Купчиха. Трилогия (СИ) - Стриковская Анна Артуровна - Страница 38

— Не трать время и силы. Сейчас напьётся, завтра проспится, голова заработает и она поймёт, что жизнь продолжается. Вряд ли она так безумно любила этого Томаса, скорее это был деловой союз. Графиня вроде обещала её не обижать, так что все у этой тётки будет хорошо. Или сама в трактире заправлять станет, или мужика себе найдёт. Сейчас всё что ты можешь сделать это пить вместе с ней, а нам нужны трезвые головы. Лучше давай выясним, есть тут кто-то ещё или все разбежались. Если никого нет, то надо позаботиться об обеде самостоятельно.

И она шмыгнула на кухню, больше не обращая внимания на пьяную трактирщицу.

Тео не мог не согласиться с разумностью слов Вильки. Если бы перед ними был мужчина, он сказал бы примерно то же самое. Только вот привык он жалеть женщин. Так что пока Виола шуровала на кухне в поисках еды, он отнял у бедняги бутылку, поднял её с пола, что-то ласково приговаривая отвёл в первую попавшуюся комнату и уложил в кровать. Та сначала что-то лепетала, но стоило голове оказаться на подушке, как женщина отключилась.

Вовремя.

Внизу раздался стук в дверь и крик:

— Откройте именем закона!

Тео побежал по лестнице вниз, но Виола оказалась шустрее. Первая метнулась к двери и распахнула её перед невысоким, лысоватым, но преисполненным важности чиновником с кипой бумаг подмышкой. Если бы она знала заранее, то предпочла бы не открывать. Следователь из городской стражи был не только самодовольным, но и на редкость въедливым. Он опрашивал свидетелей по два часа кряду каждого, при этом отсылая другого чтобы они не слышали показаний друг друга.

За его спиной маячили трое стражников, но не в полноценных мундирах, а просто с графской кокардой на шапках. Да и статью они против парней Хельмута были много пожиже. Повинуясь знаку своего начальника стражники учинили в трактире настоящий обыск.

Пока допрашивали Теодора, Виола на кухне готовила обед на всех. Слуги действительно сбежали все разом как только увидели хозяина под конвоем. Так перепугались, что побросали предметы и дела на полпути, даже огонь в плите не потушили. Вилька еле-еле успела спасти томившийся на нём суп и жарящуюся в чугунном поддоне рыбку. Их-то она и подала к столу когда умаявшиеся от выполнения служебных функций люди закончили наконец свою работу. То, что их решили накормить, стало для стражников настоящим чудом. Вкусная еда, даже без добавления пива или вина, развязала служакам рты. Они проговорились, что нашли несколько флаконов с ядами, целый арсенал оружия, а главное письма. Целую большую шкатулку очень подозрительных писем в таком месте, куда её мог спрятать только хозяин. Чем подозрительных? Да всем! Начать хотя бы с того, что на шкатулку наложено серьёзное охранное заклинание. Хорошо, что у стражников есть для таких случаев амулет. Но и сами письма замагичены. Вместо нормального текста там только непонятные значки. К сожалению, прочесть их можно будет только с помощью мага-специалиста, но это вопрос времени.

Следователь же добавил:

— Если ваши показания подтвердит господин граф, то уже завтра вы сможете покинуть Эгон. Того, что вы рассказали, хватит чтобы осудить отравителя. Жена в преступлении по-видимому не участвовала, так что её судьба полностью в руках графа и графини. Захотят конфискуют собственность и выгонят из графства, захотят будет дальше тут жить и работать.

Тео понял из этого, что заказчика искать никто не собирается, ограничатся осуждением исполнителя и всё. С одной стороны это было неразумно: на Ульриха могли покушаться снова и снова, до результата. А с другой Ему, Теодору, что за печаль? Если завтра он получит вознаграждение, вопрос безопасности Ульриха Эгона для него будет закрыт. Теперь главное дело ждёт его в Альтенбурге: защитить права Виолы перед свекровью и прочими родственниками.

Когда следователь со стражниками наконец ушли, все почувствовали облегчение. Всё, до завтра у них никаких дел нет. Как ни странно, это оказалось ошибкой. Не успела уйти городская стража, как явился лекарь из замка. К Виоле.

