А. А. Прокоп (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович - Страница 59

Кладбище ещё необжитое высокой растительностью, в виде деревьев, казалось довольно большим по площади, которая увеличивалась с каждым годом почти в геометрической прогрессии. Степан не был здесь несколько лет и сильно поразился ростом города мертвых; — «Вот это да. Ничего так быстро не растет у нас, как кладбища» — подумал он и даже мысленно присвистнул от восхищения.

Автобус же проехал на самую окраину. Дальше была заготовлена довольно просторная площадка. Лиственный лес отступал всё дальше и дальше. Рядом хоронили ещё двух человек. Наглые вороны размещались поблизости, облюбовав соседние кресты и памятники. Одна из них громко кричала, что-то передавая своим товарищам. Степан держался почти всё время в стороне. В какой-то момент к нему подошёл Михаил.

— Видел сколько безродных похоронено? Просто поражает.

— Чего поражаться? Тунеядцев на Руси всегда хватало. Наливать нам скоро будут?

— Успеешь — день долгий.

— Скорее бы отсюда уехать. На душе, ей богу, погано. Первый раз такое, чёрт бы его побрал.

— Все то же самое чувствуют.

— Все — да не всё.

Степан отошел в сторону позавчерашней могилы. Прочитал имя владельца. Дату рождения и смерти. Это была женщина средних лет, судя по фотографии, довольно симпатичная при жизни.

— «И что не жилось» — эгоистично подумал он и тут же услышал.

— Подходите, давайте помянем.

Степан, испытывая некоторое облегчение, быстро оказался возле раздающей водку пожилой женщины.

— Пусть земля будет Павлику пухом — вымолвил Степан, — и одним махом проглотил налитую в стакан бесцветную жидкость.

Не отказавшись и от второй порции Степан, всё же бросил на крышку гроба свою горсть земли.

— «Да вот так, всё закончено для тебя Паша» — произнёс сам себе без звука Степан, стараясь не вдаваться в размышления, о подробностях смерти друга.

— На поминки поедешь? — спросил у него Николай.

— Поеду нужно товарища всё же, как следует проводить, а то нехорошо выйдет — не моргнув глазом соврал Степан, насчет своего отношения к товарищу.

Выпить ему хотелось и вправду. Две хоть и небольшие порции разогрели кровь, пробудили желание продолжить, и теперь это самое продолжение казалось делом совершенно естественным.

Могильный холм образовался на глазах. Временный простенький памятник занял своё место. Большие венки с чёрными лентами и надписями на них окружили могилу. Их поддергивал ветер и ленты заметно колыхались.

Скорый на расправу дождь смоет с них торжественную краску. Надписи, венки, цветы — осунутся, поблёкнут. Пройдет девять дней, — и они будут уже не те, — и тот, кто придет сюда обязательно заметит это, но не придаст сему обстоятельству значения. К сорока дням осядет земля, совсем потеряют свой цвет венки. Часть их пропадет таинственным образом, а та, что останется, будет внимать огромному небу сверху себя, станет уже неотъемлемой частью могилы, начнет вместе с ней уходить из памяти очень и очень многих, кто сейчас находится здесь поглощенный трагизмом безвозвратной утраты…

* * *

Вечером Степан продолжал напиваться дома. Делал он это в полном одиночестве. Никто не потревожил его. Никто из друзей и знакомых не приснился ему, когда он, набравшись до кондиции, упал на диван, не застелив постельного белья…

…Чуть больше сотни солдат окружили небольшой хутор состоящий ровно из пяти жилых строений. Плотная стена леса находилась позади них, а Степан вместе с Выдышем и ещё двумя десятками солдат находились, как раз между дремавшими в вечерней тишине статными осинами. На хуторе не было слышно голосов, хотя уже пять минут чувствуя недоброе брехали, вызывая хозяев сразу несколько местных псов. Резников с основной группой находился спереди строений, относительно подходящей к хутору дороги и должен был начать действовать в первую очередь. Задача же Степана с Выдышем была самой, что ни на есть простой, не дать убегающим партизанам достичь своей цели. В распоряжение Резникова имелся один пулемет системы «Максим’’, а у Выдыша в наличие был ручной пулемет с дулом большого диаметра.

