За тридевять земель (СИ) - Филиппова Екатерина - Страница 37

Повеселев, Тави продолжила:

— Я так думаю, Ася, что бывший твой — как его там, Макс? — нынче при Морене, дочери царя морского, состоит. И кто-то её на тебя навёл. Девушка она нервная, ревнивая, вот и решила избавиться, Максовым мороком в глубину заманить. Девица она могущественная, так что к текучей воде тебе ещё долго хода не будет. Вот уж не думала, что на тебя так голоса волшебные действуют.

Василиса с грустью созналась:

— Ещё как действуют. Вот и Ренар в первый же день… Слушай, Тави, а Гриша как сюда попал?

Григорий поддержал:

— И мне интересно. Собирался спать пораньше лечь, хорошо хоть раздеться до конца не успел, а то светил бы здесь трусами, и — хоп, стою по колено в воде, пинают, обзывают, чудовищами пугают, а впереди любимая подруга утопиться пытается. Да, а что это за мерзопакостная образина была?

— Образина — это каппа, нечисть японская, очень опасная. Тебе повезло, что воду из его блюдца на голове выплеснуть смог, они от этого сразу силу теряют. Жаль, что поймать не удалось.

— Зачем нам такая гадость?

— Если каппу поймать, они любое твое желание исполнят. Правда, я не помню, чтобы кому-то удалось. Ходили слухи, что Кощей…

Но Григория собственная судьба волновала больше, чем Кощеевы успехи в ловле капп, поэтому он Тави прервал:

— А всё-таки, как я домой попаду? Без паспорта, без денег? И как ты меня сюда притащила? И вообще — почему именно меня? Нет, я Ваське всегда помогу, но ведь мы с тобой даже не знакомы.

Тави смешно, совсем не по-кошачьи пожала плечами, и начала отвечать на вопросы в обратном порядке:

— А я знаю? Искала того, кто с нашей красавицей связан и сможет её вытащить. Увидела привязку на тебя, ну, и ломанулась, кучу границ снесла, а уж законов нарушила — до смерти оправдываться. Хорошо, что вы про Внучку сказали, она, если совсем уж плохо будет, поможет.

— Связан, значит? Интересно. Я подумаю об этом, потом. Но обратно-то как?

— Да так же, как и сюда. Хуже мне уже не будет, чего уж теперь о последствия думать. Мелочи это всё по сравнению со всем остальным: это как кастрированному коту переживать, что ему теперь лизать нечего.

Гриша сдавленно хрюкнул и покосился на Василису. Та улыбнулась и спросила:

— А когда ты его сможешь обратно отправить? И он в то же самое время попадёт, когда исчез?

Тави тяжело вздохнула:

— Начиталась. То ей на моём котёнке верхом кататься, то время туда-сюда вертеть. Отправить хоть сейчас могу, а окажется он у себя ровно через столько минут, сколько здесь провёл. Понятно? Ну, что, отправляем?

Гриша взглянул на Василису и грустно кивнул, а она отрицательно помотала головой:

— Подожди, нам попрощаться нужно.

Девушка подняла руку с татуировкой к губам и что-то прошептала. Видимо, ответ её не устроил, поэтому она щёлкнула пальцем по кошке, притворяющейся неживой картинкой, и грозно приказала:

— Малую монету, быстро!

Послышалось шебуршание, недовольное мявканье, на песок упали крошечный дубовый листочек и пара комочков земли, а на ладони Василисы медленно проявилась серебристо-зелёная монетка с крошечной дырочкой.

Василиса взяла монетку двумя пальцами, по привычке посмотрела через дырочку на Луну, и протянула Григорию:

— Вот, я придумала, что вам подарить на свадьбу, бери. И можете, пока я не вернусь, в моей квартире пожить, ключи у соседки возьми, я предупрежу.

Тави фыркнула, а Гриша даже отшатнулся:

— Да ты с ума сошла!

— Почему? Вы ведь в прошлом году прекрасно у меня месяц провели, когда я к матери ездила.

— Да я про монету! Ты ведь знаешь, сколько это стоит!

— С ума я сошла, когда в эту туристическую авантюру ввязалась. А монету бери — в свадебное путешествие сможете съездить. И не думай, что это плата за спасение — я ещё в Москве решила её вам подарить, но думала — прямо перед свдьбой, а теперь непонятно, успею ли приехать. А по поводу цены не переживай, у меня ещё есть, а там, глядишь, бабуля и ещё подкинет.