Он осмотрел больного графа, в общем и целом остался доволен состоянием здоровья пациента и хотел только уточнить: чем девица его лечила. Про магическую кому он знал только понаслышке и был убеждён, что после неё без ведьминского лечения не выживают. Сам он был довольно слабым магом. То, что девушка почти без дара смогла сделать то, за что не взялся бы он сам, поразил его до глубины души.

Вильке нечего было скрывать и она подробно пересказала эскулапу всё, что предпринимала для лечения Ули. Скрыла только историю с его подзарядкой от растений. Это же не она придумала, правда? В конце дала свои рекомендации: на лето отправить его поближе к земле, к траве. Пусть укрепляет здоровье молоком, мёдом и свежей курятиной.

Так как это полностью совпадало с собственным мнением лекаря, он пообещал, что сделает всё возможное, чтобы отправить юного графа в деревню, чем снял с души Виолы тяжёлый камень. Девушка сомневалась, что среди серых камней родного города парень найдёт нужное ему стебельки чтобы черпать силу.

Утром проспавшаяся трактирщица принесла своим единственным постояльцам завтрак. По её лицу было видно, что она с удовольствием добавила бы туда яду, но накануне все подозрительные флаконы забрали стражники и ей осталось приправлять еду собственным злобным оскалом. Виолу удивило, что она вообще это сделала, на что Тео заметил:

— Этот трактир принадлежит не ей и не её мужу, а на две трети гильдии. Так что меня и всех, кто со мной пришёл, она обязана кормить бесплатно. Если сюда поставят нового гильдейца, то ей возместят её часть, а могут и взять кухаркой. Но я бы не стал связываться с Эгоном. Такая дыра! За много лет вместе с моим отсюда поступило всего три заказа, если не считать ежегодных обозов по весне и по осени. Но они идут через Барман, так что держать человека здесь стоит только если он местный и на старости лет желает пожить на родной земле.

Виола покивала, соглашаясь. Сейчас её волновала дальнейшая судьба юного графа. Узнать бы что с ним всё в порядке! Ещё вчера ей казалось, что расставание с Ули дастся ей легко, а уже сегодня в душе занозой сидело беспокойство. Она столько сил положила на то, чтобы сохранить ему жизнь и здоровье, с такими приключениями тащила его сюда, что просто обидно было бы узнать, что именно здесь ему лучше было не появляться.

Она думала об этом пока завтракала, но и потом подобные мысли её не оставляли, а вестей из замка всё не было. Наконец, когда терпение уже иссякло и она собиралась предложить Теодору самим прогуляться до графской резиденции, в трактире появился Хельмут в сопровождении очередных двух амбалов.

Он объявил, что по зрелом размышлении графиня решила вознаградить обоих за понесённые труды и утраты. Теодор получает полную сумму оговоренного вознаграждения, а вдове Пропп за успешное лечение вручается дополнительно пятьдесят золотых. Кроме денег графиня Гедвига передаёт им двух верховых лошадей с полной упряжью и сёдлами. Она надеется, что это поможет вдове Пропп как можно скорее воссоединиться со своей семьёй.

Произносил свою речь Хельмут торжественно, как будто по бумажка зачитывал. Так же торжественно вручил мешочки с деньгами и конверты неизвестно с чем. Может быть с благодарностью? Затем выдохнул и уже обычным голосом спросил:

— Когда выезжать собираетесь?

— Утром, — не задумываясь ответил Тео, — Мы бы и сегодня тронулись в путь, но вы пришли поздновато. Если бы раньше, то мы успели бы до заката добраться до трактира в деревне, а другого нормального места для ночлега на дороге нет. Ночевать в лесу ещё куда ни шло, но на скалах Виола может себе что-нибудь застудить.

Как ни странно, Хельмут не стал настаивать. Наоборот, проявил себя как радушный хозяин и предложил прогуляться, посмотреть город. Вряд ли им когда-нибудь ещё доведётся здесь побывать.

Так как делать всё равно было нечего, Виола с Тео согласились, о чём впоследствии жалели. Город был небольшим даже по сравнению с Барманом, а вдобавок грязным и неуютным. Улицы за исключением центральных убирали плохо, помои выплёскивали из окон прямо под ноги прохожим. Лавок по дороге попадалось мало, зато цены в них были поднебесные. То, что в том же Альтенбурге Вилька покупала за гаст, здесь стоило четыре, а то, за что обычно платила горт, могло потянуть и на целый гит.