконец-то отважился его задать.

— Разрушь антимир, — ответила она, не раздумывая.

Я не удержался от глупого книжного движения — вскочил, начал расхаживать по комнате. Я чеканил слова, как шаги:

— Значит, Елена была права. Когда сказала, что я никогда ничего не создам. Что мне не нужна ни власть, ни поклонение всего человечества. Я предназначен только для одного — разрушение. Да?

Хельга рассмеялась.

— Ты что, и вправду возомнил себя Темным Мессией? Это же была просто выдумка!

— Это не имеет значения! Не важно, кем меня сочла Елена! Важно, кто я на самом деле! Она угадала? Она угадала, Хельга? Да?

Она опустила голову. Любой другой на моем месте решил бы, что Хельга сейчас расплачется. Но не я. Не верь демону плачущему, я давно уяснил себе это — и еще кое-что. Не верь демону никакому. Никогда.

— Ты для этого создала меня, Тьма. Ты все знала наперед. Ты всегда хотела, чтобы я был похожим на вас. Таким же, как вы.

И тут Хельга взорвалась.

— Да что ты понимаешь? Я бы отдала все, что угодно, чтобы ты не стал таким же, как мы! Но у меня нет ничего по-настоящему стоящего, чем можно было бы заплатить такую высокую цену. Все наше могущество, вся наша сила — они бесполезны, потому что в нас уже не осталось желания пользоваться ими. Мы равнодушны, и это ужасно, Рик. Мы равнодушны, и именно поэтому мы не можем спасти наш мир. Нам — все равно. Мы всегда можем уйти в любой другой мирок, предоставив этот его собственной, вполне заслуженной участи. Мы не любим его, он не дорог нам. Но позаботиться о нем — это что-то вроде старого долга, который мы выплачиваем всю свою жизнь. Да, сами мы не можем спасти этого мирка — мы не хотим. Прости, я надеялась, ты захочешь сделать это.

Мне оставалось только покачать головой.

— Хельга… Но ты же с самого начала знала, что я соглашусь. Ты все знала наперед!

Она злобно улыбнулась.

— Я не знала, Рик. Хочешь, я расскажу тебе, как все было в тот вечер, когда мы первый раз встретились? Я поняла, что никто из нас, Отступников, не в силах спасти наш мир, ибо обретенные нами сила и знание — это еще не все, это даже не половина необходимого. Для такого поступка нужно нечто гораздо большее: сострадание. Человеческое сострадание к человеческому миру, к человеческим жизням и судьбам. И тогда я просто вышла на перекресток и сказала себе, что сделаю демона из любого, кого увижу первым.

Мир спасет тот, кто первым подвернется Хельге под руку, — с усмешкой подумал я. Хельга между тем продолжала:

— Дело не в твоей натуре, Рик. Дело в том, что это твой родной мир, он принадлежит тебе, как и любому другому человеку, он твой по праву рождения, и тебе не все равно, что станет с ним. Я дала тебе возможность приручить этот мир, я только дала тебе силу ответить за него, когда придет его час. Все остальное зависит от тебя.

До меня наконец-то дошло, что она хотела сказать этим словами.

— Так, значит, на моем месте мог оказаться кто угодно? Любой другой человек?

— Да.

Ну вот и стали прахом все мои воздушные замки. Потаенное желание каждого человека: чем-то отличаться от других, быть уникальным, неповторимым. Именно оно заставляет двигаться вперед, постоянно кому-то что-то доказывать, менять самого себя в ту или иную сторону, чтобы в конце концов стать чем-то, чего никогда не было раньше и никогда не будет потом. Мне почти удалось поверить, что такое возможно.