Тайны Васильков или мое нескучное лето (СИ) - Филимонова Лина - Страница 14

— Говорят, у тебя кавалер завелся, — нарушил тишину Галкин вкрадчивый голос.

— Кто говорит? — разозлилась я. — Нет у меня никаких кавалеров.

Начинается. Вот так здесь всегда. Ты только подумаешь, что хочется чихнуть, а тебе уже с другого конца деревни кричат «будь здорова».

— Ну, бой-френд. Или хахаль. Как тебе больше нравится, — Галка обижено пожала плечами.

— Да ни говорил я ничего такого, — вмешался Вовка. — Я только сказал, что видел его возле Катькиного огорода. И все.

— Ну, все понятно. Огородами к ней пробирался, — сказала Галка. — Чтоб не увидели и болтать не начали.

— А чего прятаться то? — возразил Вовка. — Это ж не преступление какое…

— Вот-вот. Все равно же все узнают, — подтвердила Галка.

— Да кто прятался-то? Объясните, наконец, — возмутилась я. — А то все уже знают, а я не в курсе.

— Да ладно, не в курсе, — усмехнулась Галка.

— Представь себе. Хотя кое-какие догадки у меня есть. Так кто это был?

— Антон, кто же еще, — сказал Вовка.

— Антон?!

Видно, изумление мое было настолько искренним, что Галка сразу поверила.

— Ну вот, ошибочка вышла, — сказала она и с упреком посмотрела на Вовку. — Так, значит, ты и Антон не… это самое?

— Какое это самое? Я его несколько раз встречала, поздоровались, и все.

— Что же он делал на твоем огороде? — Галка наморщила лоб. — Странно.

— Да уж, — сказала я.

— Может, человек просто мимо проходил, — произнес Вовка.

— Ты же говоришь, он по моему огороду пробирался.

— Это не я говорю, а Галка. Я только сказал, что видел его возле твоего огорода. Позавчера вечером. Он стоял у ограды и, вроде бы, что-то высматривал. Как будто искал место, где удобнее перелезть. Так, во всяком случае, мне показалось.

— И все? — спросила я.

— И все, — ответил Вовка.

— Ну и буйная у тебя фантазия, — сказала я Галке, а сама подумала: «Интересно, что же он на самом деле там делал? И как раз в тот день, когда произошло странное происшествие с книгами».

С Антоном я была знакома, но и только. Он начал приезжать в Васильки, когда я уже заканчивала. У него здесь появились родственники после того, как его старшая сестра вышла замуж. Он мой ровесник, ходит обычно в сильно драных джинсах, у него длинные волосы и очень задумчивый взгляд. Вот, пожалуй, и все, что я он нем знаю. Да, еще его футболки с философскими надписями, вроде: «У меня сегодня понедельник» или «Ненавижу белые носки». Особенно меня впечатлила последняя: «Кто мы?!».

Надо расспросить о нем Ваню. Кажется, они проводят много времени вместе.

Есть в нем что-то странное. Или подозрительное?

Я проснулась посреди ночи. Прямо напротив моего окна в небе висела полная луна. Лунный свет проникал в комнату сквозь тонкие тюлевые занавески, окрашивая все молочным золотом. Какая-то птица, шумно махая черными крыльями, пролетела мимо. И тут я поняла причину своего пробуждения. На чердаке кто-то ходил. И не просто ходил, а с громким, размеренным топотом. Шаги были неторопливые и очень тяжелые. Мне сразу представился огромный толстый гоблин в чугунных башмаках. Больше никто не смог бы так топать. Я знаю, что, когда ходят по чердаку, в доме этого не слышно. Во всяком случае, когда там ходят нормальные люди с обычным весом.

Даже не знаю, испугалась я или удивилась. Скорее всего, и то и другое. Я села в кровати, протянула руку и накинула на плечи халат. На всякий случай. Потом я встала, запахнула халат, завязала пояс и убрала волосы в хвост. Шаги продолжались, не меняя ритма. Я встала и подошла к окну. Лестница на чердак находится с другой стороны дома, там, куда выходят окна гостиной, ванной и библиотеки. Так что в мое окно все равно ничего полезного не увидишь.

