Дом Ротшильдов. Мировые банкиры. 1849—1999 - Фергюсон Ниал - Страница 2

1820-е гг. стали временем как политической, так и финансовой реставрации. Многие свергнутые европейские монархи вернулись на свои престолы. Под руководством князя Меттерниха великие европейские державы объединялись для отпора новым революционным импульсам, где бы они ни возникали. Нет сомнений в том, что эту реставрацию оплачивали Ротшильды. Благодаря им у Австрии, Пруссии и России – членов Священного союза, – а также у представителей династии Бурбонов во Франции появилась возможность выпустить облигации под такие проценты, которые раньше могли себе позволить только Великобритания и Голландия. В том, что благодаря Ротшильдам князю Меттерниху стало легче «поддерживать порядок» в Европе, особенно после того, как к реставрации Бурбонов в Неаполе и Испании приложили руку Австрия и Франция, – нет никаких сомнений. Можно смело считать, что в шутке о том, что Ротшильды – «главный союзник Священного союза», имелась большая доля истины. Кроме того, в ту эпоху Ротшильды предоставляли займы избранным частным лицам, в том числе многим высокопоставленным особам: самому Меттерниху, королю Георгу IV и его зятю Леопольду Саксен-Кобургскому, позже ставшему королем Бельгии. Как жаловался Людвиг Бёрне, «Ротшильд стал человеком, который… дает аристократам власть презирать свободу и лишает людей мужества, чтобы противостоять насилию… верховным жрецом страха, на чьем алтаре приносят в жертву свободу, патриотизм, честь и все гражданские добродетели».

Впрочем, к эпохе Реставрации Ротшильды всегда относились двояко. Вряд ли им было по душе возвращение к власти представителей консервативных элит, которые – ярче всего в Германии – стремились снова сделать евреев гражданами второго сорта. Однако Натан был не из тех, кто способен отказаться от выгодной операции по идеологическим соображениям. Действия Священного союза, участники которого выступали против революционных движений в Испании или Италии, не всегда положительно сказывались на делах: война расшатывала рынок облигаций не в последнюю очередь из-за ее губительного влияния на государственный бюджет. Потенциальными новыми клиентами становились новые режимы, возникавшие в таких странах, как Испания, Бразилия или Греция; и опыт подсказывал, что страны, в которых утвердилась конституционная монархия, – гораздо лучшие клиенты, чем абсолютистские режимы. Примечательно, что Ротшильды склонны были давать деньги взаймы испанским либералам, но отказались финансировать Фердинанда VII после того, как он вернулся на престол и в стране восстановился абсолютизм. Как заметил Байрон в «Дон-Жуане», Ротшильды имели одинаковую власть над «роялистами и либералами». Гейне пошел еще дальше, назвав Ротшильда революционером наравне с Робеспьером, потому что «Ротшильд… уничтожил власть земли, приведя к верховной власти систему государственных облигаций, тем самым мобилизовав собственность и доход и в то же время наделив деньги привилегиями, которыми раньше обладала земля».

Тому же Гейне принадлежит незабвенная фраза: «Деньги – бог нашего времени, и Ротшильд – их пророк». Несомненно, самым важным вкладом Ротшильдов в экономическую историю было создание поистине международного рынка облигаций. Конечно, потоки капитала пересекали государственные границы и раньше: в XVIII в. голландцы вкладывали деньги в государственные облигации Великобритании, а Бетманы, франкфуртские конкуренты Ротшильдов, в тот же период размещали на рынке крупные партии австрийских облигаций. Но никогда раньше облигации какого-либо государства не выпускались одновременно на многих рынках на таких привлекательных условиях, как, например, в случае с Пруссией в 1818 г.: облигации были деноминированы в фунтах стерлингов, проценты выплачивались в том месте, где производилась эмиссия, был создан фонд погашения.

Выпуск облигаций был не единственной сферой деятельности Ротшильдов. Помимо всего прочего, они учитывали коммерческие вексели, торговали золотыми слитками, обменивали иностранную валюту, напрямую участвовали в торговле товарами, пробовали свои силы в страховании и даже предлагали частные банковские услуги отдельным представителям элиты. Они играли важную роль на рынках золота и серебра: именно Ротшильды, выступившие как «последнее средство для последнего кредитора в критической ситуации», в 1825 г. не допустили приостановки обмена фунта на золото Английским Банком. Но главным для них был рынок облигаций. Более того, покупка и продажа на различных вторичных рынках облигаций служила почти таким же важным источником прибыли, как собственно эмиссия: покупка-продажа облигаций стала главным видом спекуляции, в которой братья принимали участие.

