А. А. Прокоп (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович - Страница 62

Калинин наблюдал какое-то время со стороны. Знакомился с незнакомцем заочно, но в какой-то момент оказался в тесном блиндаже, где потолок доставал до самой макушки, и чтобы передвигаться нормально, нужно было нагибаться. Это причиняло сильное неудобство, так как окон не было, не смотря на день, внутри горела лампа и самую малость чадила. Два топчана и стол, сбитый из грубых тяжелых досок. На земляном полу побросаны вещи, оружие. На столе лишь пепельница, устроенная из обычной миски.

Калинин закурил, — и тут же открылась входная дверь. На пороге появился священник, тот самый, которого он наблюдал со стороны, только сейчас он был близок и реален, от него сильно пахло водкой. Калинин растерялся, не зная, как ему представиться незнакомцу, и как тот вообще воспримет его появление здесь, но ничего этого не понадобилось. Священник не обратил особого внимания на Калинина, уселся на топчан и тоже закурил папиросу. Возникла неловкая пауза, но кажется её чувствовал только Калинин, потому что священник не испытывал и тени какого-нибудь дискомфорта.

— Вот так-то капитан — произнёс он.

Калинин не понял, о чем идет речь, но догадался, что на нем форма. Посмотрев на себя, он убедился в этом, только не торопился что-то говорить.

— Приехал ты сюда и сам не понимаешь, что от тебя требуется. Вроде закон должен быть законом, а военный тем более. Только не всё так просто.

Калинин по-прежнему молчал. Священник достал из угла бутылку, не спрашивая Калинина, налил себе и ему по полстакана. Появление стаканов осталось Калининым и вовсе незамеченным.

— Шашку хотел посмотреть? — спросил священник, когда они справились с налитым.

— Ну, да — промычал Калинин.

Глаза священника заблестели нескрываемой радостью.

— Вот она — произнёс он раньше, чем извлек шашку из того же угла, где еще недавно пряталась бутылка.

— Чудесная вещь. Случайно ко мне попала, почувствуй.

Священник протянул Калинину холодное оружие.

— Отец Федор полковника видел где? — раздался знакомый голос, и через секунду Калинин увидел Резникова в полевой форме с прежней надменно-ироничной улыбкой.

— Какая встреча господин капитан, какая встреча. Вы всё по своей уголовной части трудитесь.

Резников обнял Калинина за плечи, тот и не думал отстраняться от проявления дружеской откровенности.

— Всё по своему делу — ответил Калинин.

— Только дела у нас и нет — засмеялся Резников.

— Формально, то есть — не узнавая своего голоса, произнёс Калинин, от того, что в его голове открылась часть дополнительной информации, которая объясняла ему, что он здесь по поводу самосуда над двумя рядовыми чинами, который произвёл в исполнение, как раз сидящий напротив него отец Федор.

— Если формально подходить, то хана всей державе — капитан — нервно произнёс отец Федор.

— Какая тогда держава. Шкуру свою спасти, если сволочь окончательно обнаглеет — засмеялся Резников налил себе из бутылки и подмигнув Калинину произнёс.

— Ну, за нашу победу!

Содержимое стакана исчезло внутри Резникова.

— Сначала друзьям предложить надо — отец Федор ласково, сделал замечание Резникову.

— Следующий раз и друзьям нальем. Время у нас есть. Месяц сидим в окопах и ещё два просидим.

— Ты как думаешь, прав я или нет?

Голос Резникова приобрел нотки серьёзности, во рту появилась папироса, и Калинин почувствовал, что в землянке стало тяжело дышать от обилия табачного дыма.

— Мне о другом думать положено. Этим я и занимаюсь. Бывают и перегибы, но бог видит праведность в моих действиях. Он наполняет силой мои руки. Легкость мою голову. С молитвой о спасении родины, от ереси и различной мрази провожу я каждый свой день, каждую ночь. Иногда завидую таким, как ты.

При этом отец Федор без стеснения указал пальцем на Резникова, но тот не обиделся, а лишь громко рассмеялся.

— Нечего хохотать. Духовное серьёзнее, чем любые занятия по стрельбе. Посмотри на них. Что с ними случилось? Нет в них бога. Церковь отодвинули куда-то на самый задний план, — и всё это в России!!! Вдумайся капитан — в России!!!

