Тринадцатая девушка Короля (СИ) - Ли Марина - Страница 3

   Так что, нет, напрасно меня жрицы дочерью веи обзывали. Не такая я. Морги – это ладно, тут не поспорю. Они меня сызмальства на разные шалости да глупости подбивали. Спина до сих пор болит, как вспомню батюшкины вожжи...

   А в тот день они, видать, с меня на сестрицу мою старшую переключились. Потому как отродясь за ней не водилось, чтоб она глупости говорила или делала. А тут, сидит-сидит, да как ляпнет вдруг:

   – А ты, Эстэри, к старому Куули сходи. Сходи, Эстэри… потерпишь чуть-чуть, зато потом свобода! Ни батюшки, ни Короля, сама себе хозяйка, да ещё и при Дворе.

   Я качала головой, не соглашаясь. Потерпишь… Как тут терпеть, когда меня тошнить начинало, стоило представить, как потенциальный женишок целоваться лезет. А тут же не только целоваться, тут же надо было на брачное ложе восходить… Да и беззубый он, со слюнявым ртом и руки всё время трясутся, как хвост у молочной лэки. Нет уж, если выбирать между Куули и Великим Змеем, лучше уж тому в пасть… или не лучше?

   Οх, разбередила душу Маарит. Хотя понять я её могла. Всех наших сестёр единоутробных Король уже себе забрал. Вот уж подвезло родителю моему, так подвезло. Ничего не скажешь. Нет, правитель наш за девушек хорoшо платит, никто не спорит, да только и батюшке обидно было, стольких девок настругал, мечтал, что в каждом Дворе будет хоть одна его кровиночка, пусть и в младших домах, из младших-то старшие и вырастают. А тут, как назло – что ни девка, то к Королю. Маарит вон о прошлом годе повезло, да и то посланник чуть не удавился со злости. Так что да, сестру я могла понять. Мне бы тоже тоскливо было от мысли, что уйди она и никого, кроме Мэй-на-Йо, из родных на целую Ильму и не останется. Да и что Мэй? Он папенькин наследник, братец наш старший, у него своя жена, да первый ребёнок на подходе, ему до нас скоро и вовсе дела не будет.

   Всю ночь я глаз не сомкнула, думала, что лучше: смерть в пятнадцать лет в зубах Великого Змея или жизнь, ңо со старым мужем, из которого не то что опилки не сыплются, из него уже даже вода не капает – высох от старости весь. Усох, как куст угрюм-лозы.

   А наутро меня вызвал в главный Дом родитель единственный и, поглаживая медную бороду, в которой уже отчетливо были видны толстые серебряные нити, сообщил:

   – Завтра пойдёшь к старому Куули. Скажешь, что хочешь его в мужья взять. И не спорь. Я так решил.

   – Но…

   Что «но» я не знала. Нечего мне было возразить, да и папенька припечатал напоследок:

   – Дикому васку* нокать будешь, а мне за тебя посланник Сэйми хорошие деньги посулил, если ты на Двор Куули уйдёшь... Приглянулась ты ему чем-то, посланнику-то. Хоть убей, не пойму, чем.

   Приглянулась, как же! Я чуть не расплакалась от досады. Королевскому посланнику приглянуться могли только деньги. Ну, ещё рабы, конечно, но деньги – в первую очередь. А кто на Οзере готов отдать такие деньги, чтобы даже Сэйми клюнул? Племянник Ρэйху, Адо-са-Куули, к которому перейдёт весь Двор, с землями, водами, деньгами и рабами, если дядюшка помрёт до брака или брак консумировать не успеет.

   – Всё поняла? - вырвал меня родитель из невесёлых дум, и я обречённо кивнула. Что там Маарит говорила? Потерпишь чуть-чуть, а потом свобода? Ну-ну... Что-то мне подсказывало, что посланник Сэйми просто так деньгами разбрасываться не станет. Да и папенька сверкал хитрым зелёным глазом, сыто и довольно поглаживая густую бороду. Первый признак – ничего хорошего не жди.

   Я вздохнула, поплакалась Маарит, помолилась Богам, маменькиным Земным и батюшкиным Водным, моргам посулила мешок сладкой чамуки, если они надоумят меня, как выбраться из той ловушки, в которую меня жизнь загнала. И спать легла, зарёванная и от слёз чумазая.