Именно многонациональный характер подобных операций выделял Ротшильдов среди их конкурентов. В то время как Амшель, старший брат Натана, продолжал возглавлять исходный семейный банкирский дом во Франкфурте, его самый младший брат Джеймс обосновался в Париже. В конце 1820-х гг. Соломон и Карл основали филиалы Франкфуртского дома в Вене и Неаполе. Пять домов образовали уникальную компанию; они совместно выступали в крупных операциях, аккумулировали прибыль и делили расходы. Благодаря регулярной и подробной переписке они могли забыть о разделявшем их расстоянии. Партнеры встречались лишь раз в несколько лет, когда новые обстоятельства вынуждали внести изменения в их договор о сотрудничестве.

Такая многонациональная структура предоставляла Ротшильдам важные преимущества в нескольких отношениях. Во-первых, она позволяла им заниматься арбитражными операциями (одновременной покупкой и продажей ценных бумаг на разных рынках), эксплуатируя разницу в ценах между, скажем, лондонским и парижским рынками. Во-вторых, они могли выручать друг друга в случае финансовых затруднений или затруднений в сфере ликвидности. Никогда, даже в 1848 г., финансовые кризисы не поражали всю Европу одновременно и с одинаковой силой. В 1825 г., когда пострадала Великобритания, Натана выручил Джеймс. В 1830 г., когда обрушился парижский рынок, Натан отплатил брату взаимностью. Если бы Венский дом был независимым учреждением, он несомненно обанкротился бы в 1848 г. Только после того, как остальные дома списали значительные суммы, Ансельм, сын Соломона, сумел восстановить положение.

Стремительно накапливая капитал – они не распределяли прибыли, довольствуясь низкими процентами в своих индивидуальных партнерских долях, – Ротшильды вскоре получили возможность проводить такие операции в беспрецедентном масштабе. Безусловно, они были крупнейшим банком в мире; к 1825 г. они в десять раз превосходили своих ближайших соперников, банк «Братья Бэринг» (Baring Brothers). Это, в свою очередь, позволяло им гибко менять деловую стратегию. После первых лет работы, которые были отмечены большими рисками и высокими прибылями, они могли довольствоваться более низкой рентабельностью, не подрывая своего верховенства на рынке. Более того, компания Ротшильдов оказалась столь долговечной во многом именно благодаря отходу от принципа максимизации прибыли. Время от времени они сталкивались с конкурентами – классическим примером такой конкуренции в эпоху Реставрации стал Жак Лаффит. Конкуренты нагоняли Ротшильдов во время подъемов на рынке благодаря тому, что шли на больший риск, но попадали в беду, когда за периодом подъема неизбежно следовал спад.

Богатство влекло за собой определенный статус. В глазах современников Ротшильды олицетворяли «новые деньги»: они были евреями, они не получили хорошего образования и воспитания – однако за несколько лет они скопили активов в виде ценных бумаг, которые стоили гораздо больше многих аристократических поместий. Внешне эти выскочки как будто жаждали получить признание со стороны так называемой «старой элиты». Как будто желая изгнать воспоминания о тех днях, когда (по воспоминаниям Карла) «мы все спали в одной комнатушке на чердаке», они покупали самые красивые особняки в таких местах, как Пикадилли в Лондоне и улица Лаффита в Париже. Позже они приобрели первые загородные усадьбы в Ганнерсбери, Ферьере и Шиллерсдорфе. Они заполняли свои дома картинами голландских художников XVII в. и французской мебелью XVIII в. Они устраивали пышные званые ужины и великолепные балы. Они добивались титулов и других почестей: простой Якоб (Иаков) Ротшильд превратился в барона Джеймса де Ротшильда, генерального консула Австрии в Париже, кавалера ордена Почетного легиона. Своих сыновей они воспитывали как джентльменов, прививая им вкус к таким видам досуга, о которых в гетто не слыхивали: верховая езда, охота, изящные искусства. Их дочерям давал уроки фортепьяно сам Шопен. Литераторы – особенно Дизраэли, Гейне, Бальзак – искали покровительства у этих новых Медичи, хотя позже карикатурно изображали их в своих произведениях.