Она всунула монету парню в руку и предложила:

— Ну, давай прощаться?

Григорий, по Василисиному примеру, посмотрел через дырочку на Луну, спрятал её в карман джинсов и рассмеялся:

— Ну, уж нет. Побывать у тропического моря — и не искупаться? Вещички посторожите.

Он стремительно разделся до трусов, и, с разбегу нырнув в небольшую волну, саженками поплыл куда-то к горизонту. Вернувшись через несколько минут, Гриша, шипя сквозь зубы, с трудом натянул мокрые и облепленные песком джинсы на мокрое тело, подцепил туфли и радостно заявил:

— Вот теперь можно прощаться.

Он подошёл к Василисе, собрался было привычно чмокнуть её в носик, потом передумал — просто заправил ей за ухо выбившуюся из косы длинную прядь и вздохнул:

— Хорошо повеселились. Ладно, до встречи. Ты уж, пожалуйста, больше никуда не влипай, а?

Потом он повернулся к Тави и скомандовал:

— Отправляй!

Пума осклабилась и, с нескрываемым удовольствием, рявкнула волшебное слово:

— Бррррысь!

Григорий исчез мгновенно, как будто его и не было. Тави к чему-то прислушалась, и с лёгким удивлением сказала:

— Надо же, не промазала, куда нужно попал. А ты давай быстро домой — мыться, сушиться, и спать — завтра тебя рано поднимут. И не вздумай никому эту историю рассказывать — и народ взбаламутишь, и мне раньше времени нагорит. А я уж сама доложу, кому следует. Давай-ка я тебя до дверей провожу, а то мало ли что…

Парочка скрылась в полутёмном проулке между отелями, а с пальмы сорвалась тихо сидевшая на нижнем листе ворона и с восторженным карканьем полетела прочь от моря, в джунгли, с упоением повторяя:

— Потрррясяющие новости! Кошмаррр! Фуррроррр! Позоррр!

В дом Василисе удалось пробраться незаметно, никого не разбудив. Она долго отмокала под душем, смывая соль, пока, наконец, не перестали гореть царапины от кошачьих когтей на плечах. Ещё дольше ей пришлось расчёсывать волосы и вымывать из них песок — коса свалялась так, что напоминала джутовый канат.

Ликси как обвилась на пляже вокруг запястья, так и чернела там неживой картинкой, но даже в виде татуировки вид имела виноватый и расстроенный. Василиса наконец-то улеглась в кровать и блаженно вытянулась на прохладных простынях. Потом перевернулась на бок, вытянув вперёд руку, и начала рассказывать кошке, какая та красивая, умная и замечательная, и как им будет уютно спать вместе, если Ликси с руки слезет и, как и положено настоящей кошке, будет свою хозяйку греть — а то что-то знобит после всех этих купаний.

Нарисованная кошка буркнула, что можно и кондиционер выключить, и осталась на месте. Сдалась она только после вполголоса высказанного предположения, что в живом виде кошка — намного более серьёзный охранник, хотя бы потому, что по размеру больше, да и спит, как выяснилось, более чутко.

Бдительно придавив своей тушкой Василисину руку, Ликси завела традиционную кошачью колыбельную, напоминающую тарахтение велосипедного моторчика, в которой прорывались и осмысленные куплеты — о том, что хранительница она ещё не очень обученная, но вот всё узнает, и тогда уж…, что у кошек — инстинкты от рождения, и она согласна живой побыть, главное, чтобы съесть не попытались, и она сама знает, что во всём виновата, потому что не доглядела…

Василиса свернулась калачиком, подгребла Ликси к животу, успокаивающе пошептала, что ни в чём хранительница не виновата, а виновата гадкая ревнивая Морена, и вообще звёзды неудачно встали, и начала проваливаться в сон. Засыпая, девушка старалась ни о чём не думать, а главное — не думать о Максе, не думать о Максе, не думать…

Естественно, это у неё не получилось, и последнее, что стояло у неё перед глазами на грани яви и сна — идущая к ней по лунной дорожке такая знакомая фигура. Макс улыбался, говорил что-то ласковое и звал, звал…

Как ни странно, во сне его не было — ну, или почти. И вообще сон был какой-то бессодержательный, но очень реальный, и в то же время — спокойный и умиротворяющий. Не происходило вообще ничего: она просто сидела на скале у ручья Фей, впереди зеленели непроходимые джунгли, а сзади расстилалась та самая земляничная поляна, на которую её выкинуло в первый день в сказке.