Я в нерешительности повернулась к двери. Конечно, я не боюсь. Чего мне бояться? Кто-то развлекается на моем чердаке и мне очень хотелось бы поймать этого шутника за ухо и сказать ему пару слов. Или хотя бы увидеть, кто это. Сделав глубокий вдох, я быстрыми и очень решительными шагами направилась к двери, распахнула ее и вышла в коридор. Меня обступила темнота, и моя решительность сразу уменьшилась примерно на одну треть. Но две трети еще оставались! Когда страшно, главное — не думать, а действовать.

Не оставляя себе времени на раздумья, я пошла по коридору в сторону гостиной. Дверь в нее была закрыта, поэтому темнота по мере моего продвижения постепенно сгущалась, и эти несколько метров показались мне невероятно длинными. Дверь тихонько скрипнула, и я вошла. Шторы были не задернуты, так что видимость из окна была прекрасная. Правда, чтобы увидеть лестницу, нужно было открыть окно или прижаться лицом к стеклу и повернуть голову вправо.

Как раз в тот момент, когда я, прижавшись щекой к холодному стеклу, пыталась разглядеть очертания лестницы, и раздался этот жуткий смех, от воспоминания о котором у меня даже сейчас кровь стынет в жилах. Точнее, в венах. Это был даже не смех, а нечеловечески злобный, леденящий душу хохот, от которого все тело покрывается испариной и пропадает вера в светлые идеалы.

У меня нет никакого сомнения в том, что звучал он не на чердаке, а над самым моим ухом. Я очнулась возле двери, метрах в пяти от окна. Как я там оказалась, не знаю. Видимо, отпрыгнула. В критических ситуациях у людей иногда появляются сверхъестественные способности. Похоже, это как раз такой случай. Значит, от страха у меня повышается прыгучесть.

Сердце гулко билось. Кроме этих ударов, больше ничего не было слышно: ни шагов, ни смеха. Абсолютная, полная, давящая тишина. Не знаю, сколько времени я так простояла. Сердце постепенно успокоилось и снова стало стучать неслышно. По чердаку больше никто не ходил и никто не смеялся у меня над ухом. Может, мне все это померещилось или приснилось? Может, я до сих пор сплю? Ага. И хожу во сне. А еще прыгаю, как кенгуру.

Я на цыпочках подкралась к окну, потом, поколебавшись, открыла одну створку и высунула голову наружу. Видимость по-прежнему была прекрасная. Луна, как огромный фонарь, освещала улицу, двор, палисадник. И лестницу на чердак.

Тот, кто там ходил, по-прежнему находится на чердаке. Потому что другого пути отступления, кроме этой лестницы, у него нет. Жаль, что отсюда не видно, закрыта ли дверь чердака на крючок. Чтобы это увидеть, нужно выйти на улицу, а мне что-то не хочется. Прохладно. Хотя какие могут быть сомнения? Конечно, крючок не накинут. Не мог же этот кто-то просочиться на чердак через закрытую дверь.

Итак, я буду стоять, смотреть в окно, и, рано или поздно, увижу, кто это здесь куролесит. О том, как он (она, оно?) мог хохотать над моим ухом, находясь на чердаке, я вообще думать не буду. Завтра подумаю, при солнечном свете. Я с грохотом закрыла окно, чтобы обмануть бдительность неизвестного, но форточку оставила открытой, чтобы было лучше слышно. Я принесла стул и села у окна, подперев голову руками.

Через несколько минут мои глаза начали слипаться. Я упорно боролась со сном, растирая глаза и встряхивая головой, но сон оказался сильнее. Я задремала, а, когда проснулась, в окно уже пробирались первые солнечные лучи. Еле доковыляв до кровати на онемевших от неудобной позы ногах, я рухнула и уснула, даже не вспомнив, что нужно хотя бы взглянуть на дверь чердака.

Весь день я бродила по дому, как лунатик, натыкаясь на углы кроватей и комодов и спотыкаясь о некстати завернувшиеся коврики. Воздух казался мне густым и вязким, все предметы — чужими и странными, а в голове была похмельная тяжесть. Иногда так бывает во сне. Что-то ищешь в каких-то незнакомых непонятных местах, потом забываешь, а что, собственно, нужно было найти и, наконец, понимаешь, что окончательно заблудилась и искать нужно выход, а его нет…

Солнце сегодня и не думает показываться. На небе — исключительно серые оттенки, и даже ветер вялый и безжизненный. Лениво перебирает листочки яблонь, а разгонять нависшие над Васильками тучи — это не его забота. Лучше бы уж дождь пошел, чем так: ни рыба, ни мясо.