Теперь отец Федор обращался непосредственно к Калинину и тот был вынужден согласиться.

— Правду говоришь — произнёс Калинин мрачно.

— То-то и оно. Вопрос, ведь не только в этих (отец Федор имел в виду солдатиков), но и в тех духовных пастырях, которые распустили своих прихожан. Думаешь, не понимаю, думаешь, не знаю, что происходит по окрестностям и весям российским. Многие попы превратились в вымогателей, в чиновников и не более, а что ждать от этих мозгляков, если в столице чёрт знает, что творится.

Отец Федор в отличии от Резникова налил водку во всё три стакана.

— Чёрт, как раз знает — в очередной раз захохотал Резников.

— Не смешно капитан. Мужик грязный, самозванец страной управляет, а ты смеешься — насупился отец Федор.

— Дело сложное Федор. Ни в одной религии собака зарыта, а ты судишь, лишь со своей колокольни — серьёзно произнес Резников.

— А ты, как капитан? — спросил отец Федор у Калинина.

— Не знаю, но думаю не дело — это — расплывчато произнёс Калинин, по большей степени поддержав отца Федора, хотя трудно было сказать, какую позицию занимает Резников.

— Распустились, жди беды — сказал отец Федор, обращаясь к Калинину.

— Порядка если нет, дело плохо будет — ответил тот.

— Так что ты решил. Поручика, что кляузу написал, полковник в другую дивизию уже засунул — спросил отец Федор.

Ни один мускул на его лице во время этого не дрогнул, выражение глаз тоже осталось непоколебимым.

— Обнаружен факт нападения данных чинов на полкового священника и на капитана Резникова. Призывы к переходу на сторону противника, затем агитация к сдаче в плен. Дело ясное. Заочно принято решение и разговаривать здесь собственно не о чём. Куда важнее думать о будущем, вот что меня волнует, свербит внутри аж всё.

Калинин взял в руки шашку. Сталь показалась живой. Резников довольно улыбаясь с наслаждением, смотрел на Калинина, не отставал в этом и отец Федор. Шашка сильно притягивала к себе, заставляя сердце почти выпрыгивать из груди.

— Береги её. Дорожи ей — сказал отец Федор.

— Но она не моя — возразил Калинин.

— Будет твоя, не сомневайся — улыбнулся отец Федор.

Резников молчал, но его взгляд поддерживал отец Федора, и после этого Калинин поднялся над расположением полка, рассмотрел с высоты птичьего полета ленты окоп, солдат похожих на муравьев, что сновали, то туда, то сюда, не представляя и ещё не зная, что готовит им непредсказуемая человеческая судьба.

* * *

Калинин проснулся не испытывая никаких особенных эмоций. Он уже привык к тому, что новая жизнь вторглась в его сознание и обиход. Немного прошло времени с того дня, когда сидел он засыпая за столом в доме неизвестного для него гражданина Афанасьева. Не думал он тогда о том, куда приведет его этот день, а если бы знал, то ни за что не отказался от этого. Если бы предложил ему выбор Резников — спросил бы его. Не отказался бы — ни за что на свете.

Вся прошлая жизнь длиной в сорок четыре года, казалась сейчас абсолютно пустой, бесплодной. Была она только дорожкой, что неминуемо должна была привести его на порог неизведанного. Петляла, вгоняла в сомнения, радовала и огорчала. И не одной крохотной долей, отрезком не намекнула, куда лежит путь, зачем заворачивают повороты, почему нестерпимым раздражением приключались многие вечера, и часто их противоположностью становились пришедшие вместе с взошедшим солнцем дни.

Сейчас он стоял на пороге и, что было особенно важно для него, порог этот был непросто входом в мир избранных, а в мир выше всяких избранных. Всё эти люди, которым он завидовал, проклинал, уже сейчас казались мелочью, какими-то пискаришками в малой воде шумящего переката. Катится стремнина, несёт воду в свою бесконечность, а эти цепляются за камешки, прячутся в щелях, думают, что дан им огромный мир, а он всего лишь перекат небольшой и мелкой речки. Он же Калинин очень скоро станет рыбаком. Уже подготовил он непромокаемый костюм. Уже с удовольствием проверил он надежность высоких рыбацких сапог.