   Не надоумили, не помогли, не поддержали и не оберегли. Потому и вышло так, что семнадцатого средолета, утром рано, ещё до того, как солнце встало, вошли в мою спальню, что я с младшими сёстрами делила, мачеха да Маарит, да ещё пять или шесть баб из Дворни, и в руках они несли длинное красное платье, золотом вышитое да черный, матушкин ещё, джу*.

   А вот теперь уже, да, можно рассказать о том, что жених мне достался неважный. Аховый достался мне жених. Да что из пустого в порожнее переливать, достаточно знать, что я у него десятой была, юбилейной, так сказать, однако ни одна из жен Рэйху дочери не подарила, а это о многом говорит.

   Маарит рассказывала – а Маарит, была первой сплетницей в Озере, всё знала, всегда и обо всех, - что Рэйху и к мажиням ходил, проверял семя, и у магов консультировaлся по вопросу порчи, и даже, говорят, жертву Бездонным духам приносил, чтобы благословили его хотя бы одной девкой.

   Да видно Бездонным до него не было никакого дела, потому что дочерей ему Боги не дали, а сыновья все как-то растерялись в старых войнаx и междоусобицах, и один, кто остался у Рэйху-на-Куули – это не кровный племянник – седьмая вода – Адо-са-Куули. А уж ему-то, Боги ведают почему, Рэйху отдавать Двор категорически не хотел.

   – Не пей дурман-воду, - вновь зашипела мңе прямо в ухо Маарит, когда я проигнорировала её слова и во второй раз приложилась к кубку. - Там сонное зелье!

   А я глаза выпучила, по сторонам оглядываясь, проверяя, не смотрит ли кто в нашу сторону, да и выплюнула всё назад в кубок, до последнего, правда, сестру в мелкой пакости подозревая: ей-то муж дурман-воду пить строго-настрого запретил. Глянула на неё шерхом голодным и прошипела:

   – Спятила?

   – Я же как лучше хотела! – задрожала обиженным голосом Маарит.

   – Думаешь, если я вырублюсь, мужёңек ңа моё тело постесняется покуситься? – тихим шёпотом спросила я, поглядывая, не подслушивает ли нас кто.

   – Покусится... – Маарит закатила глаза и пальцем у виска покрутила. – Думай, что говоришь! – а потом схватила меня за локоть и к дверям, что из зала в сени вели, потащила.

   – Эй, молодая! – пьяно пошатываясь, окликнул меня Адо-са-Куули. - Ты куда плавники навострила, вертлявая? Плыви сюда, познакомимся поближе.

   – Пасть закрой, - осёк его Рэйху, по традиции сидевший на другом конце стола и, как мне казалось, в мою сторону даже не смотревший, голову повернул, окинул испуганную меня благосклонным взором и милостиво позволил:

   – Бегите, детки. Нечего вам за дурным столом делать.

   Мы с Маарит только переглянулись, да тут же стрекача дали, только нас и видели.

   – Конечно, - зашипела сестра, как только мы из зала для торжеств выскочили в студёные даже несмотря на жаркое лето сени. – Как за столом, так нам делать нечего, а как на ложе молодую жену тащить, так уж наверное не откажется.

   – М-а-ар! – застонала я.

   Я бы, наверное, заплакала, если бы толком знала, как это делается, а так как я этого не знала, оставалось лишь в лицо сестры всмотреться внимательным взглядом и спросить:

   – Что ты там с сонным зельем придумала-то?

   Спросить и порадоваться тому, что пугающие мысли о моём ближайшем будущем можно на время засунуть в самый дальний уголок мозга.

   – А что? – Маарит шмыгнула носом. – Если Рэйху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью всё было... Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!

   От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на жёлтую луну, что рассматривала своё отражение в зеркальных водах Большого Озера.

   – Карфу в жертву богам принесёшь, - продолжала нашёптывать мне свой план Маарит, – а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И всё, дело сделано!

   Я вздохнула. В то, что у нас всё получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.

   – А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву её принесу, и простыни кровью измажу?

   Маарит фыркнула.

   – Сама ты дурья! Буду я ещё разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.