Напряжение по-прежнему нагнетали собаки, но реакции со стороны обитателей хутора не было. Сумерки сильно поглощали зрение, — и особенно это чувствовалось в так называемой группе Выдыша.

— Не хера не видно, что он медлит — выругался Выдыш.

— Нет никого — произнёс Степан.

— Вполне может быть. Тогда точно есть какая-то крыса, что сливает информацию красным, надеясь потом получить снисхождение.

— Может не крыса, а шпион — не согласился Степан.

— Нет, крыса. Шпионов сейчас нет. Слишком далеко мы от центральных событий. Слишком слабо сейчас их подполье, чтобы внедрить к нам своего человека. Обычная мразь, человеческие очистки.

Выдыш сжимал в руках винтовку, по правую руку от него лежал Степан. По левую руку, здоровенный с объемной бородой унтер, в руках которого и красовался черный пулемет с толстым дулом и накладным, большим, как огромный блин диском.

Через три минуты наконец-то послышалось движение. Резников начал занимать хутор. Волна чужеродного звука доносилась всё сильнее. Громко стучали в двери. Раздался звон разбитого стекла, но выстрелов не было.

— Ушли сволочи — процедил сквозь зубы Выдыш, поднялся на ноги, махнул рукой Степану, затем обратился к бородатому.

— Остаешься за старшего. Все на своих местах, пока не будет приказа.

Когда Степан с Выдышем оказались возле большого дома в самом центре хутора, Резников, точнее его люди, уже выволакивали из дома двух бородатых мужичков низкого роста.

— Ну и где твой родственничек? — ехидно спрашивал Резников у одного из них, приставив тому пистолет под самый подбородок.

— Не знаю ваше благородие. Больше недели Терентьев здесь не появлялся, как и его товарищи.

— Чего врешь сука большевистская. Вчера или даже сегодня они здесь были. Ты думаешь мы совсем идиоты и ничего не знаем.

Резников слегка ударил рукояткой пистолета мужичка в скулу.

— Не было никого ваше благородие — твердил свое мужичок.

Второй смотрел в землю, и Степан видел, что он читает молитву. Тем временем солдаты во главе с мужчиной высокого роста имеющего небольшую округлую бороду, отличные кожаные сапоги, но одетого в гражданское, вытащили из домов, углов, щелей — все население хутора, состоящие из двух крестьянских семей.

— Староверы блядские! — кричал мужик, пихая в спину нескладного деда, борода которого была полностью седой. Глубокие морщины траншеями прорезали сухую кожу. Огромные кисти рук потеряли былую силу. Большие синие вены выделялись через всю ту же сморщенную кожу.

— Какие же мы староверы Кирилл Дементьевич — побойся бога. Ты же хорошо знаешь, что веры мы истинной православной — шептал старик, пытаясь вызвать у Кирилла Дементьевича, хоть каплю сочувствия.

— Рассказывай мне. Вся ваша вера у меня, как на ладони. Хорошо известно мне, чем вы дышите. Антихристову воинству на услужение пошёл ты Филимон, лишь бы насолить своим собратьям — веру порушить — громко кричал Кирилл Дементьевич.

Старик в какой-то момент упал, не удержав равновесие после сильного толчка Кирилла Дементьевича в спину.

— Вставай старый чёрт! — в бешенстве закричал Кирилл Дементьевич, приставив дуло винтовки к голове старика.

— Встаю батюшка — встаю, не стреляй.

— Так-то лучше, сволочь большевистская.

Остальные обитатели хутора жались возле стены амбара. Было уже совсем плохо видно. Солдаты, получив от Резникова команду вольно, разговаривали о чём-то своём. Собирались в кучки по несколько человек, а получившие дополнительные указания разжигали сразу два костра. Степан же наблюдал за лицами солдат рядового состава, и по ним было видно, что далеко не всё из них одобряют то, что должно случиться в ближайшее время, хотя некоторые вполне возможно, и не представляют ещё во всей красе методов капитана Резникова.

— Что медлишь? — спросил Выдыш у Резникова, когда тот оставил без внимания бородатого мужичка маленького роста.